Дневник, 2004 год
Шрифт:
15 декабря, среда. В своих Дневниках я, в общем-то, отражаю лишь внешнее движение событий. Здесь всё время идут дискуссии — что такое культура, да как её заполучить, да должно ли государство эту культуру воспитывать или ее должна вкладывать в сознание семья? По-моему, государство должно создавать некую возможность для свободы выбора, чтобы человек мог понять, чем ему заниматься в области культуры. Семья же должна прививать определенные первоначальные навыки, интерес к возвышенному, интерес к духовной жизни. В дальнейшем культуру или некультуру определяют свойства самого человека: как он смотрит на мир, как воспринимает любые явления. Телевизор меня не направляет, но я сам
Еще днем мне Максим показал на одном из сайтов текст, я не поверил своим глазам, когда прочел. Текст привожу, но главное, в тот же день я встретил Рейна и спросил: Женя, ты действительно подписал текст к Туркменбаши? Женя сразу же заговорил, что он нищий, а перевод этого туркменского «классика» мог бы принести ему некоторые деньги. Вот этот текст.
«Многоуважаемый Туркменбаши!
Ваши стихи о матери, о нравственной чистоте («юношам — честь, девушкам — стыд»), о миропорядке в семье и в государстве стали в современной туркменской жизни светскими молитвами. Сегодня литература теряет свою прежнюю силу. В такое время издание книги Ваших стихотворений на русском языке поднимет значимость поэзии.
Байрам-хан и Алишер Навои принадлежат истории не только как выдающиеся государственные деятели, но и как первостепенные поэты. Сегодня такое счастливое сочетание еще важнее.
Издание Вашей книги нам представляется в переводах лучших русских мастеров слова, которые еще остались, хотя их уже немного.
Желаем Вам здоровья, вдохновения и долголетия на благо Туркменистана и Поэзии».
Подписи:
Евгений РЕЙН, лауреат Государственной, Пушкинской, Тепферовской, Царскосельской премий;
Игорь ШКЛЯРЕВСКИЙ, лауреат Государственной, Болдинской, Царскосельской, Пушкинской премий;
Михаил СИНЕЛЬНИКОВ, поэт-переводчик, академик РАЕН, лауреат премий «Дружбы народов» и «Глобус».
Любопытно, что, перенеся из Интернета этот текст, Максим снабдил его на таким заголовком, написанном на дискетке: «Письмо трех Туркменбаши».
Под вечер, совершив все свои необходимые по службе дела, я долго совещался и канючил, советовался с Людм. Мих. — ехать ли мне на встречу с Обществом книги, вернее, на их ежегодный рождественский банкет. Рано, конечно, они начали банкетничать, но председателем этого Общества является Сергей Степашин; из-за этого и поехал. Интересен и он сам и обстановка.
Я долго путался, мне казалось, что приглашение это как-то совпадает с приглашением на юбилей сотого номера «Дня литературы», который выпускает В. Бондаренко. Но потом заглянул в календарик: степашинский бал в небольшом элитном ресторане «Бухараев» в Большом Каретном переулке, а праздник сотого номера — в ЦДЛ. Обидно, что до этого в институте я наелся каких-то пончиков и пахлавы, которыми угощала Ира Шишкова. Но ведь не есть же я приехал на прием!.. А что касается «фуршетной» еды, то как я её не люблю, как она однообразна и безвкусна, редко появляется какой-нибудь замечательный салат или аппетитный кусочек поросенка.
Народ был не мой, Толик стыдливо спрятал от мерседесов и БМВ свою «Волгу» куда-то во двор, у дверей ресторана милиция. Я отчетливо сознавал, что в Обществе книги будет масса и полезных и нужных людей. Так оно и оказалось. Внутри — всё деятели издательств, дорогие костюмы, дорогие духи, ведь книга, с другой стороны, это явление коммерческое, люди занимаются продажей книг, льготами и проч. Но я рад, что поехал. Меня представили Степашину. Глаза у него заблестели, видимо, он меня знал, ему тоже захотелось какого-то контакта с Международным обществом книги. Он обещал приехать в институт, в самое ближайшее время я напишу ему письмо. Познакомился я и с Олегом Поликарповичем Ткачом, с которым до этого был знаком только телефонно. Это какие-то особые люди, другой класс, другие разговоры. Пробыл не более часа, заехал обратно в институт, во дворе из «Волги» пересел в свою родную «Ниву», поехал в Дом литераторов.
