Дневник летучей мыши
Шрифт:
– Это еще зачем? – скривил губы Маркиз.
– Полезно очень для сердца, инфаркта не будет, – кротко ответила Лола.
– Кто умрет от голода, тому инфаркт не страшен! – с выражением произнес Леня, так что даже попугай в клетке захлопал крыльями в немом восхищении.
Лола на это промолчала и подумала, что хорошо бы выдать этому типу хоть варенья, а то он не успокоится, так и будет нудить, что его голодом морят. Однако в наличии был все тот же диетический лимонный джем, потому что попробуйте намазать на крекер варенье из райских яблочек! Лоле вовсе не улыбалось потом возиться с липкими плитками
Но за джем тоже можно получить выволочку, раз уж Ленька сейчас в таком настроении.
Лола поджала губы и выдала своему голодающему компаньону банку с теткиным медом.
– Ну ничего нельзя попросить! – вздохнул Маркиз. – Все нужно самому делать!
Он ссадил с колен разочарованного песика и подошел к холодильнику. Глядя на заднюю часть своего компаньона, торчащую наружу, Лола с трудом подавила порыв как следует пнуть его ногой. Она давно уже поняла, что у Маркиза неприятности, больше того – крупные неприятности, и теперь ждала, когда ему надоест валять дурака и он внятно и подробно расскажет ей, что, собственно, происходит. Никак нельзя было разораться, хлопнуть дверью и уйти, не тот был момент, так что Лола сжала зубы, запаслась терпением и решила ждать.
Маркиз выволок из холодильника упаковку сыра, полпалочки копченой колбасы, ветчину, хозяйственно убранную Лолой в специальный контейнер, и пластмассовое корытце с холодцом. Оглянулся на Лолу и под ее насмешливым взглядом убрал холодец обратно. Зато прихватил по пути гусиный паштет, запаянный в аккуратную колбаску, и пластиковую коробочку, в которой находилась непонятная субстанция под названием «Хумус».
Холодильник негодующе загудел, утомившись, надо думать, от открытого положения, Лола всей душой была на его стороне, но обуздала свой порыв и сдержалась.
Маркиз что-то понял из ее выразительного молчания, во всяком случае, он самостоятельно налил себе чаю, опасливо оглянувшись на Лолу. Пока он ел, на кухне стояла гробовая тишина, даже попугай помалкивал, нахохлившись в клетке. Только Пу И, этот маленький предатель, сидел рядом с Леней на круглой табуреточке, как дрессированный хищник в цирке, и умильно на него посматривал. Кот делал вид, что все происходящее его не касается, а попугай, похоже, задремал.
Маркиз ел и ел – и ветчину, и сыр, и колбасу, и паштет. Когда кончился батон, он стал закусывать крекерами. После третьей чашки чаю Лола не выдержала.
– Тебе не поплохеет? – ядовито осведомилась она. – Животик не прихватит?
– Не каркай, – тотчас сварливо отозвался ее компаньон, – вечно она каркает.
Поскольку Лола и на этот выпад не среагировала, Леня понял, что тяжелого разговора не избежать.
– Ну да, ну да! – капризно начал он. – Ну свалял я дурака с этим делом, что же теперь, повесить мне на шею чугунную доску с надписью «Кретин»?
– Хорошо бы, – мечтательно отозвалась Лола. – Ну говори, что там еще случилось, горе мое луковое!
– А ты не будешь ругаться? – спросил Леня.
– Буду, – твердо пообещала Лола, – я тебя сразу предупреждаю, что ругаться я буду. Так что излагай! Я так понимаю, что от старухи тебе избавиться не удалось?
И Маркиз, повесив повинную голову, скороговоркой изложил своей боевой подруге и соратнице про новый звонок неизвестного, про десять тысяч долларов и про химчистку с трупом Алика в барабане стиральной машины.
– Да что же это за старуха такая? – искренне рассердилась Лола. – Вот еще навязалась на нашу голову! Может, позвонить Артуру Альбертовичу?
– Не надо, – твердо ответил Маркиз, – дело тут нехорошее, и не нужно вмешивать ни в чем не повинного старика. Если с ним что случится, я никогда себе не прощу! Разберемся сами! Кстати, Лолка, для тебя есть работенка!
И Маркиз положил на стол две фотографии, которые утащил у Саломеи Леонардовны.
– Это она? – Лола склонилась над сценой из оперетты.
– Утверждает, что да, – протянул Маркиз, – ты всегда говорила, что про театр знаешь все на свете, так дерзай! Прояви себя с лучшей стороны! Выясни, кто была такая эта Саломея, где играла, может, найдешь тех людей, кто ее близко знал!
– А фамилия у нее есть? – прищурилась Лола.
– Фамилий у нее как у барбоски блох! – объявил Леня. – Говорит, что было пять мужей и она каждый раз меняла фамилию! Кроме того, сценические псевдонимы – тоже пришлось несколько раз поменять, тебе ли не знать, как это делается… То она была Задонская, то Заневская, а может, Задунайская…
– Зачем менять сценический псевдоним? – удивилась Лола. – Когда тебя именно по нему все знают…
– Ну, может, оскандалилась в каком-нибудь театре, петуха пустила в главной арии или шлепнулась на сцене. – Маркиз начал терять терпение. – Слушай, займись этим сама! А я посплю немного, а то вторую ночь бодрствовать придется.
Лола очень выразительно посмотрела на пустой стол, потом перевела взгляд на холодильник, в котором после визита Маркиза, выражаясь словами старой песни, была «зима, пустынная зима». Разумеется, после всего съеденного ее компаньон способен только плюхнуться на диван и придавить подушку!
Маркиз со своей стороны сделал вид, что не заметил ее выразительных взглядов, и ушел к себе. Лола положила перед собой две фотографии и внимательно их рассмотрела. Одна – совсем маленькая, явно любительская, кто-то щелкнул троих в мексиканских костюмах, получилось не слишком четко, но лица разобрать можно. Другая – фирменная, на плотной бумаге, фигуры расположены очень удачно, видны яркие сценические костюмы. На мужчине расшитый золотом мундир, на одной из женщин фантастический наряд, черное, с серебристо-серым, платье, на другой – светлое с черными кружевами. Интересно, какого цвета платье – голубого, розового или желтого? Снимок-то черно-белый… Обе дамы затянуты в корсеты, и все трое в масках, так что лиц не разглядеть. Ах, ну да, это же сцена из оперетты «Летучая мышь»!
Лола перевернула фотографию. Вот, кстати, и надпись мелким шрифтом: «И. Штраус. «Летучая мышь». Ленинградский театр музкомедии. 1965 год».
«Однако, – поразилась Лола, – как же давно это было… Пожалуй, и концов не найти… Я тогда еще не родилась…»
Но она тут же представила, что скажет Ленька, когда проспится, – что он так и знал, что Лоле ничего нельзя поручить, что она ни к чему не способна и что помощи от нее в трудную минуту ждать что от козла молока. И самое главное, как он это скажет – презрительно сощурив глаза и притворно вздыхая.