«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть III. Пермская духовная семинария начала XX века
Шрифт:
Положение библиотекарей-семинаристов во многом напоминало положение регентов семинарского хора: много заботы и труда и всё «за счёт английского короля». Только исключительная любовь к этому делу была спутницей их на этом поприще. Имена их даже и не сохранились в памяти, за исключением последнего – Мухина Владимира Степановича. 404
Фирма. Под таким громким названием существовало у нас торговое предприятие Александра Ивановича Хохлова – продажа папирос. Парадоксально, но факт! Теперь, при ретроспективном взгляде, в обратной перспективе, кажется это явление диким, а в те времена казалось совершенно естественным и даже исторически закономерным, так как известен был даже предшественник Х. в этом деле – Собянин, шесть лет владевший этой фирмой и премированный магазином братьев Агафуровых серебряными часами за шестилетнюю покупку в нём гильз и табаку. 405
404
В очерке «Полтора года моей жизни и работы в Перми» в составе «Автобиографических воспоминаний» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор упоминает о В. С. Мухине в период 1914-1916 гг.: «Он же был помощником церковного старосты и звонарём» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 399. Л. 78.
Мухин Владимир Степанович (1896-1971) – окончил Пермскую духовную семинарию в 1916 г. «Работал провизором в Перми». (Шишёв А. Н. Биографические справки на бывших воспитанников Пермской духовной семинарии. Т. 3. // ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 1278. Л. 154).
405
В очерке «Черты семинарского быта» в «составе очерков «Старая Пермь (из воспоминаний пермского семинариста)» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор уточняет: «В те отдалённые времена ([1]900-тые годы) не принято было так
Как сделался Х. владельцем фирмы, нам не известно, мы его знали, когда дело было поставлено у него уже на прочные рельсы. Это было, когда он учился уже во втором классе. 406 В послеобеденные часы, когда все уходили на прогулку в город или в сад, мы видели А. И. за партой втирающим табак в гильзы, вставляющим ватки в мундштуки и складывающим папиросы в парту в штабели, рядом с библией и другими учебниками. 407 Торговля производилась в любое время дня, в перемены и перерывы, когда только появлялся покупатель. Круг покупателей был настолько широк, что иногда через учеников адресовались за покупкой папирос даже преподаватели из молодых. Официально курение в семинарии было запрещено, но не было ни для кого, в том числе и для инспекции, секретом, что многие семинаристы курили, потому что в уборных, которые были одновременно и местом для курения, в часы занятий дым стоял, как говорят, коромыслом. Какие обороты в торговле получались у Х. – это было его гробовой тайной, но надо думать, что гешефт был, иначе он бы этим делом не занимался. Сам А. И. не курил и, вероятно, был глубоко убеждён во вреде курения.
406
Там же: «Не высокого роста, скуластый, с бледным прямо как бы деревянным лицом, холодным взглядом, он ничем не увлекался: ни чтением книг, ни театром, ни, наконец, «смаками» (барышнями), как это было у его товарищей. С какой-то обречённостью он занимался своим «ремеслом» // Там же. Л. 66 об.-67.
407
Там же автор уточняет: «У ящика его парты висел массивный замок. Он не старался запрятать своё место среди других парт, а, наоборот, садился за такую парту, к которой удобнее подходить покупателю. Никто его не избирал на это «дело»: он сам себя выбрал, самопроизвольно, как цыплёнок выходит из яйца: купил у него папиросы кто-то первый, сказал другому, а потом, шире-дале потянулись и другие. Так «предприятие» и заработало и работало все шесть лет, которые он учился в семинарии» // Там же. Л. 67-67 об.
Чеботарь. 408 Он и доныне живёт в Шадринске, был врачом и одновременно занимался и по сие время занимается садоводством, мичуринец 409 , пенсионер. Это – Аркадий Павлович Бирюков. Предприятие его не было коммерческим, а любительским, однако, как говорили, он выполнял не только починочные работы, но и шил новую обувь, имел полный комплект необходимых для этого предметов и даже какую-то простейшую машину. 410
408
В составе очерков «Старая Пермь (из воспоминаний пермского семинариста)» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора название очерка: «Сапожник».
409
Мичуринцы – последователи биолога и селекционера, создателя многих сортов плодово-ягодных культур Мичурина Ивана Владимировича (1855-1935).
