Дневник полярного капитана
Шрифт:
Шеклтон, очень расположенный к Беклею, оказывавшему услуги экспедиции, выразил свое удовольствие по поводу его желания. «Но ведь остается только два часа времени, – заметил он ему. – Успеете ли вы?»
Беклей только кивнул головой и опрометью сбежал с судна. Действительно, в этот короткий промежуток времени он успел вскочить в поезд, идущий в Крайстчерч, сбегать в клуб, передать там одному из своих приятелей необходимые поручения и полномочия, и, засунув несколько смен белья и зубную щетку в свой саквояж, он прибыл на набережную за несколько минут до отплытия «Нимрода». Проложив себе с большими усилиями дорогу в толпе, наполнявшей пристань, он, наконец, очутился на палубе «Нимрода», запыхавшись от быстрого бега и будучи одетым в светлый летний костюм, так как переодеться не успел, готовый отправиться навстречу южнополярным льдам, точно это была простая увеселительная прогулка!
К четырем часам все участники экспедиции были налицо, за исключением геолога, профессора Дэвида. Шеклтон уже начал волноваться, как вдруг увидел старика профессора, взбирающегося по узким сходням на палубу корабля. Руки у него были нагружены всевозможными предметами, аппаратами, нужными ему для его научных исследований, и т. п., и он, держа их, изо всех сил старался сохранить равновесие и ничего не уронить. Но, на его несчастье, навстречу ему стала спускаться очень полная дама. Профессор хотел посторониться, чтобы ее пропустить, и, потеряв равновесие, свалился чуть не на голову Шеклтону и его товарищам. При своем падении он, главное, заботился о том, чтобы не выпустить из рук своих драгоценных предметов, и действительно, ничего не разбилось и не сломалось, а о своих ушибах он не думал. «Она могла помешать мне добраться до Южного полюса, – говорил он потом. – Ведь это было совершенно непредвиденное препятствие!»
Но, наконец, и «предвиденные», и «непредвиденные» препятствия были устранены, и «Нимрод» отчалил от пристани при громких криках «ура» провожавшей толпы.
Плавание, однако, мало было похоже на увеселительную поездку. Дурная погода сделала очень неприятным начало путешествия. Тяжело нагруженный «Нимрод» подвигался очень медленно, черпал бортами, так что приходилось, не переставая, откачивать воду. Многие тотчас же заболели морской болезнью и лежали неподвижно где-нибудь в уголке, на палубе, между ящиками. Волны перекатывались через палубу, и надо было усиленно наблюдать за тем, чтобы они не снесли чего-нибудь в море. Все промокли насквозь и так и не высыхали в течение двух недель. Беклей, отправившийся в полярные страны точно в увеселительную поездку, однако, ни разу не высказал ни малейшего сожаления, что решился на это. Он не сходил с палубы и, как отважный мореплаватель, много ездивший на своей яхте, с интересом наблюдал борьбу стихий. Профессор Дэвид тоже был заинтересован величественным зрелищем и, держась за мачту, наблюдал, как маленькое судно взбиралось на гребни волн и затем снова падало в бездну, готовую поглотить его. Волны совсем скрыли от глаз пароход, который вел на буксире «Нимрод». Над пенящимися гребнями волн возвышались только верхушка мачты да труба, а когда стемнело, то лишь огонек на верхушке мачты парохода указывал, где он находится.
Несмотря на все неприятности этого плавания, настроение команды и всех добровольных участников экспедиции было очень бодрое. Все знали, что самое трудное еще впереди. В ночь на 7 января разыгрался настоящий ураган, и волны поднимались так высоко, что даже огонек на мачте парохода «Коония» по временам совершенно исчезал из виду. Вероятно, у многих мелькала мысль, что это, быть может, последнее путешествие, но никто не терял мужества, и в эти трудные минуты не только раздавались временами шутки и остроты, но даже иногда сквозь шум и рев бури можно было расслышать звуки какой-нибудь веселой шутливой песенки.
Наконец, буря начала утихать, и местами сквозь разорванные облака можно было видеть голубое небо. Даже выглянуло солнце; оно обогрело и обсушило бедных путников. К счастью, «Нимрод» не получил никаких серьезных повреждений во время бури и мог спокойно продолжать свое плавание. Но с пароходом уже пришлось расстаться, так как вдали показался плавучий лед и нельзя было больше идти на буксире. Дальше «Нимроду» пришлось подвигаться уже без посторонней помощи.
