Дневник Берта
Шрифт:
— Я тоже, — решительно прошептал я в ответ и заявил, что тоже курил достаточно. Как минимум семьдесят шесть сигарет в день.
Тогда он заткнулся, Глыба.
Я никогда не курил. Ни одной сигареты. Хотя, когда мне было два года, я съел сигарету. Но об этом я не хочу рассказывать. Не хочу, чтобы меня обзывали сопляком.
Нас в классе девятнадцать. Я — третий по возрасту. После Тины и Глыбы. Глыбу на самом деле зовут Клас. Но всем, кроме учительницы, запрещено его так звать. Иначе он может врезать. Он может врезать в любом случае, даже если его всё время называют Глыбой. Он не особенно добрый. Разве только
У моего папаши «Опель», который гудит, когда заворачиваешь влево. Его зовут Фредрик. То есть не «Опель», а папашу. Папа работает в очковом магазине. Продаёт очки очковым змеям.
Ой, стучат в дверь. Я должен спрятать днев…
Чуть не попался.
Мама входит и интересуется, чем я занимался.
— Читаю комиксы, — сердито отвечаю я и прячу дневник под подушку.
Типичные мамаши! Когда сидишь в комнате тихо, они думают, что занимаешься чем-то запрещённым. Жжёшь спички или подпиливаешь ножки у кровати.
На чём я остановился?
Да, конечно. Мой папа продаёт очки.
Перед Рождеством он пришел домой с фарфоровым глазом, который он должен был за праздники начистить. Фарфоровый глаз получают одноглазые. Тогда им не нужно носить повязку. Я положил фарфоровый глаз в аквариум. Чтобы посмотреть, что будет. Было то, что папа метался по всей квартире в поисках своего глаза.
— Я видел твой глаз, — сказал я.
— Где? — быстро спросил папа.
— Он сидит рядом с твоим другим глазом, — так же быстро ответил я.
Папа обнаружил фарфоровый глаз в аквариуме.
— Что за чёр… — почти выругался он.
Папа запретил ругательства в квартире. Это зона, свободная от ругательств, говорит он, а сам ругается, когда не находит своих вещей.
— Тебе вода попала в глаз? — дразнился я, пока папа выуживал фарфоровый глаз из аквариума.
В классе десять девчонок и девять парней. Это несправедливо. Когда мы за что-то голосуем, всегда выигрывают девчонки. Глыба говорит, что он должен иметь два голоса, так как он самый сильный и почти самый старший.
Глыба много что говорит. Например, что те, кто родился в конце года, должны ходить в свой собственный класс. Не в пятый, а в четвёртый с половиной.
У нас в классе только дурацкие девчонки. Они все — лошадиная чума и воняют лошадиным навозом. Единственное, что они делают, — это говорят о лошадях и сколько раз они чистили Кинга. Кинг — их любимая лошадь. Мы, парни, сочинили собственную песенку. Она звучит так:
Кинг — очень глупая картинка, Тра-ля-ля-ля-тра-ля-ля-сы, И вот останется от Кинга Лишь круг варёной колбасы.У Лизы начинает расти грудь. Это выглядит по-дурацки. Очень странно. Как два апельсина под свитером. Или, скорее, два мандарина. Глыба всё время повторяет:
— Лиза-Заноза. Кто тебе так забил два клина в спину? Они вон спереди выходят.
Лиза злится и жалуется учительнице.
Тогда Глыба убегает в лес и прячется там двадцать шесть минут.
Теперь я беру красную ручку. Поскольку я буду писать о чём-то особенно секретном.
А именно — о Ребеке!
Ребека — это самое красивое имя на свете. Я не думал так три недели назад. Но сейчас я так думаю. Ребекой зовут девчонку из 5-Б. Она самая хорошенькая из всех, кого я видел. Включая Анки Йонссон, живущую над нами. От Ребеки пахнет не лошадиным навозом, а чем-то очень вкусным. Цветком, или духами, которыми мама брызгает себе под мышками, или сахарной ватой.
Ребека не знает, что она мне нравится. Я бы никогда не решился ей об этом сказать.
Я с ней разговаривал три раза.
Первый раз я спросил её, сколько времени.
Она не знала.
— Второй раз она спросила меня, сколько времени.
Я знал!
— Без четырёх двенадцать, — небрежно ответил я.
— Спасибо, — сказала она. — Очень мило с твоей стороны.
Мило. Она считает меня милым. Целый день я чувствовал радость где-то в животе.
Третьего раза я вспоминать не хочу. Это случилось на школьном дворе. Ребека спросила, может ли с нами играть в круговой теннис. Я хотел сказать ДА.
— Д..
И в этот момент Глыба заорал:
— НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!
Тогда и мне пришлось орать НЕЕЕТ!
Чтобы парни не начали чего-нибудь подозревать.
Ребека расстроилась. Мне это причинило боль. Я не хотел расстраивать Ребеку. Я не знал, что с собой сделать. Не мог же я выйти вперёд и просить у неё прощения, и целовать её руку. Тогда бы все всё поняли.
Зачем она спросила? Противная девчонка! Совершенно незачем.
А если она теперь меня ненавидит? Это в любом случае Глыбина вина. Но никто из девчонок Глыбу не ненавидит. Возможно только потому, что у его папаши рокерская машина.
Я мечтаю, чтобы наш «Опель» превратился в «Роллс-ройс» с белыми дверями, стеклоподъемниками и автомобильным телефоном. Тогда, может быть, Ребека перестала бы меня ненавидеть.
Конец простой — вампира вой
20 января
Привет, дневник!
Это снова Треб. Папа только что пришёл и произнёс самую длинную тираду из ругательств на сегодняшний день. Он нечаянно порвал шланг, по которому подается бензин. Я не могу понять, почему папа всегда покупает машины, которые ломаются. Их что, интересно чинить? Вообще-то он сам их и не чинит. Это делает мама. Мама работает водителем автобуса и знает всё об автомобилях. Папа об автомобилях не знает ничего. Он только умеет их ломать.
Сейчас я закончил мой список поцелуев. Если можно назвать списком листок с двумя именами.
Это Санна и Рют. Но у Рют такой маленький рот, что когда её целуешь, можно промазать мимо рта и попасть в ухо.
Глыба утверждает, что девчонки обожают, когда их целуют в уши. Он это делал семь раз + он часто мне напоминает, что у него с Ханной было два дальнобойных поцелуя на последнем классном вечере. Он врёт. Их было всего полтора. Поскольку настоящий дальнобойный поцелуй должен продолжаться две минуты. А Глыба и Ханна целовались только одну минуту и сорок семь секунд. Это не считается.