Дневник Мариэтты Шагинян
Шрифт:
Теперь понятно, что хотел сказать своей фразой автор "Критики практического разума".
5
Но оставим так называемые образы и перейдём к другому роду литературных украшений. Мариэтта Шагинян часто выступает перед читающей публикой как мыслитель. По поводу самого мелкого факта она готова рассуждать о законах космоса. "Дневник" то погружает нас в глубины философии, то обращается к математике или тревожит естественные науки. При этом результат не соответствует затраченным усилиям. Сама Мариэтта Шагинян вынуждена признать свою склонность к преждевременным обобщениям: "С некоторых пор я заинтересовалась фотосинтезом. Я его ещё не совсем хорошо понимаю и по скверной привычке (самой
Поскольку автор так хорошо знает свои недостатки, нам тоже хочется знать: с какой целью они выставлены напоказ в "Дневнике писателя"?
Конечно, тот, кто скажет, что все обобщения Мариэтты Шагинян преждевременны или ложны, будет неправ. Нет, во многих случаях её выводы совершенно справедливы. Так, например, они справедливы, когда Мариэтта Шагинян советует молодым публицистам прежде всего изучать факты, когда писательница критикует фальшивые кинофильмы и вздорные программы по педагогике или выступает против цеховой узости в науке. Совершенно правильны также её указания на те неудобства, которые вызваны переездом естественных факультетов Московского университета в новое здание, в то время как гуманитарные факультеты остались в старом. Повторяем, во всех этих случаях Мариэтта Шагинян судит очень здраво и правильно. Да и как может быть иначе? Мы имеем дело с талантливым автором, широко образованным и опытным в литературном отношении.
Но у писательницы есть поразительная способность выставить в забавном виде самые серьёзные материи. Так, например, она путает в один клубок метод исследования с методикой преподавания, организацией учебного процесса, размещением факультетов, научной популяризацией. Всё связано между собой, однако известные грани между различными областями не отменяются.
Вот Мариэтта Шагинян выдвигает идею соединения всех наук в своего рода "кафедре культуры". Проект новой кафедры связывается в её глазах с открытием факультета журналистики в Московском университете, а подлинную основу для всех этих рассуждений образует проблема "общей крыши", возникшая в связи с переездом естественнонаучных факультетов в новое здание на Ленинских горах. Писательница указывает на пример Герцена, Огарёва, Белинского. Чернышевского, Добролюбова, Писарева. Они учились в те времена, когда естествознание и общественные науки помещались вместе, в одном здании. И вот, действительно, этим знаменитым людям удалось "стать тем, чем они стали".
Заметим, что Мариэтта Шагинян отводит первостепенную роль вопросу о помещении. "Каждый новый построенный квадратный метр площади для вуза поднимает и выдвигает на первый план задачу пересмотра самого преподавания". Мало того: каждый построенный квадратный метр требует пересмотра разобщённости самих наук. Университет переселяется в новое помещение, а "сжатый инвентарь научного мышления" ещё не готов. Между тем "учёные как бы докопались до конца своих штреков, откуда уже можно перестукиваться с соседними науками".
Нет, учёные ещё не докопались до конца своих штреков. Это дело длинное, говорят, даже бесконечное, но перестукиваться всё же можно.
"Нашей эпохе, как никакой другой, необходимы общеобразовательные, популярно объединяющие многие отрасли наук, труды по истории культуры, которые стали бы настольными для наших студентов, взошли бы на кафедры и заменили в одном курсе несколько обязательных курсов". Хотели бы мы посмотреть, как труды всходят на кафедры. Кроме того, популярные труды не могут заменить обязательных курсов, которые изучаются студентами с целью овладеть непопулярной сущностью науки.
Должно быть, автор хочет сказать что-то правильное, полезное для борьбы против цеховой замкнутости в науке. Отчего же не подумать над этим более основательно, прежде чем браться за перо?
Ввиду разнообразия тем, затронутых в "Дневнике писателя", нам пришлось распределить выводы и обобщения Мариэтты Шагинян по рубрикам отдельных наук. Приведём некоторые из этих выводов, начиная с математики.
В этой области автор "Дневника писателя" имеет солидную подготовку. "Мне трижды пришлось учиться математике",-сообщает писательница. Первые сведения об этой науке она получила в гимназии Ржевской, где преподавателем был хороший старый математик. "Очень толстый, отдувающийся, он вошёл в первый раз в класс, аккуратно написал первую задачку на икс-игрек мелом на доске, объяснил, как делать простые действия с этими буквами вместо цифр, и больше ничего не объяснил". Во второй раз писательница занималась икс-игреком в Плановой академии, где преподавал другой математик, "блестящий и острый". Воспоминания снова рисуют доску, мел, тряпку, которой стирают задачки. "Он нарисовал перед нами разграфлённые клетки, объяснил, что такое функциональные зависимости,- и в свете его объяснений иксы и игреки получили философский смысл, улеглись в определённые соотношения". В третий раз Мариэтта Шагинян училась математике, "развернув небольшую книгу С. Лурье о дифференциальном исчислении у древних".
Обладая такой подготовкой, писательница купила недавно "Энциклопедию элементарной математики" и, устроившись в постели "под уютно зажжённой лампочкой", раскрыла её с величайшей надеждой... Но - увы!
– ничего не поняла. "Два тома абракадабры из формул". Мариэтта Шагинян захлопнула книгу с нестерпимой обидой. "И мне захотелось сказать её составителю, как ругаются непонятными словами дети: "Сама ты вида!"
Автор видит в этом ещё одно доказательство разобщённости всех наук. Несмотря на то, что "учёные докопались до конца своих штреков", они пишут очень непонятно...
Мариэтте Шагинян не приходит в голову, что "Энциклопедия" издана для людей, умеющих читать математические формулы. Если писательница ничего не поняла, устроившись под уютно зажжённой лампочкой, виноваты, конечно, математики. Это они сопротивляются установлению органического единства и грандиозного синтеза. Вот, например: "Такие понятия, как "координаты, "коэфициенты", "параметры", излагаются настолько изолированно друг от друга, что учащийся теряет всякое представление о родстве между, ними. Утрачивается оно и в понятии "квант". Общий смысл этих понятий задушен оградиловкой учёных, не желающих ничего сводить к единству".
Дай только власть Мариэтте Шагинян, и она приведёт всех к одному знаменателю. Что заставляет уважаемую писательницу пускаться в рассуждения о "координатах" и "параметрах", не имея для этого самых необходимых сведений, трудно сказать. Какое родство и с чем утрачивается в физическом понятии "квант"? Пойми, кто может. В качестве представительницы школы бури и натиска Мариэтта Шагинян решает этот вопрос, не углубляясь в дебри наук. Право, мы начинаем думать, что "оградиловка" иногда бывает необходима.
Перейдём к другим наукам. О том, что писательница интересуется фотосинтезом, читатель уже знает. Открытие, сделанное Мариэттой Шагинян в этой области, вполне на уровне её понимания теории И. П. Павлова (о чём свидетельствуют такие фантазии, как "автоблокировка", "автополный обмен" и т. д.). Как известно, в зелёных растениях происходит процесс ассимиляции углекислоты за счёт энергии, доставляемой лучами солнечного света. Этот процесс называется фотосинтезом. Но послушаем Мариэтту Шагинян.