Беклей, возвращавшийся назад на пароходе «Коония», взял с собой почту с «Нимрода» и, распрощавшись со своими товарищами, ловко спрыгнул в лодку, когда судно накренилось. Он был все в том же изящном городском костюме, который был на нем, когда он провожал «Нимрод», только теперь этот костюм пришел в очень плачевное состояние после десятидневного смачивания морской водой.
Медлить было нельзя, так как волнение опять стало усиливаться, и даже пришлось вылить масло на волны для того, чтобы лодка могла благополучно добраться до парохода. «Нимрод» обменялся последним салютом с «Коонией» и поплыл дальше на юг. Пробираясь между плавучим льдом и айсбергами, «Нимрод» достиг свободного ото льда водного пространства, названного по имени одного из первых южнополярных путешественников «морем Росса».
Эту область нельзя было назвать совершенно пустынной, так как птиц было множество. Буревестники в большом количестве летали вокруг корабля и так близко спускались к нему, что даже касались своими крыльями бортов судна. На плавучих льдинах и айсбергах виднелись тюлени и пингвины, которые стали попадаться все чаще и чаще. Пингвины, видимо, были поражены появлением судна и с большим любопытством разглядывали его. Они нисколько не были испуганы и преуморительно вытягивали шею, хлопали крыльями и издавали какой-то короткий звук, которому очень искусно подражал один из участников экспедиции Марстон, всегда отвечавший пингвинам на их приветствие.
Скоро должен был появиться Великий ледяной барьер, и поэтому все на «Нимроде» с напряженным вниманием смотрели вдаль. Термометр начал падать и показывал уже 12° мороза, когда, наконец, на горизонте появилась длинная белая прямая линия. Это и был Ледяной барьер. Когда «Нимрод» подошел к нему на расстояние четверти мили, то у всех, впервые увидевших эту колоссальную ледяную стену, невольно вырвался крик изумления и восторга. На некотором расстоянии эта преграда имела вид совершенно гладкой ледяной стены. Но вблизи в ней можно было заметить отверстия и даже настолько большие пещеры, что «Нимрод» мог бы укрыться в них со всем своим грузом, мачтой и трубой.
Местами лед был совершенно прозрачный и темно-голубой, точно отполированный. «Нимрод» плыл вдоль этой стены, так что все, находившиеся на судне, имели возможность рассмотреть ее строение. Шеклтон при этом сделал очень интересное открытие. Этот Великий ледяной барьер, по его словам, не что иное, как огромный ледник, плавающий на поверхности моря. С того времени, как здесь плавал Росс, до путешествия Скотта, то есть за шестьдесят лет, этот ледник отодвинулся на 50 километров к югу, но теперь нельзя было даже найти и следов той бухты, куда доходил Скотт на своем корабле и откуда он поднимался на воздушном шаре, прикрепленном к канату. Очевидно, ледник после того еще уменьшился, то есть отступил назад.
Сплошной плавучий лед, встретившийся дальше на пути «Нимрода», заставил его повернуть назад и поискать другой дороги. На одном из айсбергов, мимо которых проплыл «Нимрод», приютились сотни всевозможных антарктических птиц, нисколько не испугавшихся приближения судна. Обилие плавучего льда вынудило Шеклтона отказаться от своего первоначального плана достигнуть Земли Короля Эдуарда и там устроить стоянку. Пришлось поискать другую зимнюю квартиру, так как необходимо было скорее выгрузить припасы и отпустить «Нимрод», который должен был вернуться на следующее лето к месту стоянки экспедиции.
Наконец вдали показались очертания двух полярных вулканов, Эребуса и Террора и даже можно было заметить дымок, который струился из вершины Эребуса. Термометр, между тем, снова упал на 19° ниже нуля по Реомюру. И это в самой середине лета.
Место, выбранное Шеклтоном для стоянки, находилось в двадцати милях расстояния от того пункта, где зимовала экспедиция «Дискавери», и поэтому несколько человек отправились туда. С большим трудом достигли они этого места, но хижину нашли в хорошем состоянии. Они забрались в нее через окно, и так как были очень утомлены, пробыв девять часов на ногах, то немедленно залезли в свои спальные мешки и заснули крепчайшим сном.