Дневник мертвеца
Шрифт:
Ярость и отчаяние Славы не поддавались описанию. Он страшно привязался к детям, стал им чем-то вроде отца, называя их "моим утиным выводком". Они с товарищами все сделали правильно, у них были все шансы спастись самим и спасти детей, и все равно они проиграли - не успели, недооценили врага. От горя Слава едва не лишился рассудка. Невзирая на возможную опасность, он сел на землю и просидел так ночь и почти весь следующий день, держась за голову и раскачиваясь. Товарищи пытались увести его, но он вырывался и его оставили в покое. Когда Слава немного пришел в себя, он нашел их в соседнем доме. Все были мрачны и неразговорчивы. Однако они остались в живых; а раз так, требовалось что-то делать - ведь живые не могут просто сидеть или лежать, им обязательно приходится быть чем-то занятыми, даже если сама жизнь и все эти
Слава застал товарищей по несчастью за разговором. Они обсуждали, что делать дальше. Собственно, обсуждать было нечего, оставалось единственное решение - уходить. Но тут, как сказал Слава, у него случилось что-то вроде помутнения рассудка; он заявил им, что не собирается никуда идти, что он остается и намерен отомстить. Хотя свидетельств смерти детей не было, зная обычаи госпитальеров, сомневаться в их неминуемой гибели не приходилось. С ним никто не стал спорить - отомстить, так отомстить. Пятеро против тысячи с лишним - шансы ниже нуля. По итогам короткого совещания трое мужчин быстро собрались и ушли. Остались двое: Слава и Валентин Иванович - крепкий пенсионер немного за шестьдесят. Слава сказал о нем: "Он... очень особенный человек, я расскажу о нем позже и ты сам поймешь, почему". Валентин Иванович, конечно, не верил в осуществимость мести, но доверял Славе как человеку и испытывал к нему теплые чувства, поэтому решил остаться.
Как сказал Слава, от горя у него, возможно, действительно поехала крыша. Едва они с Валентином на скорую руку обустроили новое убежище, - трансформаторную будку в соседнем поселке, - как он приступил к подготовке возмездия. Очевидная невозможность что-нибудь сделать вдвоем против тысячи вооруженных людей, казалось, не доходила до его сознания. Он действовал методично и непреклонно, словно маньяк, замышляющий очередное злодеяние. Он следил за госпиталем, изучая систему охраны и маршруты движения часовых; он выслеживал в лесу группы уголовников и, улучив момент, похищал или убивал отставших от основного отряда; похищенных он допрашивал с пристрастием и тоже убивал. Это привело к тому, что на него открыли охоту. Им с Валентином Ивановичем пришлось несколько раз менять убежища; случалось, они ночевали даже в канализации. Нужно отдать должное старику: несмотря на то, что Слава, как одержимый, вел их обоих к неизбежной смерти, тот все равно не бросил его и продолжал помогать по мере сил.
Недели неравного противостояния привели их на край гибели. Тут Слава опомнился - если их убьют, месть останется неосуществленной, а этого он допустить не мог. Они залегли на дно, почти не выбирались наружу и облавы постепенно прекратились. Вероятно, госпитальеры решили, что досаждавшие им люди погибли или ушли в другой район.
Возникшую паузу Слава использовал для размышлений. Он пришел к выводу, что двое людей не в силах уничтожить тысячу с лишним врагов в прямом противостоянии, шансов нет никаких. Это не Голливуд, это реальная жизнь, а в ней есть свои ограничения. Но его ненависть была столь велика, что просто не могла не иметь последствий. Он придумал, как осуществить свою цель. Идея была гениально простой в замысле, но, как водится, не без технических сложностей. Возможность разом убить всех до единого госпитальеров существовала - следовало просто отравить им питьевую воду. Для этого предстояло выяснить, что служит им источником воды, как организована ее подача в поселение, что избрать в качестве отравы и каким образом яд попадет в воду.
Этот новый план, конечно же, тоже был совершенно безумным, но он позволял отвлечься на деятельность менее опасную, чем попытки изображать Рэмбо, нападая с ножом из кустов на зазевавшихся уголовников. Слава с новыми силами принялся изучать госпиталь и его инфраструктуру, на сей раз находясь от него на солидном расстоянии. Дома - в земляной норе, где они в ту пору обитали с Валентином - он анализировал полученные сведения и продолжал обдумывать свой план.
VII.
