Длинные тени
Шрифт:
Или, может быть, на даме Элоизе, дочери графа Росинанта. Или на маркизе Сюзетт Ле Штанк, которая приходится родственницей королеве Брабанса. Или на двоюродной сестре буренавского короля, или, что весьма возможно, на племяннице ллойярдского королевы Пруденсии… Право слово, уж красавиц у нас, в Кавладоре — как листьев в эльфийском лесу…
Кстати, о красавицах.
Мэтр Люмус, уважаемый представитель кафедры истории Университета королевства Кавладор, не надолго прервал разговор и огляделся по сторонам. В «Алой розе» было всё, как всегда — другими словами, по-гномьи надежно и по-алхимически необходимо. Горел камин, светились тусклые желтые фонари под потолком, на стенах поблескивала
Из обеденного зала можно было увидеть краешек кухни, оборудованной по последнему слову гномьей техники; иначе говоря — с машинками для шинковки, взбивания и замеса, а также многочисленными топориками всевозможных размеров и способов заточки. Сейчас у плиты мелькала долговязая, тощая фигура кухонной помощницы Напы Леоне — девицы по имени Полин. Иногда с кухни доносился раздраженный басок — это братец Напы, Ньюфун, громко выражал своё недовольство «очередной человечкой, с которой умудрилась связаться» его младшая сестрица. Самые сочные гномьи ругательства сопровождались странным посвистом, доносившимся от камина — как могли убедиться господа алхимики, свистела свинка-копилка.
Сей предмет появился в ресторации «Алая роза» месяца четыре назад, но быстро завоевал известность. Мало того, что он был свинкой, изготовленной из стали и лет триста использовался родственником Напы в качестве переносного сейфа, еще он был изделием повышенной магичности, то есть артефактом. Благодаря наложенным чарам свинка-копилка признавала лишь хозяйскую руку, а всех остальных пыталась атаковать, или хотя бы пугать, злобно щуря маленькие глазки и издавая утробное «хогри-хок». Во избежание несчастных случаев артефакт был прикован цепями к стене, а сажали рядом с ним самых проверенных, самых надежных бессребреников. Иначе говоря — своих, алхимиков из Университета. Они и достаточно честны, чтоб не пытаться взять чужое добро, и достаточно бедны, чтоб свинка не возымела на их счет финансовых надежд.
Еще одним животным, которое приютила в «Алой розе» добросердечная гномка, был огромный пушистый Черно-Белый Кот. Большой котяра с золотыми глазами отличался редкостным жизнелюбием — осень он провел, пытаясь улучшить генофонд кошачьей популяции Талерина и вступая в драки со всеми домашними питомцами (включая павлинов и верблюдов), которые только попадались ему на пути. Сыщики Министерства Спокойствия, инспектор Дука и капрал Брык подозревали пушистого паршивца в том, что он испортил декорации в Опере, перепугал лошадей в платной конюшне господина Певерила, и дважды обокрал лавку деликатесов «Вкусно и Весело»; но кот таинственным образом сумел избежать официальных обвинений. Всякий раз у ЧБК обнаруживалось алиби — в момент совершения преступления он лежал перед камином в «Алой розе». Возможно, то был оптический обман, возможно, паршивцу везло, возможно, присутствовала некая сложная закономерность, которую еще предстояло вычислить с помощью магических формул и алхимической дедукции… Одним словом, Кот нынче вечером лежал на тепленьком половичке, вытянувшись, выпустив когти и урча от удовольствия, — а это означало, что где-то в Талерине сейчас совершается преступление.
Впрочем, господам Филиппу, Люмусу и Никанту, не было дела до происходящих в Талерине событиях. Они были историками, а это значит, что их интересовали лишь события, свершившиеся лет триста назад.
— Кстати, о красавицах, — повторил мэтр Люмус, оглядывая обеденную залу ресторации. — Господа, а вам не кажется, что здесь кого-то не хватает? Здесь должна быть женщина…
По счастью, возраст мэтра Люмуса не допускал сомнений в его намерениях — последние двадцать лет любые женщины его интересовали лишь в связи с историческими событиями, которые произошли по их вине, или которые вот-вот произойдут в ближайшем будущем.
— Мэтресса Розанна ушла в Обитель Праматери Прасковии; грозилась сделать кому-то вскрытие фурункула, — объяснил мэтр Филипп.
— Не Розанна. — Отмахнулся Люмус.
— Мэтресса Долли? Она отправилась в школу при Ордене Акимании [1] уговаривать деток поступать к нам в Университет.
— На что мне мэтресса Долли? На ней взгляд не отдыхает, а покрывается занозами! Здесь должен иметься кто-то помоложе, посимпатичнее…
— Изольда отправилась в Луаз, искать свою судьбу, — вздохнул мэтр Никант. — Как летом уехала, так и ищет…
1
Акимания — кентавресса, прославившаяся муками и подвигами на ниве образования.
— Изольда — это кто? — строго спросил Люмус.
— Студентка, — кратко объяснил Филипп. Никант печально вздохнул: Изольда была такой хорошенькой, такой милой, такой пытливой девушкой, что не заслуживала столь краткой характеристики. Она была — самой-самой! Самой красивой, самой любезной, самой глупой…
— Это ж кто я в ваших глазах, чтоб интересоваться какими-то студентками? — вспылил мэтр Люмус. — Вы еще скажите, что мне телят не хватает!
— Вам не хватает телят, коллега? Но зачем? — удивился мэтр Филипп.
— А зачем мне студенты?! — еще сильнее удивился мэтр Люмус. — Мне не стихи о них сочинять, мне б поговорить с кем-нибудь! С какой-нибудь милой, образованной, и, что самое главное, не глупой женщиной. Такой, как наша мэтресса Далия… А, вспомнил! Я хотел поговорить именно с ней! Куда она пропала? — и историк стал оглядываться, будто упомянутая дама могла спрятаться в настенный шкафчик или притаиться на потолочной балке.
На лице мэтра Филиппа появилось на редкость возвышенное, торжественное выражение:
— Мэтресса Далия получила новую работу, — сообщил он. — Ее пригласили в Королевский Дворец, замещать недавно освободившуюся должность воспитателя королевских отпрысков. Вы же знаете, что ее высочество принцесса Ангелика чрезвычайно высокого мнения о нашей коллеге! После того, как случилась та история с мэтром Фледеграном, она лично приходила сюда, уговаривать Далию взять на себя обязанности по воспитанию юных принцесс и принца Ардена. Вот, уговорила, и теперь ведущий сапиенсолог нашего Университета украшает собой Королевский Дворец.
Мэтр Никант, который искренне считал, что женщин, подобных мэтрессе Далии надо душить в младенчестве, подтвердил слова мэтра Филиппа тяжким вздохом.
— Кранты теперь Кавладору…
Королевский дворец, в тот же вечер
Неписанный закон человеческих отношений гласит: если ваш друг или родственник получил новую, высокооплачиваемую и престижную работу, ему нужно позавидовать. Насколько глубоко и патологически, решать, конечно же, вам, но позавидовать все-таки нужно. Округлить глаза, когда вам назовут сумму жалованья, прикрыть ладошкой открытый в изумлении рот, когда вам объяснят жизненные перспективы теперь доступны счастливчику, изумленно ахнуть и покачать головой, высказывая чисто человеческое «везет же людям»…