Володя Бондаренко сидел на эстраде уже не в своем красном жилете, а в белой рубашке и бабочке. Зал был не полон, возможно, интерес к патриотической литературе снизился. На сцене сидела вся наша компания: Юра Поляков, Золотцев, Володя Личутин, к которому я и присоединился, все в основном лауреаты премии «России верные сыны». Хорошо, как обычно, говорил Поляков. Золотцев читал стихи. Это традиционные смысловые стихи, в которых детально точно уложены слова, но нет ощущения космического разгона, что бывает только у очень больших поэтов. Много риторики. Я говорил в своей манере, довольно просто, говорил только о смелости, которая свойственна газете. По-простому просто не знал, о чем говорить, а произносить просто слова и разжигать зал не хотелось. Я слишком хорошо представлял, как у этой публики получить аплодисменты.
На закуску и выпивку не остался. Поехал домой, по дороге предвкушая, что достану из холодильника, чего разогрею, чего съем.
16 декабря, четверг. Последнее время я даже с большей охотой, чем раньше, хожу по утрам гулять со своей дорогой собакой. Дело в том, что уже больше месяца я начал слушать курс английского языка, тот самый плейер, который мне подарил С.П., пошел в дело. Я купил на Горбушке какой-то нелицензированный курс, сделанный в Америке, и каждое утро минут по сорок с упоением его слушаю. Интересно наблюдать за собой: постепенно иероглифы слитного английского звучания начинают разъединяться, выясняется, что многие слова я знаю, и замечаю, что эти знания погружаются всё глубже и глубже, и появляется маленький, но навык. Почему мне так тяжело это дается? Английский я учу уже лет сорок, но то ли не хватает наглости, то ли опыта, но я абсолютно уверен, что окажись я в Англии — через три-четыре месяца при наличии учебника и уже приобретенных знаний отчетливо бы заговорил.
Второе мое наблюдение, тоже связанное с аудиокультурой, это мои постоянные слушания в машине «Маяка-24». Может быть, я слушаю его потому, что здесь музыки меньше, чем слов, а я человек не музыкальной, а вербальной культуры. Недавно, пока в течение двух часов ехал на дачу, слушал захватывающую передачу Варгафтика о Чайковском. Думаю, «Маяк-24» вспомнил обо всём наработанном в советское время, и эта станция, мне кажется, становится сейчас самой популярной. Слушаю постоянно там и Гришу Заславского, даже написал ему письмо по поводу его интервью с прима-балериной Большого Светланой Захаровой. За последнее время я стал замечать, что балерины начали очень неглупо говорить. Светлана Захарова — это, конечно, не Волочкова, в её речи столько продуманной чистоты, столько наработанной духовности, что начинаешь понимать: может быть, и в балете ноги — не самое главное, а еще там нужны сердце, душа и хороший светлый разум.
Вечером в музее Пушкина на Пречистенке подводил итог конкурс «Дебют». Это уже в пятый раз, дело очень значительное, а самое главное — оно показывает, сколько у нас пишущих людей: около 50 тысяч рукописей поступило на этот конкурс, а условие — отобрать до двадцати пяти человек.
Я уже писал о том, что существовало несколько номинаций: большая проза, малая проза, поэзия, драматургия, эссеистика. Всё это собирается в Музее им. Пушкина, в том зале, где Швыдкой ведет свою «Культурную революцию». Сразу скажу, что по номинации малой прозы выиграл конкурс наш студент Олег Зоберн. Я слежу за ним уже давно по его публикациям в «Новом мире» и другим журналам. А вообще-то он, наверное, самый сильный из всех этих конкурсантов.