410
Бирюков Аркадий Павлович (1892-1969) – окончил Пермскую духовную семинарию по 1-му разряду в 1912 г. «Учился в Казанском ветеринарном институте. Ещё в семинарии и потом студентом он занимался дешёвым ремонтом обуви на своих соучеников, имея специальную обувную швейную машину (притом старую), чем и поддерживал своё существование. Из-за материальных затруднений и быть может из соображений избежать мобилизации в действующую армию Бирюков оставил студенческую скамью и поступил священником в с[ело] Шмаково бывшего Шадринского уезда, потом служил в с[еле] Катайском. Под воздействием революционных событий и имея некоторые материальные сбережения, Аркадий Павлович иерейство оставил, решил учиться, поступил на медицинский факультет Пермского университета и в 1925 г. окончил его по специальности педиатрия. Врачебная практическая деятельность Аркадия Павловича проходила в г. Шадринске. В то же время он с большим интересом занимался разведением фруктового сада на усадьбе своего дома. То и другое скоро привлекли к нему внимание горожан. Здесь он вторично женился, первая его жена померла ещё в студенческие годы. А. П. Бирюков один из пионеров зауральского плодо-ягодного садоводства, пропагандист, зачинатель и автор ряда книжек и статей по этой отрасли хозяйства. Он терпеливо размножал, облагораживал и лелеял новые сорта фруктов и ягод, рядом с яблонями, виргинской черёмухой и иргой закладывал опыты по выращиванию винограда, слив, абрикосов. Проводил различные опыты по скрещиванию, например – яблони с шиповником, вывел сорт целебной вишни, действие которой испытал на себе в 1946 г., когда был привезён домой с фронта полуживым. Из выведенных Бирюковым сортов яблок известны: Чехонте, Находка, Шадринское белое, Аркад Бирюкова, Дочь Украины, Зелёнка Бирюкова и др. Десятки сортов яблок, слив, вишни, даже винограда растут теперь во многих колхозных садах и государственных питомниках Зауралья и Сибири. Аркадий Павлович бесплатно рассылал по городам и сёлам страны бесчисленное количество черенков и саженцев. А. П. Бирюков заочно учился в Тимирязевской академии, затем в Мичуринском институте плодоводства. В 1923 г. побывал у И. В. Мичурина, беседовал с ним и имеет его отзыв о своей работе. Встречался с прокладывающими новые пути в развитии садоводства учениками на заседаниях и конференциях научных обществ, пленарных заседаниях Академии Наук, состоял с некоторыми из них в переписке. Начатую диссертацию в 1937 г. он не окончил, т. к. в 1941 г. ушёл на фронт. У него была огромная переписка с его разбросанными почти по всей стране корреспондентами. В пятидесятых годах в «Известиях» о нём сообщалось, что им прочитано шесть тысяч лекций по фруктово-ягодному садоводству в Зауралье и Сибири. К этому он сам добавил, что имеет тридцать пять истинных и верных его последователей по внедрению фруктово-ягодного садоводства в Шадринске – активистов-мичуринцев. Выйдя в 1958 г. на пенсию Аркадий Павлович (персональный пенсионер) продолжал оставаться в теории и на деле ревностным пропагандистом мичуринской мечты – продвинуть к северу, к суровой Сибири и на Урал достижения культурного садоводства. Скончался Аркадий Павлович в 1969 г. в Шадринске, оставив после себя городу заложенный им на общественных началах большой фруктово-ягодный сад, имеющий опытно-показательное значение. Совмещение своей врачебной профессии с любительским садоводством Аркадий Павлович оправдывал убеждением, что врач, тем более сибирский или в Зауралье, должен быть ревностным пропагандистом и зачинателем садоводства в своём крае: фрукты и ягоды помогают победить немало детских болезней, да и у взрослых тоже, вызываемых витаминозом. И он – врач подал личный пример этому». (Шишёв А. Н. Биографические справки на бывших воспитанников Пермской духовной семинарии. Т. 1. // ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 1276. Л. 96-98 об.).
«Шаляпин». Семинарист с этим прозвищем легко поддавался внушению и был даже жертвой этой своей черты характера. Шутники-товарищи подследили, что он иногда пробовал свой голос на бас, и внушили ему, что у него голос имеет все данные для развития до шаляпинского баса. Имя Ф. И. Шаляпина тогда было так прославлено, что само по себе оказывало гипнотизирующее влияние. И вот внушение удалось: объект его всё чаще и чаще стал пробовать свой голос. Бывало так: в вечерние часы вдруг в коридоре у уборной раздавались звуки, грубые, не обработанные, с настройкой на бас, и слушатели безошибочно определяли: это Толя Удинцев настраивает свой голос под Шаляпина. Так ему и присвоена была эта кличка. Позднее нашлись мерзавцы-«товарищи», которые слабость и внушение использовали для издевательств над У. Зная точно, что он в определённый вечер должен написать домашнее сочинение, они передавали ему записку, которой якобы какая-то гимназистка вызывала его на это время на свидание туда-то. Несчастный «Шаляпин» бросал работу, бежал в условленное место, ждал и промёрзший возвращался домой, а затем этим же мерзавцам сообщал о своей неудаче. Финал – двойка за сочинение.
