Дневник Анжелики Пантелеймоновны
Шрифт:
– Это точно, – согласился Череп. – Попка – что надо.
– Свет, – потрясенно сказала я. – Тебя волнуют женские попки? Я что-то сильно упустила в твоем воспитании?
– А что такого в том, – встрял Петя, – что ребенка волнуют женские попки? Это же чистый этот… как его… инстинктизм.
– Дядь Петь, – мягко сказал Череп, – ты, вероятно, имеешь в виду эстетизм.
– Ну да, – убежденно сказал Петя. – Именно экстетизм. Вот мне, например, нравится смотреть на эту девчушку. Но из чисто экстатических побуждений. И Светке
– Петь, – сказала я ему сурово, – разговор сейчас не с тобой. Я беседую с дочерью. А ты пей свой «Морской».
– Да нету тут «Морского», – пожаловался Петя голосом обиженного пятиклассника. – Дали какую-то сладкую гадость…
– Официант! – сказала я громко.
Парень в гавайской рубашке тут же возник передо мной.
– У вас есть коктейль «Морской»? – спросила я.
– Э… – задумался парень. – Вроде, нет. Но мы сделаем, если вы скажете, что там должно быть. Или, может быть, коктейль так назван из-за оказываемого действия?
– Какого действия? – не поняла я.
– Неважно, – улыбнулся парень. – Из чего его делать?
– Три порции водки на одну порцию какой-то синьки, – объяснил Петя. – Шоб зашатало.
– Синька – это, вероятно, «Блю кюрасао»? – поинтересовался официант.
– А хрен его знает, – величественно ответил Петя. – Ты неси давай.
Официант убежал.
– Свет, – продолжила я разговор, – так что – тебя интересуют женщины?
– Мам, ну ты что! – возмутилась дочка. – Меня интересуют мужчины.
– Что-о-о-о-о-о? – возмутилась я. – Тебя уже интересуют мужчины?!
– Анжел, что ты раскипятилась? – миролюбиво спросил Петя. – Ты бы хотела, чтобы ее интересовали женщины?
– Я уже запуталась тут с вами, – призналась я. – Надо заказать еще один коктейль и успокоиться.
– Правильно, – сказал Петя. – Мы же гуляем. Можно сказать – прощальный вечер. Почему бы и не выпить?
– Да у тебя тут с самого первого дня прощальные вечера, – поддела я его.
– Понятное дело, – согласился Петя. – Ведь если подумать – нам отсюда все равно уезжать. Значит каждый вечер можно считать прощальным.
На сцене между тем танцовщица почти совсем разделась и осталась в одних кружевных трусиках.
– Она же замерзнет, бедняжка, – пожалела я девушку. – На улице ночью довольно прохладно.
– Не замерзнет, – бессердечно сказал Петя, которому доставили его коктейль «Морской», представляющий собой жидкость пронзительно голубого цвета. – Ее танец согревает. А вот мы без дозаправки замерзнем. Череп, – обратился он к байкеру, – ты чего пьешь?
– Коктейль, – ответил Череп, продолжая внимательно смотреть на сцену. – Я после этого ацетонового вискаря интерес к серьезному алкоголю полностью потерял.
– Ну и зря, – сказал Петя, отхлебывая сразу полстакана. – Это согревает.
В этот момент девушка в трусиках сошла со сцены и начала ходить по залу.
– Ой, – сказала я. – Чего это она в зал пошла?
– Так полагается, – объяснил Череп. – Заводит публику. Кроме того, ей в этот момент в трусики купюры будут класть. Нечто вроде чаевых.
– Как, прямо в трусики? – удивилась я. – Да там этих трусиков почти и нету.
– А кому сейчас легко? – невозмутимо ответил Череп.
Между тем девушка подошла прямо к нашему столику.
– Ой, – сказала я. – А у меня и купюры под рукой нету.
– Малыш, – скомандовал Череп, – доставай кошелек.
В этот момент девушка под музыку стала обходить наш стол, томно проводя рукой мужикам по шее. Череп, когда его коснулась рука стриптизерши, снова завыл как волк. Петя покраснел как маков цвет и уткнулся в стакан. Однако девушка, подошла прямо к нему и стала извиваться у Пети за спиной. Петя заполыхал, как знамя на первомайской демонстрации, и попытался засунуть голову в стакан.
– Петь, – зашептала я, – надо ей купюру в трусики сунуть. Так полагается.
– Не дам я никакую купюру, – прошипел Петя. – И так денег нету.
– Неудобно, – прошептала я.
– Неудобно штукатурить на морозе, – ответил сквозь зубы Петя.
Однако танцовщица не унималась. Она уже не просто танцевала у Петя за спиной, а стала нагибаться и касаться его шеи своей голой грудью. Честно говоря, у меня в тот момент это никаких эмоций не вызвало, потому что я была возмущена поведением Пети, который жмотился в такой ситуации! Девушка ведь старалась!
Но тут положение спас Череп. Он достал из кошелька какую-то купюру и сунул ее Пете, многозначительно показывая бровями в сторону танцовщицы. Петя тяжело вздохнул, отставил бокал в сторону и повернулся к танцовщице, чтобы засунуть ей купюру за трусики. Но та неверно истолковала его жест, поэтому сразу плюхнулась к Пете на колени и обняла его за шею. В зале зааплодировали. Байкеры были просто в диком восторге.
Я же с волнением следила за тем, сможет он справиться с ее трусиками или нет. Как и ожидалось, у него ничего не получалось. Трусики были маленькие, а попка у танцовщицы действительно была вполне аппетитная. Поэтому резинка у Пети никак не отгибалась, и он только напрасно шарил руками по ее бедру. А танцовщица никак не могла понять, что он делает, и все извивалась, извивалась, как змея, затрудняя и без того нелегкую задачу.
Наконец мне все это надоело, я встала, выхватила у Петю купюру, оттянула у девчонки резинку на трусах и аккуратно засунула туда денежку, придавив ее резинкой. Байкеры разразились бурными аплодисментами. Зал просто ревел от восторга.
– Мама, ты – супер! – сказала Светка. Я поклонилась.
Танцовщица вскочила с Петиных коленок, схватила меня за руки и потащила на сцену. Нет, ну ничего себе! Мало того, что я ей денег дала, так теперь еще должна за нее ее работу делать? Нет уж, дудки! Я стала вырываться, но девчушка плотно в меня вцепилась и тащила к сцене. К счастью, Малыш вовремя все понял, вскочил, подбежал к нам, схватил танцовщицу за руки и пошел вместе с ней на сцену.