Дмитрий Лихачев

Попов Валерий Фёдорович

Так что люди вышли на улицы не «за него». За себя! Позиция Лихачева в эти дни, в отличие от позиции того же Горбачева, была активной и вполне определенной. Как только он узнал про путч, сразу же попросил дочь Милу звонить в Смольный, рассчитывая, что там должен же быть какой-то дежурный. В те роковые дни, когда танки двигались в Москве на Дом правительства, где был со своими сторонниками Борис Ельцин, а также, по слухам, двигались и на Ленинград, — Лихачев решил выступить перед горожанами с речью, направленной против путча и путчистов. Единственное, что он просил для себя: выступать не на улице — могут не услышать — а желательно в помещении. Но когда с ним связались, оказалось, что надо выступить именно на открытом воздухе, на Дворцовой площади, куда стекались горожане. И он, не щадя здоровья,

невзирая на возраст, приехал туда и, стоя рядом с Собчаком, сказал речь — и был прекрасно услышан. И если кто-то раньше сомневался, сомневаться перестал: «Лихачев с нами!»

Мы победили. А Горбачев — проиграл. Помню его на экране, спускающегося с трапа самолета — растерянного, потерявшего весь кураж, в какой-то домашней курточке…

На трибуну взошел Ельцин — прямо с брони знаменитого танка. Подводя итоги своей работы с Лихачевым, Горбачев написал для сборника воспоминаний «Дмитрий Лихачев и его эпоха»:

«…Не буду лукавить, не всегда наши отношения были безоблачными. В какие-то моменты, особенно сложные для судеб России, возникали размолвки, появилось взаимное недопонимание. Но и прежде, и сейчас я считал и считаю, что заслуги Дмитрия Сергеевича перед российской культурой чрезвычайно высоки. Вклад его был по достоинству оценен современниками и, я уверен, не будет забыт потомками».

Так что же это за «взаимное недопонимание», которое не захотел расшифровывать Горбачев? Лихачев порой совершал поступки весьма резкие, какие от этого «почтенного старца» трудно и ожидать. Чему-то он научился и у Ивана Грозного, изучением характера которого так тщательно занимался…

Когда Ельцин «аннулировал» Советский Союз, проведя в Беловежской Пуще совещание глав республик, заявивших о выходе из Союза, а значит, и о его конце, оставшийся «ни при чем» Горбачев горячо надеялся на поддержку своих соратников, и в том числе, конечно, интеллигентнейшего Лихачева, с которым они столько сделали славных дел и которому наверняка морально чужды подобного рода «закулисные перевороты»… Ждал поддержки, письма. Кто, как не Лихачев, главный блюститель чести в стране, должен выступить? Ведь выступил же он против путча!.. а тут разве не путч? Ведь недавно совсем большинство граждан СССР выступили на свободном референдуме с поддержкой Союза!.. И где же, как узнал с возмущением Горбачев, находился Лихачев в то время, когда законного президента фактически свергли? В приемной Ельцина. Он просидел терпеливо несколько часов, чтобы тот его принял! Зачем?! Как оказалось — чтобы срочно переименовать Советский фонд культуры… в Российский фонд культуры! Да — Лихачев порой бывал решителен, сообразителен и стремителен. И с точки зрения главного его дела — абсолютно прав. После исчезновения Советского Союза терял официальный статус и Советский фонд культуры, и его можно было растащить — и Лихачев стремительно перерегистрировал его!.. что Горбачева конечно же обидело: «Бегут с корабля „СССР“ и даже „до свидания“ не скажут!»

Но Лихачев, по сути, был прав: президенты приходят и уходят, а культура должна оставаться!

Однако он, в отличие от многих, после свержения Горбачева не набросился на их семью с запоздалыми упреками. Как истинный джентльмен, он предпочел поддержать эту достойную чету, попавшую в опалу, и написал Раисе Максимовне теплое письмо с просьбой передать наилучшие пожелания Михаилу Сергеевичу.

…Встречи Лихачева с Ельциным не были столь частыми и теплыми, как с семьей Горбачевых. Да Лихачев вовсе и не стремился к «барской любви», понимая неизбежные, связанные с нею, напасти. Но — довелось работать и с Ельциным.

В моей памяти осталась лишь телевизионная трансляция весьма неординарной встречи петербургской творческой интеллигенции с Борисом Ельциным, состоявшейся в Русском музее в 1997 году. Кстати, на эту встречу предполагалось пустить и несколько необычных для советского истеблишмента персонажей, но когда они подошли к оцеплению вокруг музея — их не оказалось в списке.