Наши «германы». Они составляли небольшой, замкнутый и сильно законспирированный кружок, перекочёвывающий с одного потайного места на другое, где при свете огарков шла игра в преферанс или вист. До нас, не участников этой организации доносились иногда только отрывистые сведения, вроде того, что однажды было, как большая сенсация шёпотом объявлено: «Вчера Ванька Максимов выиграл двадцать пять рублей». Этот счастливый и по сей день живет в Свердловске в возрасте 75 лет. 411
411
В очерке «Черты семинарского быта» в составе очерков «Старая Пермь (из воспоминаний пермского семинариста)» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора: «У них был небольшой замкнутый и сильно законспирированный кружок «избранных». О деятельности его только просачивались иногда отрывочные и явно сильно преувеличенные сведения, которые передавались шепотом, вроде: «Ванька Максимов сегодня выиграл двадцать пять рублей». Речь шла, дай Бог, о какой-нибудь пятёрке или тройке, а молва увеличивала её до двадцати пяти. Он, Иван Яковлевич Максимов, считался лидером кружка, и пылкая фантазия семинаристов охотно придавала ему черты пушкинского Германа, увековеченного в опере «Пиковая дама» П. И. Чайковского. Да и сам он, вероятно, немного подражал оперному Герману, потому что волосы у него всегда были растрёпаны, как у Германа в момент появления его в игорном доме. Кружковцы играли на «интерес» в преферанс и вист где-то около чердака, пользуясь освещением церковными свечками. Эта игра их в стенах семинарии была ничем иным, как продолжением игры в домашних условиях за зелёным столом на вечерах в обществе их же родителей. Излишне было бы искать объяснения этому увлечению картами, задаваться вопросами: как, что, почему? Так повелось: играли деды, играли отцы, играли дети и, увы! этим же грешит теперь и весь род людской, в том числе и наше нынешнее поколение. Деятельность кружка была так законспирирована, что за всё время существования семинарии не было случая, чтобы кто-либо был «исключён» из неё по «картёжному» делу» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 374. Л. 69 об.-70 об.
Максимов Иван Яковлевич (1886-?) – сын священника Камышловского уезда. Окончил Камышловское духовное училище в 1908 г. и Пермскую духовную семинарию по 1-му разряду в 1914 г.
Служители Бахуса. Они появлялись, но быстро исчезали: недрёманое око инспектора быстро их выявляло и удаляло из семинарии. 412 Вот из них-то в некоторых случаях рекрутировались псаломщики и диаконы, которые и в будущем продолжали служить тому же богу.
Служители мамоны. 413 Кто из семинаристов в какой-то степени не грешил этим? Недаром же наш б[ывший] инспектор А. П. Миролюбов после своей упорной борьбы за души своих питомцев признал своё бессилие, заявив: «семинария – учреждение не столько воспитательное, сколько питательное». Но в данном случае мы имели в виду не более или менее законный или так сказать нормальный тип человека, обладателя здорового желудка, а гипертрофированный тип чревоугодника. Они были единичными для своего возраста и уникальными. Вот классический образец такого типа: Миша Петров, 17-18 л[ет], так выражал словами свою любовь к голубцам, которые по субботам так аппетитно готовил Кирилл Михайлович – «Сегодня голубцы, ради них можно и двойку получить!!!» Не правда ли афоризм, до которого никогда не смог бы додуматься и незабвенный Кузьма Прутков. Интересна дальнейшая судьба этого новоявленного эпикурейца: за двойки его исключили, а года через два-три после этого он вдруг объявился торговцем-лавочником неподалёку от нашего села, но скоро прогорел и скрылся неизвестно куда. Был он по происхождению из деревенских богатеев, родина у него была где-то около Ирбита, и ходили слухи, что торговцем он сделался благодаря тому, что поживился товарами, которые гужом переправлялись на Ирбитскую ярмарку.
412
В очерке «Черты семинарского быта» в составе «Очерков о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор уточняет: «Чаще всего это были юноши в начальных классах, которые под влиянием домашних условий занимались выпивкой, … забывали об особенных условиях бытия в стенах учебного заведения и становились жертвами своей неосмотрительности. Так было!» // Там же. Л. 69 об.
413
В составе «Очерков о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора название очерка: «Жрецы мамоны».
