Днем с огнем
Шрифт:
— Ир, ты сама доброта, — восхитился я, когда дорогого гостя ветром сдуло, и пит-босс пришла закрыть флот и отпустить нас с Ах-Ах на отдых. — Добрейшество! Дала человеку от души наиграться.
— Мы ему и хлеб-соль-сыр-колбасу подали, — Ирина поиграла плечами, размяла шею. — Не выгнали в ночь без объяснения причин, приняли гостя, как полагается. Кто знал, что гость такой грубиян?
— Действительно, кто? — хихикнула Алия. — А пострадавшим от грубияна будет молоко за вредность?
Ира сверилась с часами.
— Знаете
— Ок, босс! — предприняла попытку повиснуть на Ире Алия. — Ты лучшая, босс!
Увы, Находько и Митин не вошли в число досрочно уходящих: у одного были назначены какие-то дела поблизости на утро, второму, пока думал, не хватило мест.
Я даже отчасти порадовался, потому как у меня в шкафчике стоял пакет с гостинцами для водяного с Фонтанки. И я прям голову ломал, как бы эти гостинцы передать так, чтобы товарищи не сдали меня в дурку. Исключительно из лучших побуждений.
— Э-э, — протянул я, глядя на стоящую перед казино девушку.
Когда я прощался с народом, Луккунен была в стаффе: тоже одетая в уличное, она наливала в одноразовый стакан водичку из кулера. Я спросил Ах-Ах, не нужно ли ее проводить: одинокая девушка в пять утра — опасно так расхаживать. Выяснил, что Алию проводит Денис Левентис, им по пути. Спросить, нужно ли сопровождение Ханне, мне и в голову не пришло.
И вот она — стояла перед выходом, убрав руки в карманы видавшей виды джинсовки, с рюкзачком за спиной. И я, гадающий, как она ухитрилась очутиться тут, не обгоняя меня на лестнице. В окно выпрыгнула?
Я поднял голову, нашел за деревьями настежь раскрытое окно раздевалки: этаж второй, но потолки в здании высоченные. А лисичка — это вроде как не кенгуру…
— Ханна, ты кого-то ждешь? — я решил, что стоять перед выходом вдвоем, мозоля глаза охране, глупо.
Луккунен резко кивнула, затем еще резче дернула подбородком вперед.
— Мне — в ту сторону, — я махнул рукой направо, вдоль Кленовой. — А тебе?
Не затруднив себя ответом, Ханна зашагала вдоль здания. Я двинулся следом, вздыхая и покачивая головой.
За свою недолгую дилерскую карьеру жизнь ни разу не сводила меня за одним столом с Ногами, так что я не знал, как она говорит с клиентами, как проговаривает выплаты, ставки и всякие там: "Сплит? Дабл? Много!" — на том же блэкджеке. Но если она и в работе общается так же, как вне ее — я вообще не понимаю, за что Ханну держат в штате. За остроту зубов?..
— З-за Волчье п-поле, — остановившись на пересечении Кленовой и Замковой, почти под стенами Инженерного замка, сообщила мне моя попутчица цель своего путешествия.
Я напряг мозг: где-то я слышал это название "Волчье поле", причем буквально недавно. Вспомнил: это Мал Тихомирыч так назвал место нашей со служивым воскресной встречи. Площадь возле Финляндского, ранее Финского, вокзала, и окрестности.
— Нам по пути, — смирился с неизбежным я.
— З-знаю, — махнула челкой Луккунен.
Мы почти вышли к набережной, и я озадачился по новой вопросом гостинцев: как их передавать при Ханне?
— Нах-ходько, — обернулась на каблуках Луккунен. — Друг?
Вопрос был хороший. Злободневный. Я гнал от себя мысли, что мой приятель может оказаться немножко не человеком, если дать ему прикурить да глянуть, как на Ноги. Кем тогда? Животным? Оборотнем? Какие там еще варианты-то есть?.. И вытекающий вопрос: дружба между зверем и человеком — возможна? Или даже так: между хищником и его трапезой? Может, чтобы было вкуснее кушать, сначала трапезу следует… приручить? Приправить фэнтезийным содержимым мозги, попарить в баньке, чтобы мясо стало нежнее?
— Друг, — с уверенностью ответил я, отметая весь нафантазированный бред.
Пока не доказано обратное, Шпала — мой друг. Я ничего, кроме добра, от него не видел.
— Можешь меня с-с ним?.. — она зависла, кажется, подбирая формулировку.
— Он женат, — поспешил внести ясность в деликатный момент.
Ханна замотала головой.
— Нет! Говорить. Мчать рядом. В ночи, — оказалось, страшненькая, угловатая Луккунен может быть романтичной. — Не вдвоем, не вместе. Рядом.
Еще недавно я решил бы, что Ханна хочет вступить в байкерский клуб, с которым периодически гоняет на механическом звере Макс. По ночам в основном гоняет, когда трассы относительно пусты.
"Ну их, эти прятки, псу под хвост. Или лису. Полярному", — решил я. Мы вроде как оба не совсем те, кем выглядим. Ханна — чернобурка, я — огнетушитель.
— Это потому, что он — как ты? — спросил я, внутренне подбираясь: далеко не факт, что она отреагирует дружелюбно, я прежде опыта общения с лисичками не имел. — Ханна, я видел твою… другую личину.
Я смотрел, как заостряются ее и без того резкие черты лица, как наливаются кровью глаза. Как подается вперед корпус, как плечи уходят вперед, и спина скругляется.
"Доброхот из страны непуганых идиотов, сейчас тебя тупо сожрут. И поделом", — костерил я себя, готовясь принять бой. Пустынные улицы, раннее утро, я и горячая финская девушка неподалеку от набережной реки Фонтанки, в водах которой, в случае моей неудачи, с радостью припрячут мои бренные останки.
Она преодолела метр пространства, отделяющий нас друг от друга, одним смазанным движением. Распрямилась, вытянула руки вдоль тела. Запрокинула голову, обнажая горло.
— Убей, — не знаю, чего в ее голосе было больше: ярости или тоски.