Дневник Эми
Шрифт:
Я помню только свои ощущения. Ужас. Растерянность. И какая-то апатия. Я не понимала, что делать дальше, куда бежать. Вперед, в темный лес? Назад, к горящему дому? Я никого больше не видела, только крики слышала невнятные и треск бревен рушащегося дома.
Я думаю, что так и осталась бы там, на поле, если б не Дерил. Он внезапно появился совсем рядом, на своем байке, матерясь забросил меня назад, подстрелил из пистолета парочку близко подобравшихся ходячих и дал по газам.
А я, прижавшись к его спине, глотала слезы ужаса
Все произошло настолько быстро, что даже пишу я, мне кажется, дольше, чем все случилось.
На полдороги к шоссе Дерил остановился, повернулся ко мне, обнял, вытер слезы царапучими жесткими пальцами. Поцеловал. Нежно и утешающе. Говорил что-то, успокаивал. А я позорно ударилась в истерику, разрыдалась до икоты и соплей до земли. А он все гладил меня по спине, прижимал к себе, бубнил что-то. И это было так вовремя, так нужно мне тогда! И он был необходим. Он дарил уверенность, какую-то незыблемость во всем этом ужасе, что творился вокруг. Он дарил спасение.
Дерил перевел взгляд со страницы к тлеющим поленьям. Да, тот гребанный вечер надолго в памяти останется.
В первую очередь диким ощущением страха, так сдавившим сердце, что не продохнуть было. Дерилу казалось, что он выдохнул только, когда девчонку отвез подальше от фермы.
Она ревела, вздрагивая крупно в его руках, а он обнимал ее и чувствовал, как отпускает. Разжимается внутри. Именно в тот момент он осознал до конца, до самого последнего дна, как попал. Как он вперся. Даже мысль о том, что он может ее потерять, что ее не станет, пережимала воздух в легких. Заволакивала глаза красным маревом. Это не было похоже на чувство, что испытал, когда узнал про Мерла. В глубине души Дерил был уверен, что его старший брат-говнюк выберется из любой жопы. Всегда выбирался. А пару раз попадал в такие переделки, что-то приключение на крыше показалось бы мелочью. Нет, конечно потеря руки никак мелочью не могла быть, но, в принципе, опять ведь выбрался. Упер их фургон. И свалил в неизвестном направлении, позабыв про него, Дерила.
Так что за Мерла переживалось, само собой, но спокойно, без истерики.
А вот девчонка заставила дико понервничать. И пробудила стойкое нежелание отпускать ее вообще из рук куда-либо дальше расстояния взгляда.
Дерил вспомнил, как некоторое время там, на дороге, вполне серьезно обдумывал идею укатить с ней вдвоем подальше.
В конце концов, он никому ничего не должен. Она тоже.
Шериф сам разберется с проблемами своей семьи. Он с этим до сих пор очень даже круто справлялся. Вон как с дружком своим заклятым вопрос решил. Можно было бы еще тише, без пыли, огня и горы ходячих трупов на закуску, но тут уж как совпало.
Зато баба его теперь никуда от него не денется, сын в порядке.
Старика ветеринара жаль, конечно, но он сам не захотел уходить, остался прикрывать отход дочек и узкоглазого зятя.
Серая мышь, оказавшаяся на редкость пронырливой, умудрилась свалить одной из первых, буксируя своего толстого хряка на горбу. Хотя…
Дерил повернулся в сторону неподвижно лежащей Кэрол, задумчиво прикусил щеку. Показалось ему тогда или нет, что она хотела отпустить своего козла на самовыпас?
А потом напоролась на Рика и Карла, грузящихся в машину, и не смогла оставить его прямо у них на глазах?
Но потом Дерил вспомнил ее вечно испуганные глаза, полные слез и муки, и решил, что показалось. Совсем он башкой поехал. Думать начал всякое. Бля, девочка, все ведь из-за тебя! Ну вот че ты натворила? Ну зачем так?
Дерил поморщился, отгоняя лишние, ненужные сейчас, погружающие в пучину самокопания, мысли, и продолжил чтение.
Записей становилось все меньше, они были совсем короткими, и почерк не отличался разборчивостью.
Это как раз то время, когда они скитались по округе в поисках пристанища, а осень в Джорджии пришла внезапно и рано. Ночи становились все холоднее, оказавшаяся беременной жена шерифа постоянно блевала, сам шериф приуныл, то ли страдая от того, что приятеля пристрелил, то ли от того, что его женушка, как оказалось, не особо долго оплакивала его смерть, утешившись в постели лучшего друга. Девчонки Грин сильно переживали смерть отца и потерю дома, китаец пытался их утешить, и, похоже, пару раз утешил обоих сразу, серая мышь ходила в постоянных синяках, раздражая своими мокрыми глазами, ее хряк умудрялся нажираться даже при отсутствии жратвы и воды.
А Эми, его тихая девочка, держалась лучше остальных, помогая беременной капризуле, играя с пацаном, утешая сестричек, готовя вместе с мышью. А по ночам согревая его, Дерила. За все это время они даже сексом занимались несколько раз, Дерил урывал момент. Один раз ночью, лежа рядом с остальными, практически под одним одеялом.
Тогда все до такой степени устали за день — пришлось уходить от стада ходячих, неудачно услышавших разговоры баб на стоянке. Все бросили, рванули по машинам, отстреливаясь по пути и привлекая еще больше мертвецов.
Оставили все продукты, что собирались готовить, оставили часть теплой одежды и кое-какую посуду.
И, самое главное, что далеко не уехали, потому что бензин был на исходе. Как раз собирались отдохнуть, поесть, а потом Дерил бы скатался дальше по дороге, где, судя по найденной в одной из брошенных машин карте, была заправка.
Самое херовое в этой ситуации было то, что ходячие пошли за ними, за звуком моторов. Пришлось съезжать с дороги, бросать тачки и залегать в одном из удачно попавшихся брошенных домов.
Халупа стояла рядом с дорогой, поэтому ничего ценного в ней, само собой, уже не было. Зато была крепкая дверь. И окна заколоченные. И внутри всего два мертвеца, даже не провоняли сильно.
Огонь зажигать не стали, все улеглись в гостиной, уложив женщин в середину.
Дерил лег предусмотрительно ближе к двери, подальше от жирного хряка, опасаясь, что прирежет его во сне. В последнее время он его вообще с трудом переносил, удивляясь своей выдержке. Особенно когда на глаза постоянно случайно попадались синяки на тонкой белой веснушчатой коже мыши.
Эми лежала рядом, в обнимку с мелкой Грин. Дальше спали старшая Грин с китайцем, беременная жена шерифа, его сын и сам шериф. И за ними мышь с хряком, который развопился, не разрешая ей лечь ближе к другим женщинам.
Дерил тогда долго прислушивался к происходящему на улице, но все было тихо. Курить в доме не хотелось, нервное напряжение дня никак не уходило, взгляд то и дело возвращался к хрупкой фигурке, сжавшейся под одеялом.
Наконец, Дерил не выдержал, придвинулся ближе к Эми, вдохнул полной грудью запах ее волос, приподнял край одеяла, прижимаясь к теплому телу. И почувствовал, как она вздрогнула.