Служители Венеры. 414 Юноши обучались в семинарии в возрасте от 15-16 лет до 20-21 года, т. е. в «опасный возраст». Жизнь в общежитии, а в нём жило большинство, скученность содействовала взаимному влиянию как положительному, так и отрицательному, в данном случае – последнему. Обилие в городе «учреждений», обслуживающих служителей Венеры, конечно, содействовало соблазну. Достаточно сказать, что «учреждение» Парфёныча было всего в квартале от семинарии. Отсутствие сдерживающего мотива для осуществления «этого», как это было у девушек, тоже облегчало вступление на эту стезю: сделай – на лице, или в другом месте следа не останется. И всё-таки, к чести наших юношей, надо сказать, что и в этом отношении были только единицы этих «служителей». Среди них были и теоретики применения «этого». Так, Алексей Иванович Ч., например, утверждал, что в известные моменты он испытывал, что его мозг как бы окутывала какая-то пелена, которая мешала ему усваивать богословские науки, и он отправлялся «туда», в место «злачное», как его называли, и что же? У него получалось просветление ума. Среди них были и жертвы этого поступка: болезнь, которая называлась комбинацией из трёх перьев, а самый результат получения её выражался словом «наварил». Такие (на них указывали пальцами) поступали в распоряжение семинарского эскулапа Вениамина Ивановича Селиванова, о котором шла молва, о том, что он когда-то состоял контролёром организмов «сих падших» жертв общественного строя на счёт предупреждения распространения болезней. Он ругался, но по части сохранения тайны от начальства был «могилой».
414
Из очерков «Черты семинарского быта» в составе «Очерков о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний, в «пермской коллекции» – отсутствует. (Там же. Л. 72 об.-73).
Служители Тельпсихоры. 415 Кто из юношей, если он по-настоящему был молод, не отдавал дань этой богине? Среди семинаристов были, конечно, и «буки», на что, как известно, как на национальную черту указывала и старуха Изергиль в одноимённом рассказе М. А. Горького. В массе же наши юноши были жизнерадостными и любили танцы. В первые же годы нового столетия проходила у нашей молодёжи перестройка системы танцев на новые «лады». Гросфатер уже, можно сказать, ушёл в архив. Неизвестными оставались полька, вальс, кадриль. В последнюю внедрилось новшество – дирижирование на французском языке, по-прежнему, когда исполнялась кадриль, пол в комнате, где танцевали, содрогался, стёкла в окнах дребезжали, вся масса танцующих «в поте лица» выделывала разные фигуры и всё-таки когда раздавался истошный крик «больше жизни» движение ещё усиливалось, а когда «действо» оканчивалось, то все участники танца вытирали пот с лица. В танце проявлялось какое-то буйство, азарт. И вот на смену ему, этому буйству, стали приходить новые танцы: более спокойные, более ритмичные, более грациозные: па-де-карт, па-д`эспань, па-де-патинер, русско-славянский, полька-бабочка и др. Внедрялись они по двум линиям: некоторые по линии семинарии, а другие по линии епархиального училища. Как это делалось по первой линии? Всегда находились пионеры того или другого танца, которые охотно передавали своё искусство другим. Инициативу брали на себя старшие – женихи. В большую перемену вечерних занятий объявляли: «ребята, в зал на танцы!» И здесь, где в комнате на потолке изображены были четыре евангелиста и расписан текст из евангелия Иоанна Богослова, происходило разучивание новых танцев под пение, например, па-де-патинер под пение «Шуми, Марица…» А потом «это» переносилось уже домой, в деревню, причём под видом, изысканной манеры обращения: например, какой-нибудь деревенской красавице со словами: «разрешите Вас ангажировать на тур вальса?», а красавица, скромно потупив очи, отвечает: «я не умию и при том потию». Как не вспомнить при этом сатиры бессмертного Фонвизина!»
415
Из очерков «Черты семинарского быта» в составе очерков «Старая Пермь (из воспоминаний пермского семинариста)» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора, в «пермской коллекции» – отсутствует. (ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 374. Л. 73 об.-75).
Любители бальнеологии. 416 Были и такие. Русский человек, говорят, издревле любил попариться, да не кое-как, а, как говорится, отвести душеньку. У нас были любители париться, причём в печь вливали не воду, а квас, чтобы получился особый аромат. Вот уж действительно как к этому не сказать: «Куда на выдумки природа торовата!!»
ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 725. Л. 110-119 об.
*Название очерка – из «свердловской коллекции» воспоминаний автора. В «пермской коллекции» – «Портреты-миниатюры отдельных семинаристов».
416
В составе «Очерков о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора название очерка: «Увлечение бальнеологией».
Обязанности семинаристов по выполнению религиозного культа*
Ежедневные обязанности: молитвы и песнопения в церкви перед уроками и перед сном, в классах – перед каждым уроком и по окончании его – молитвы; в столовой – перед едой и после неё.
Периодические обязанности: присутствие за богослужениями – всенощной и обедней по воскресеньям и во все праздники. Постование и говение на первой неделе великого поста и на страстной неделе. По средам и пятницам великого поста присутствие на литургиях «преждеосвящённых даров» за счёт сокращения уроков. В церкви семинаристы всегда стояли в рядах по указанию инспектора и под надзором его и его помощников.