Увы, плану этому, по словам Славы, не суждено было воплотиться в жизнь. Он не успел совсем немного. Однажды ночью они с Валентином проснулись от страшного грохота, доносившегося со стороны госпиталя. Судя по звукам, - а Слава в этом разбирался, - стреляли из танкового орудия, крупноколиберных пулеметов и легкого стрелкового оружия. Между выстрелами и разрывами снарядов не было промежутка, это означало, что огонь велся прямой наводкой, почти в упор. В перерывах между выстрелами отчетливо слышался характерный рокот вертолета. Слава жадно прислушивался к звукам боя, ему хотелось броситься туда немедленно, но, как все выжившие, он понимал безрассудность подобной затеи и с нетерпением ждал утра.
С первыми лучами солнца он отправился к госпиталю. Найдя безопасное укрытие неподалеку от ненавистного ему места, Слава прильнул к биноклю. Забор, окружавший территорию госпиталя, был проломлен в нескольких местах; сорванные с петель смятые ворота валялись на дороге. Здания госпиталя исчезли: на месте привычных бежевых стен зияли пылающие руины; густой дым поднимался столбами и расстилался на километры вокруг. Следов жизни внутри периметра не было.
Выждав немного, Слава подкрался поближе. Он осторожно пробрался к забору, не обнаружив ни засад, ни патрулей - ничего из того, что можно было ожидать после ночных событий. Наконец, он набрался смелости и проник на территорию госпиталя.
Там не было ни единой живой души. Повсюду на покрытом воронками дворе валялись искромсанные взрывами трупы и фрагменты тел; все пространство вокруг было усеяно битым кирпичом и искореженной арматурой. Подобные картины Славе уже приходилось видеть прежде, во время службы в горячих точках. Он обошел территорию, заглянул в помещения, что не были до конца разрушены; вышел за ограду и внимательно осмотрел местность вокруг; изучил следы нападавших, их техники и россыпи все еще пахнущих порохом стреляных гильз; а затем в общих чертах восстановил картину произошедшего. Будучи специалистом, он сделал это без труда.
Никакого боя не было. Был безжалостный расстрел, осуществленный с высоким профессионализмом. Сначала притаившиеся в ночном лесу снайперы сняли спящих на самодельных вышках часовых. Потом штурмовая группа численностью в тридцать-сорок человек попыталась преодолеть забор, но была замечена и обстреляна из здания госпиталя. Штурмующие, похоже, отошли без боя и затаились в лесу, вызвав подкрепление. Прилетевший вертолет нанес удар неуправляемыми ракетами прямо по зданиям. Детали разорванных оболочек ракет валялись на площади перед входом в бывший главный корпус госпиталя; Слава видел такие раньше, да и звук этих взрывов он знал хорошо. Собственно, на этом все было кончено. Но нападавшие, похоже, так не считали. После ракетных залпов к воротам подъехала колонна, состоявшая из, предположительно, пяти БТРов, танка и неустановленного количества грузовиков с пехотой. Танк и БТРы въехали внутрь и некоторое время расстреливали уцелевшие здания. Пехота покинула грузовики снаружи и вошла внутрь своим ходом; их было несколько сотен. Перебив все, что еще шевелилось, они вышли обратно, загрузились в машины и отбыли. Вслед за ними ушла бронетехника. На все про все ушло от силы часа три.
Нападавшие не стали утруждать себя захоронением тел. Но кое-что они все же сделали. Они собрали все уцелевшее оружие госпитальеров, сложили его на участок асфальта, свободный от воронок, и несколько раз проутюжили танком, чтобы привести в полную негодность. Этот впечатлило Славу больше всего - факт уничтожения оружия красноречиво свидетельствовал, что напавшие на госпиталь в нем не нуждаются, оружия у них явно навалом. Один боевой вертолет чего стоил! Еще они взорвали здание, в котором, согласно слухам, работала установка по производству сойлента. Взорвали не во время боя, а после, специально заложив взрывчатку в нескольких местах. Слава пытался разглядеть остатки установки, но в этом крошеве из железа и кирпичей понять что-либо было невозможно.
Картина расстрела выглядела ясной, как божий день. Оставался лишь один, очень важный, вопрос - кто это сделал?
Это не было тайной. Следы техники привели Славу туда, куда он и ожидал - к третьему поселению, если его можно так назвать. Он обещал рассказать о нем и вот момент настал.
Слава называл их "Замком". Эти были самые загадочные. Слава не знал, кто они, сколько их и каковы их планы на будущее района и живших тут немногочисленных уцелевших людей. С тем, откуда они взялись, все было более или менее ясно. Достоверной информацией никто не располагал, но представить это было несложно.