Дневник неизвестной королевы
Шрифт:
Воины провожали меня с чувством благодарности, потому что помимо еды я ещё выделила для них сладкие орехи, фундук и сушенные финики. Для них это значило много, для меня — это меньшее, что я могла для них сделать.
Назад мы поехали другой дорогой. Той, где по словам Оллана уже успели пройти бои. Это место включало в себя два разбитых селения. К счастью, почти все люди успели уйти отсюда, но увы жертвы были. А всё из-за того, что они расположены в близи от границы. Такие селения всегда принимают на себя удар первыми. Но помимо них пострадало и много замков одиночек, которые располагались отдельно от городов. И таких было как минимум семь. Но это произошло тогда, когда вражеские войска только напали на нас, когда нашего войска ещё здесь не было. Теперь же они здесь
Я смотрела на селение и встречала взглядом разбитую утварь, сломанные щиты, непригодные или уже ненужные мечи, разрушенные дома. И это было грустно. А ещё больно.
.....
"Война всегда меняет твоё сознание. После неё обязательно следует одно — из глаз спадает иллюзия. Иллюзия мира и беспечности в том, что личная безопасность имеет твердое значение и не имеет возможность пошатнуться. Иллюзию того, что тем, кем ты недавно восхищался или уважал, в действительности оказался совсем другим. Открывается истина того, что зло действует потайным и подлым способом.
В войне снимаются все маски, показывая истину вещей. Причём абсолютно всех. В это время снимаются даже твои маски, открывая тебе то, чего ты раньше не знал, либо скрывал в себе. В хорошем смысле, плохом — это зависит от человека"
( Из дневника королевы)
....
Путь назад оказался с приключением. Да ещё каким! И стоит ли после этого говорить, что человек должен уметь всё!?
Когда наша процессия проезжала возле какого-то отстраненного селения, на дорогу неожиданно выбежал молодой парень, и заградив нам путь, начал останавливать и махать руками. Стражники, спрыгнув с лошадей, попытались сразу же его увлечь с дороги, но мне показалось его лицо слишком обеспокоенным, поэтому я позвала Рована и попросила узнать, что у него случилось. Через несколько минут Рован вернулся и сказал, что его жена рожает, а повитуха уехала в город за какими-то ингредиентами и материалами. Не знаю, что парень хотел от нас, когда останавливал, видимо был настолько испуган, что просто не подумал, что он делает и просто что-то делал. Но и оставить теперь его жену я не могла, хотя и помочь чем не знала.
Я на несколько секунд задумалась, а потом решительно проговорила:
— Будешь мне помогать.
— В чём? — непонимающе устремил он на меня глаза.
— Принимать роды, — непререкаемым тоном проговорила я и вышла из кареты. Мужчина замолчал, видимо пребывал в таком же изумление, как и я сама. Но делать же что-то нужно. А кому как не женщине понять это в такой ситуации.
— Отведи нас к роженице, — обратилась я к парню, и он тут же без вопросов повел нас к себе в дом. Домик был маленьким. Скрипящие двери и полы, простое внутренне убранство, но мне было без разницы. Разница лишь в том, что каждый жил по средствам.
Через несколько секунд я вошла в комнату, где раздавалось громкое дыхание женщины и посмотрела на её испуганное и сморщенное от боли лицо. После этого внутри все сомнения и страхи сразу же испарились, и им на замену пришло только одно "Помочь ей родить". Я отдала распоряжение принести тряпки и воду, а сама подошла к ней и проговорила:
— Я конечно не повитуха, но кое-что знаю. Главное дыши и пытайся вытолкать ребёнка. Сколько времени длятся схватки?
— Уже три часа. Но сейчас больнее, чем было.
— Значит скоро будешь рожать.
Принеся всё необходимое, я отослала парня и попросила его закрыть дверь. Рован испуганный и бледный стоял возле двери. "А ещё главнокомандующий дворцовой стражи", — мысленно усмехнулась я и сказала ему подойти.
После этого начался час нескончаемых криков женщины, моего пота и страха Рована.
Всё это время он подавал мне необходимое, выполнял мои просьбы, а затем и вовсе позволил держать роженице его за руку, чтобы как-то поддержать её. Через пять минут я увидела голову, а ещё через несколько секунд и всего ребёнка. Запеленав его и отдав Ровану, я вытерла испарину на лбу и присела на стоящий возле кровати сундук. Тяжело было всем, но главное, что у нас получилось.
