Дневник 1984-96 годов
Шрифт:
В двух словах вдогонку о Горьком. Поездка была тяжелая. Ругался с Валентиной. Мне жалко ее, ненавижу тех демонов, которые заставляют ее страдать и мучают меня. Иногда такая жизнь мне кажется невозможной.
"Принцесса" у Вити получилась, но опять лишь с намеком на "Турандот" и Гоцци. Он очень многое синтезировал из своих бывших находок. Прощание с бывшим ужасным временем. Боже мой, как трудно жить и писать и как хочется плакать!
Из неожиданного — из того, что я тщательно фиксирую, ибо это свидетельства распространения влияния моих идей и видения — внезапные аплодисменты, когда Бригелла объявил, что Есин, автор "Имитатора", в зале. Шуточки театра: помню,
Мой новый роман не поиск популярности на знакомом пути разоблачений — сейчас разоблачают все, — это углубление каких-то идей о человеке и его страдающей доле.
Живем, чтобы страдать. Последнее время все загадываю, какой мир будет без меня, через 100, 200, 300 лет. Боже мой, как, наверное, интересно, но как мучительно в том времени станет жить.
Прошел дождь, стучал по крыше и оконному стеклу, и я вдруг почувствовал себя полностью и беззаботно счастливым, как в детстве.
15 июня, среда. Вчера приехал в Ленинград на съемки телефильма по "Сороковому дню". Это по спектаклю в Театре Гоголя. Снимаются И. Макарова, Е. Соловей, Тотосов — всех остальных, пусть и изестных, я не запомнил. Прочел сценарий — это облегченное возвращение к пьесе, но как они ее сократят, не знаю. Это тяжело, у меня не получилось. Я очень надеюсь на Олега. Советовать ему тоже не берусь. Хочешь не хочешь, а это брак, а перед венцом жениху не советуют, что надо сменить невесту. Понравилось киношное решение. На Фонтанке они нашли огромную квартиру, из которой уже выселили жильцов, сделали косметический ремонт — город все время за окнами. С балкона — Большой драматический, комбинат "Ленинградская правда" и улица Росси. А ведь в этом соприкосновении с улицей Росси я вижу нечто символическое. Может быть, еще один круг замкнулся?
Вчера поговорил с Женей Агафоновым. Как они всегда кормят! Он рассказал мне о своих взаимоотношениях с сыном — я обязательно пунктиром вставлю это в роман. Поэтому надо пунктиром прочертить линию Золотцева — жены, сына, семьи.
Сегодня вечером, если все будет в порядке, — в Москву.
Еще одно, последнее чудо нашего кино и хозрасчета: директор картины сказал, что не может оплатить мне ни гостиницу, ни билет. О времена, о нравы! Наша бюрократия продолжает чудить. Пожалуй, есть смысл продолжить тему "Автомобиль и майонез".
Вторая половина дня. Написал рецензию на "Турандот". Средне, зазывно, спектакль ускользает. После полудня поехал в музей-кабинет Дзержинского — это в самом конце Невского. Традиционно неуютно, золоченая мебель, без единого клочка личного, без попытки понять, что происходило здесь. Но в этом доме, на 2-м этаже, у камина, перед зеркалом, Вера Засулич стреляла в Трепова. Доски об этом на доме нет. Да, наверное, нельзя по каждому поводу ставить доску, но подобное — единственный и неповторимый факт русской истории.
Опять ездил в декорацию, посидели со Славой Иванцовым и Олегом Павловичем Ерышевым. Кое-что придумали, но я очень боюсь, потому что текст транскрибируется в любую строчку, а хватит ли у режиссеров и актеров психологической силы все дотянуть.
Долго сидели, после этого с Р. В. Николаевым на Радио. Говорили о делах перестроечных. У нас обоих складывается ощущение, что волна, накат спадает. Сетовали на то, что много людей потеряли совесть в перестройку. Реабилитировали Каменева и Зиновьева — но это лишь юридическая реабилитация.
17 июня, пятница. Только что приехал с Николо-Архангельского: хоронили Михаила Алексеевича Борисова — редактора "Московского комсомольца". Все промелькнуло на глазах, я его помню молодым, Новый год, комнату, стол, девушек, которые приходили. Народу было много, из знакомых — Флеровский, Бугаев, Изюмов. Я даже не могу написать, как сжимается сердце. Лежал он в гробу чужой, смерть его уже забрала. Все подчеркивали, что был он добр — действительно.
Вчера у меня был гость — Ришард Важович, выпили бутылку, поговорили о литературе, о трали-вали. Валя сегодня едет в Ярославль на съемки к Хуциеву. До чего же у нас трудолюбивая семейка!
19 июня, воскресенье. Два дня на даче. Строю теплицу, редактирую роман и читаю "Разговоры с Гете" Эккермана. Прекрасная книга, и, может быть, даже хорошо, что она попала мне в руки столь поздно. Зрелому человеку.
15 июля, пятница. Очень давно не писал. Роман не то что поглощал все силы, но оттягивал, я боялся делать на бумаге лишнее. Сегодня отдал на машинку предпоследнюю главу. Настроение хорошее, то же ощущение, когда был написан "Имитатор" — я уже в другом ряду, хотя многие об этом и не догадываются.
Прошла партконференция. Отношение к ней сложное. Очень много личной злобности и — в выступлениях писателей — националистических подтекстов. Мне кажется, внимание придают словам излишнее.
Вчера был у Веры Туляковой, вдовы Н. Хикмета. Рисунки Пикассо, Гончаровой. Надо бы включиться в битву за музей в этом деле. Сегодня уедем с Валей на дачу. Не пишется. Все думал о романе.
20 июля, пятница. Господи, господи! В воскресенье, 17 июля скончалась Антонина Дмитриевна — Валина мать, моя теща. Она умерла спокойно, дома, практически не болея, 84-х лет. Мы похоронили ее без скандалов и лишних разговоров. Я очень плакал. Мне всегда кажется, что покойники, эти умершие люди, обладают каким-то дополнительным и серьезным знанием, а быть может — и исчерпывающим.
Почти сразу же стало известно, что очень плохо с Юрием. Скорее всего — самое страшное. Я отправил его в Институт им. Герцена. Мы все не боимся смерти, а боимся нашей медицины. Вся душа изболелась за него. Повторное исследование назначили лишь на 3-е число. Это так долго. Я представляю, какие мысли проносятся у него в эти минуты.
Мне кажется, что последнее время я все отбиваюсь от преследующей меня судьбы. Как я в таком состоянии закончил роман — не знаю. Но привкус последних событий в нем бесспорен.
Видел два фильма, о которых много говорят, — "Соблазн" Славы Сорокина и "Маленькую Веру". Люди оба очень талантливые, но у авторов "Веры" не хватает вкуса, фильм держится на социальных подначках — вот, дескать, каков рабочий класс, вот до чего, дескать, вы довели Россию. Этого для искусства мало. Интересные характеры.
В понедельник сдам роман в издательство. Это "Соглядатай".
9августа, вторник. Интерес к дневнику пропадает в дни наибольшей апатии, когда жизнь с размаху щелкает по голове. Такого клубка самых черных мыслей не собиралось давно. Да-да, сдал роман в издательство. Виктория Исааковна звонит, хвалит, говорит, что я очень вырос. Через неделю после того, как я сдал ксерокопию в "Знамя", позвонил Виталий Гербачевский, сказал то, что я, по сути дела, думаю и сам: это совершенно новый удар по культу, новое осмысление истории, много говорил о форме.