На той встрече (если телевизор не врет) справа от Бориса Ельцина сидел Дмитрий Лихачев, слева — Кирилл Лавров. Звучали обычные гладкие слова. И вдруг Лихачев сказал Ельцину неожиданное — слух мой сразу обострился: «Я думаю, надо возродить

в Петербурге недорогие трактиры, чтобы люди могли выпить в чистой, культурной обстановке». Ельцин вздрогнул — видно, тема заинтересовала его. «Но мне кажется, такие уже есть?» — неуверенно произнес Ельцин. Лихачев, скромно улыбаясь, отрицательно повел головой… Второй раз мой слух обострился, когда Ельцин сказал: «Я думаю — надо именно в Петербурге сделать специальный телеканал, посвященный исключительно культуре, без всей этой рекламы!» — и сделал в воздухе брезгливое движение пальцами. Лихачев идею поддержал. Возможно, она от него и исходила и была Ельцину передана. «Так давайте сделаем!» — своим чуть сиплым голосом произнес Ельцин. Лихачев кивнул. Уже только за это мы ему должны быть признательны. Благодаря ему появился лучший — до сих пор лучший! — канал. Досадная мелочь: канал этот появился не в Петербурге.

Когда академик Сахаров, которому удалось, наконец, вырваться из ссылки в Горьком, пришел в Президиум Академии наук, в зале встретил лишь одного Лихачева, который всегда приходил на заседания раньше других. Они разговорились.

Лихачев деликатно поинтересовался, как Сахаров поведет себя, если встретится с теми, кто предавал его, подписывал против него письма. Сахаров сказал: «Мне их жалко. Я волнуюсь за них».

А когда Ельцин стал звать Лихачева на гражданскую панихиду Сахарова, сказал ему неожиданную вещь: «Обязательно приходите. Вы один незапятнанный». Хотя на трибуне стояло много достойных людей.

САДЫ

Одним из главных деяний, совершенных Лихачевым во имя русской культуры, было факсимильное издание рабочих тетрадей Пушкина, состоявшееся при активной поддержке наследника английского престола принца Уэльского Чарльза. В сборнике «Дмитрий Лихачев и его эпоха», составленном Е. Г. Водолазкиным, имеются личные воспоминания принца Чарльза:

«В моей стране Дмитрий Сергеевич был известен как интеллектуал. В России к людям, подобным Лихачеву, применяется непереводимое на английский существительное „интеллигент“. И хотя этот термин, несомненно, включает в себя понятие образованности, значение его выходит далеко за пределы интеллектуализма и подразумевает особый образ жизни — образ жизни порядочного, благородного человека.

…Мы познакомились с ним в мае 1994 года, когда я посетил Петербург. Впоследствии мы встречались несколько раз, в том числе — в Пушкинском Доме, крупнейшем и авторитетнейшем в мире центре по исследованию русской литературы. В ходе этих встреч мы обсуждали идею: осуществить факсимильное издание рабочих тетрадей Пушкина. Подобное издание казалось мне чрезвычайно важным не только для дальнейшего широкого изучения творчества величайшего русского поэта, но и для привлечения крайне необходимых средств для надлежащего хранения драгоценных архивов Пушкинского Дома.

…Оказалось, что Дмитрий Сергеевич интересуется архитектурой и градостроительством. Мне было приятно узнать, что он прочел мою книгу „A Vision of Britain“. Лихачев говорил мне, что, подобно Лондону, во многом испорчен старый Петербург.

…Коренной петербуржец, Лихачев очень любил свой город. Я был очарован его рассказами о градостроительных особенностях Петербурга. Петербург, по Лихачеву, — город горизонталей. Первая горизонталь — горизонталь воды (ее в этом городе очень много!). Вторая — горизонталь набережных, поскольку набережные в Петербурге обязательны. Третья и завершающая — это горизонталь „небесной линии“, нарушаемой только куполами и шпилями, которые оттеняют и подчеркивают общую горизонтальную природу города».

Благодаря твердой позиции Лихачева даже в советское время «небесная линия» не была нарушена постройкой многоэтажных зданий. Зато, заметим с огорчением, нарушена в постсоветское, уже после смерти Лихачева, к которому прислушивались. А после него началась вакханалия, «небесная линия» нашего города в наше время как-то «заплясала»: из-за гостиницы «Ленинград», с которой он так упорно боролся и которая по нынешним временам выглядит довольно скромно, вылезли два огромных монстра, «элитных» дома — «Аврора» и «Монблан», нарушающих не только «небесную горизонталь», но и всякое понятие о хорошем вкусе.