Увидев насколько нелепо Рован держит ребёнка, я отобрала его и вручила матери. После этого я пожелала ей удачи, распорядилась, чтобы им отдали часть из нашей еды, и мы покинули дом.
— Самое страшное, что битва с врагами кажется после увиденного каким-то смехотворством и игрой, — впечатлено сделал свои выводы Рован, когда мы направлялись к карете.
— Скажу больше, моё правление страной кажется мне детским лепетом по сравнению с тем, что я только что делала.
Мужчина рассмеялся, я тоже. Видимо этот инцидент открыл что-то новое для нас обоих.
Через несколько секунд я залезла в карету, и мы тронулись дальше.
Через два дня мы вернулись во дворец. Узнав, что всё в порядке и никаких происшествий не произошло, я облегчённо выдохнула. Рован видимо испытал такое же чувство. "Всё-таки любой отъезд из дворца плохо на мне сказывается", — подумалось мне, и я поняла, что не всё так и плохо, когда я говорила, что это клетка. Если бы у меня было больше свободы, то было бы всё по-другому, но и оставить её я не могла, как оказалось.
После приезда, жизнь понеслась привычным руслом: просьба — решение, вопрос — ответ, донесения — моя головная боль. Хотя рыбе совестно жаловаться, когда она в воде. Просто иногда мне хотелось передышки, эту передышку мне и устраивал граф Торнтон своими посещениями. Да, после последнего разговора перед моим отъездом он ничем не выдавал, что между нами что-то было, при этом даже не выдавал своих чувств, хотя я знала, что они у него были. Это расстояние я воспринимала с благодарностью. Мне ещё предстояло решить, а точнее, узнать, что именно перевешивает на моей чаше весов. Да и всегда стоит помнить о последствиях. В любом случае мне. Потому что это не только способ нанести удар по мне, а и риск для самого графа. Враги всегда любили слабости королей, да настолько, что причиняли им вред, тем самым, причиняя его и самим монархам. Мою мать отравили тоже из-за этой причины. Чтобы насолить отцу. Да, он нашел после этого убийц и убил их собственными руками, но сердце уже не вернёшь. А было оно настолько резко и болезненно вырвано, что посте этого он превратился в свою тень. Через несколько лет ему полегчало, но прежнего его все равно не было. Он умирал с улыбкой. Говорил, что наконец-то получит облегчение и избавиться от бремени боли. Мне казалось тогда, что я понимаю его, но сейчас понимаю, что ошибалась. Потому что ту рану, которую я получила после потери лорда Бристона можно было описать вырванным куском моей души, но отец любил мать, и ему вырвали всю душу целиком, а я же просто смогла сблизиться с тем человеком больше, чем с кем-либо и найти гармонию между нами. Привязанность, уважение, глубокая симпатия — можно назвать это так, но любви не было. Он просто был дорогим и приятным мне человеком. Вот именно так это наверное и было. Потому что, если бы это было иначе, я бы не смогла позволить себе близость с графом. В данный момент я чувствовала себя предательницей, но как я могу быть предательницей, когда не клялась ни в чём?! Но что не говори, а лорд будет для меня одним из тех, кто запоминается навсегда.
Отдалившись от прошлого, я перевела взгляд на графа Торнтона. Мужчина пытался прочитать мои мысли, но моё лицо было без них, только с привычной застывшей грустью.
— Мне показалось или Вас что-то беспокоит? — проговорил он, когда увидел, что я обратила на него свой взор и вышла из своих размышлений.
— Нету такого времени, чтобы меня ничего не беспокоило в последние дни. Одна причина сменяется другой, причисляя дополнительные.
— А какая причина Вас волнует именно сейчас?
— Можно я отвечу цифрой?
— Можно, но тогда мой вопрос потеряет весь свой смысл.
— А Ваши вопросы у Вас на счету и строго ограничены? — ухмыльнулась я, глядя на него.
— Нет, конечно. Хотя, если подумать, то с Вами именно так. Ведь есть такие темы, что я обхожу стороной, поэтому ограничения у меня действительно есть.
— Тогда Вы достойно держитесь.
— Иногда мне хочется снять это достоинство из себя и поступить по-другому.
— Как например?
— Сказать Вам больше, чем мне позволено.