Дмитрий Донской

Борисов Николай Сергеевич

На Руси причины бедствия видели прежде всего в Божьем гневе. Об этом говорили еще ветхозаветные пророки. Соответственно, размышления над конкретными причинами Божьего гнева сводились к бесконечному плетению библейских сюжетов. Летописные тексты о чуме проникнуты аллюзиями и прямыми цитатами из Священного Писания. Чаще всего цитировали Псалтирь, знакомую каждому христианину по церковным чтениям и песнопениям. «Сердце мое смятеся во мне, и боязнь смерти нападе на мя; страх и трепет прииде на мя, и покры мя тма…» (Пс. 54, 5–6).

Глава 4

«ВЕЛИКИЙ МОР»

Тем, кто не видел великих эпидемий чумы, не понять, к каким катастрофическим результатам они приводят.

Д. Бейкер

Подобно тому как землетрясение повторяет разрушительные толчки, так и «черная смерть» напоминала о себе новыми волнами эпидемии. В первой половине 60-х годов XIV века чума вернулась в русские земли с новой силой. Ее второй приход был не менее, а скорее даже более опустошительным, чем первый. Русские летописцы называли это второе пришествие чумы «Великим мором». И если родившийся осенью 1350 года Дмитрий Донской едва ли имел какие-нибудь личные воспоминания об эпидемии 1352–1353 годов, то эпидемию 60-х годов он запомнил на всю жизнь. Такого рода впечатления не исчезают из тайников человеческой памяти. В особенности если речь идет о сложных и впечатлительных натурах.

«Второй мор» во Пскове

Как и в первый раз, чума начала свой поход по русским землям с северо-запада. В 1360 году она пришла в многострадальный Псков. Вероятно, ее занесли сюда пришельцы «из-за моря». В Швеции в эти годы эпидемия носила опустошительный характер. И если около 1300 года население Швеции вместе с Финляндией составляло примерно 700 тысяч человек, то после 1350 года оно было менее чем 500 тысяч (368, 31). Эпидемия унесла и нескольких членов королевской фамилии.

«В лето 6868 (1360). Бысть въ Плескове вторый мор лют зело; бяше бо тогда се знамение: егда кому где выложится железа (чумное воспаление лимфатических желез. — Н. Б.), то вскоре умираху мнози тою болезнью, много же время той смерти належащи на людех. Тогда же и Остафь князь преставися, и дети его два сына Карп и Алексей» (61, 22).

Новгородская летопись сообщает о поездке в охваченный чумой Псков новгородского архиепископа Алексея. Память о трагическом финале поездки во Псков прежнего владыки Василия Калики была еще свежа. И летописец явно гордится мужеством Алексея:

«Того же лета бысть мор силен въ Плескове, и прислаша послове плесковици к владыце с молбою и челобитьем, чтобы, ехавши, благословил бы еси нас, своих детей, и владыка, ехав, благослови их и город Пьсков съ кресты обходи, и литургии три совръши, прииха в Новъград, а плесковицам оттоле нача лучши бывати милость Божиа, и преста мор» (18, 367).

«Великий мор» в Низовской земле

Для Северо-Восточной Руси неожиданным возвращением чумы был ознаменован 1364 год. В летописях, наиболее близко отразивших летописание ранней Москвы, под 6872 (1364) годом сохранилась своего рода повесть «О мору о великом». В ее основе, по-видимому, лежит свидетельство современника событий, жившего в Москве или Переяславле Залесском. (До конца XV века город Переславль-Залесский назывался именно так.) Позднее летописец присоединил к этой основе сообщения местных источников:

«Того же лета гневом Божиим за умножение грехов наших бысть мор силен велик на люди в Новегороде в Нижнем и на уезде, и на Сару, и на Киши, и по странам, и по волостем. Овии хракаху кровию, а друзии железою, и не долго боляху, но два дни или три, или един день поболевше и тако умираху. На всякъ же день мнози умираху и толь множество их, яко не успеваху живии мертвых погребати.

Тое же осени месяца октября в 23 преставися князь Иван Иванович, брат князя великаго Дмитриа Ивановича и положен бысть на Москве в церкви Святаго Архангела Михаила.

Тое же осени и тое зимы бысть мор велик на люди в граде Переяславли, мерли люди по многу на день, по 20, по 30 на день, а иногды на день 60 или 70 человек, а иногды 100. А таковы дни были же, поболе ста на день человек умирало. А болесть была такова: преже как рогатиною ударить за лопатку или противу сердца под груди, или промежи крил и разболиться человек и начнет кровию хракати и огнь разбиеть и по сем пот, потом дрожь иметь и тако в болести полежав овии (одни. — Н. Б.), день един поболевше, умираху, а друзии два дни, а инии 3 дни. Преже же мор был, кровно храчюче мерли, потом же железою (нарывами. — Н. Б.) разболевшесь, ти тако же два дни или 3 дни полежавше умираху, железа же не единако, но иному на шее, иному на стегне, овому под пазухою, овому же под скулою, иному же за лопаткою. Не токмо же в граде Переяславли было се, но и по всем волостем Переяславьскым был мор, и по селом, и по погостом и по монастырем. А преже того был мор в Новегороде в Нижнем, а пришел с низу от Бездежа в Новъгород въ Нижнии, а отътоле на Коломну, а с Коломны на другое лето в Переяславль (1364/65 год. — Н. Б.), а от Переяславля на другое лето (1365/66 год. — Н. Б.) на Москву. Тако во всех странах и градех и во всех пределех их был мор великыи, страшный» (43, 77).

Никоновская летопись дает перечень городов, по которым «разошлась» чума: «И во Тверь, и въ Володимерь, и в Суздаль, и в Дмитров, и в Можаеск, и на Волок… А на Белеозере тогда ни един жив обретеся» (42, 3).

Далее следует своего рода «плач» летописца, потрясенного размахом бедствия:

«Увы мне! како могу сказати беду ту грозную и тугу страшную, бывшую в великыи мор, како везде туга и печаль горкаа, плачь и рыдание, крик и вопль, слезы неутешимы. Плакахуся живии по мертвых, понеже умножися множество мертвых и в градех мертвые, и въ селех и в домех мертвые, и во храмех и у церквей мертвые. Много же мертвых, а мало живых, тем не успеваху живии мертвых опрятывати, ниже доволни беху здравии болящим послужити, но един здрав и десятерым болемь на потребу да послужить.

(Составитель Никоновской летописи вставляет здесь собственное красочное суждение: „И бысть скорбь велиа по всей земли, и опусте земля вся и порасте лесом, и бысть пустыни всюду непроходимыа…“ (42, 3). — Н. Б.)

Погребаху же овогда два, три в едину могилу, овогда же 5, 6, иногда же до десяти, есть же другоици егда и боле 10 в едину могилу покладаху, а въ дворе инде един человек остася, а инде два, а инде же един детищь остася, а инде мнози дворы пусты быша» (43, 76).

Под тем же годом Рогожский летописец сохранил тверское по происхождению известие: «В лето 6873 (1365) бышет мор на люди в Кашине…» (43, 78).

Рюриковичи несут потери

Печальный ряд известий о бедствиях чумы в Рогожском летописце сопровождается целой подборкой некрологов князей и княгинь ростовского и тверского дома.

В Москве положение было не лучше, чем в Твери. Продолжим тему «Великого мора» под 6874 (1366) годом, Рогожский летописец отмечает: «Бысть мор велик на люди в граде Москве и по всем волостем московьскым по тому же, яко же преже был в Переяславли, яко же преди сказахом и написахом» (43, 81).