Дневник Габриеля
Шрифт:
Очертания руки обрели четкость. Сознание врезалось в меня словно машина, потерявшая управление, крутя и переворачивая. Желудок неприятно сжался, меня затошнило. Картинка перед глазами то прояснялась, то снова погружалась в туман. Рука нащупала пистолет в кобуре, и я инстинктивно выхватила его, нацелившись туда, где только что нависало лицо Габриеля, но машина была пуста. Я приподнялась на сиденье и осмотрелась. На улице почти никого не было, лишь несколько отстающих торопились присоединиться к толпе, направляющейся на парад. Габриель исчез.
Я положила пистолет на колени и сделала несколько глубоких вдохов. Голова гудела от действия наркотиков.
И тут я заметила, что под курткой что-то надето, и ощутила тяжесть на груди и плечах. Аккуратно и медленно расстегнула молнию и увидела жилет. Кирпичики взрывчатки разложены по карманам в ряд вокруг грудной клетки. Обвивающие жилет провода сходились прямо над сердцем. Под пластидом выпирали мешочки со шрапнелью. Гвозди кололись через ткань. Да, примерно так я и представляла себе то, что увижу, за исключением одного — в центре бомбы располагался небольшой стеклянный цилиндр, внутри которого находилось какое-то вещество, похожее на ртуть. Детектор движений. Если провод покажется над поверхностью, то цепь замкнется, поскольку внутри цилиндра воздух заряжен. Ну, не нужно быть экспертом, чтобы догадаться, что тогда произойдет. Я тяжело выдохнула и посмотрела, как блестящая субстанция покачивается в трубке от малейшего движения грудной клетки.
Шум в голове тут же прекратился, и я вспомнила все слова Габриеля, все подробности того, как я должна погибнуть.
— Побежишь и умрешь, — шептала я, осматривая салон машины. — Останешься сидеть здесь и тоже умрешь.
Я скользнула вдоль сиденья, открыла дверцу и осторожно выбралась из автомобиля. И тут колени подогнулись, и асфальт начал стремительно приближаться. Я ухватилась за дверцу — левая рука скользила по стеклу, а правая крепко держалась за край, как будто это был уступ на высоте пятнадцатого этажа. Я посмотрела на детектор движений. Блестящее вещество покачивалось туда-сюда при каждом движении, угрожая обнажить провод.
— Упадешь и умрешь, — сорвалось с моих губ, и тут же по телу пробежала дрожь. — Лэйси умрет, — прошептала я.
Я не отпускала дверцу, пока ноги не перестали трястись, а голова не прояснилась достаточно, чтобы я могла стоять без посторонней помощи. Я огляделась, пытаясь понять, где я. На небе ни облачка, даже ветра нет. Людской поток справа, должно быть, течет на юг по Орандж-гроув. Судя по тому, что передо мной маячили как жилые дома, так и нежилые, я нахожусь на Уолнат, к северу от Колорадо, как раз за оцеплением, выставленным Чавесом и ФБР. Гаррисон будет меня искать, вот только где? Насколько подробно описаны события в дневнике Габриеля? Мне нужно найти какого-нибудь копа, но для этого придется пройти по крайней мере квартал среди толпы, двигающейся по Орандж-гроув. А что, если у Габриеля не выдержат нервы, или он просто допустит ошибку, или я споткнусь, просто возьму и глупо так оступлюсь? Или меня нечаянно толкнет перевозбудившийся восьмилетний мальчуган? Сколько людей тогда погибнет?
Я отошла от машины и сделала несколько шагов, чтобы проверить вестибулярный аппарат. Ноги держали меня. Я осторожно застегнула молнию, спрятав бомбу, и двинулась к людскому потоку.
Оставалось сорок минут.
Вдалеке играли оркестры. Барабанная дробь, звуки трубы, звонкий и жалостливый плач валторны.
В трех кварталах к югу два полицейских вертолета медленно кружили вдоль пути следования процессии. Что они искали? Врага? Так
— Это не поможет, — со злостью сказала я.
С каждым шагом звуки, движения и краски вокруг становились более четкими. Гул голосов сотен зрителей, занимавших места вдоль пути следования парада, заполнял воздух как шум генератора. До меня донесся запах сахарной ваты, потом кофе и наконец аромат тысяч цветов, украшавших десятки платформ в нескольких кварталах к югу. Так выглядят последние шаги? А на что они были бы похожи, если бы вы знали, что за следующим поворотом вас ждет смерть, так же отчетливо, как животное предвидит опасность?
Метрах в тридцати от Орандж-гроув я остановилась. Люди, идущие по направлению к Колорадо, перестали быть потоком размытых форм и ярких одежд. Теперь они существовали не как масса, а как отдельные личности, тысячи отдельных личностей. Все разные, все уникальные, у каждого своя история. Я различала их лица — старые, молодые, родители с колясочками, парочки, идущие за ручку, семьи, шагающие небольшими группками, улыбающиеся, смеющиеся, ни в чем не виноватые. Все они здесь. Все они взяли тайм-аут от ежедневных хлопот, боли и ненормальности нашего мира, пытающейся разрушить иллюзию спокойствия.
Я осторожно сделала шаг, потом другой, третий, пока не оказалась рядом с толпой. Я старалась не смотреть в глаза, но это было невозможно. Их глаза приковывали мое внимание, требовали, чтобы я заглянула в них, поняла их, оценила.
Я влилась в толпу и двинулась вместе со всеми на юг. Молодая женщина с ребенком на руках бросила на меня взгляд. На ее губах начала появляться улыбка, но тут же ускользнула прочь. Я увидела, как изменилось выражение ее глаз. Во взгляде мелькнул то ли вопрос, то ли недоверие. Она покрепче обняла своего малыша и поспешила прочь. По моему телу, словно вирус, расползалось ужасное чувство — я предала всех этих людей. Я лишняя. Я предательница. Почему я вообще зашла так далеко? Почему не остановилась там, где взрывом убило бы только меня и…
Тут в памяти всплыли слова Габриеля.
— Выбирай.
Маленькая мексиканская девочка с черными как смоль волосами и темно-карими глазами посмотрела на меня, словно задавала тот же вопрос. Она растворилась в толпе, и ее личико сменилось чьим-то еще лицом, а потом еще и еще, и все они не догадывались об опасности, которая идет в толпе, среди них.
Теперь я знала ответ на этот вопрос. Я бы, не задумываясь, пожертвовала своей жизнью ради дочки, но ходячей бомбой не буду. Это не просто незнакомые люди, идущие на парад. Габриель не понял. Мы все частицы одного огромного покрывала, нити которого вплетаются в наши жизни. Большую часть времени мы игнорируем это, притворяемся, что между нами не существует ничего общего. Мы причиняем друг другу боль, крадем, изменяем, обманываем, но достаточно одной секунды, чтобы напомнить нам об общности, связать нас. Это лишь миг, но он существует. Лэйси поняла это и говорила об этом более выразительно, просто я не понимала.
— Да пошел он, — сказала я про себя.
Мимо пробежал какой-то мальчишка и задел мою руку, но я удержала равновесие. Его мать прикрикнула и велела ему вернуться, а потом посмотрела на меня.
— Простите, — извинилась она за сына.
Я хотела ответить, но не могла. Слова застряли в горле. Я ускорила шаг. Нет, мне нельзя быть здесь, нужно поскорее отойти от них подальше, от их мечтаний и смеха, от их все еще нормальных жизней. А впереди людской поток притормозил и образовывалась очередь.