Дневник порнографа
Шрифт:
– Твоя мама тобою гордится? Она знает, чем ты занимаешься?
– Шутишь? Она была первая, кому я позвонил, как только получил эту работу. "Мам, привет, посмотри на меня. Посмотри, как низко я пал!" Красота!
– Как бы тебе понравилось, окажись она в одном из твоих мерзких журналов? В этом не было бы ничего плохого, не так ли?
– Не думаю, что мы стали бы печатать ее фотографии... Если ты понимаешь, о чем я, – сказал я, состроив рожу и присвистнув.
– На тебя жалко смотреть, так и знай! – ответила она, разворачиваясь.
– Нет, подожди,
– Не скажу.
– Почему же?
– Почему? Потому что ты – порнограф, а я не собираюсь давать свое имя порнографу.
– Почему? Чем я могу тебе навредить? Что за бред?
– Слушай, ты, мешок с дерьмом...
– Можешь называть меня Годфри.
– Слушай, ты, мешок с дерьмом! Ты не узнаешь моего имени, потому что тебе незачем его знать. Мы общаемся последние пять секунд, так что у тебя не будет повода им воспользоваться. Никогда.
– Что ж, если нам не суждено больше встретиться, пара минут роли не играют. Шутки в сторону, я буду совершенно серьезен. Обещаю!
Безымянная девица застыла в нерешительности: уделять мне еще несколько минут своей жизни или не уделять? Стоит ли? Буду я ее слушать или использую эти несколько минут для того, чтобы выставить ее еще большей дурой?
– Эй, ты сама ко мне подошла – так хоть выслушай!
– Выслушать? Выслушать, что на самом деле мне нравится быть куском мяса?
– Ладно, тебе, может, и не нравится, но ты была бы удивлена, если бы узнала, сколько женщин придерживаются на этот счет другого мнения. Нет, беру свои слова назад. Ты не будешь удивлена. Ты будешь поражена, узнав, сколько женщин нам пишут, и звонят, и просят, чтобы мы сфотографировали их для журнала. Многих из них сама мысль о таком приводит в трепет.
– О, конечно! Это развращает, – сказала она презрительно.
"Если качественно выполнено", – подумал я и все же шутки ради решил попридержать эти слова при себе.
– Ты можешь считать это развратом, но ты уверена, что все женщины с тобою согласятся? Я знаю многих женщин-эксгибиционисток, не обязательно моделей. Одна моя девушка никогда не гасила свет и не задергивала шторы, когда мы занимались любовью, – чтобы все соседи видели.
– Возможно, у нее не было другого способа получить от тебя удовольствие, – презрительно сказала она.
– И кто из нас груб? А может, ты и права. Так или иначе, ты признаешь, что приятно быть на виду? Приятно, когда чей-то взгляд шарит по всему твоему телу? – медленно произнес я и оглядел ее с ног до головы, отчего она вздрогнула и попросила, чтобы я прекратил. – Вот хороший пример. Несколько месяцев назад к нам пришла одна девушка, которая хотела опубликоваться в "Блинге" – я работаю в этом журнале. Она рассказала, что приходила прежде, но ей было отказано. Тогда ей еще не исполнилось восемнадцати. "Очень жаль! Если не раздумаете, приходите в следующем году". Поведав обо всем этом, она протянула свидетельство о рождении. В тот день ей исполнилось восемнадцать лет. "Скажите,
– Бедная девочка... – печально качала головой моя подруга-феминистка.
– Что? С чего ты взяла?
– Она недовольна собой и глубоко несчастна...
– Вовсе не обязательно. Некоторые девушки гордятся своим телом и любят покрасоваться. Она – точно любит, и получается у нее прекрасно.
– Возможно, бедняжкам потому нравится показывать свое тело, что у них нет хорошего образования, и они пытаются скомпенсировать это при помощи единственного оружия, какое у них есть. Как эта несчастная девушка почувствует себя через двадцать лет, когда красота покинет ее?
– Тут не о чем беспокоиться. Возможно, к тому времени она будет давно мертва: мы ведь постоянно накачиваем ее наркотиками.
Челюсть у феминистки так и отпала, и все-таки потом она сообразила, что это очередная шутка. Но не засмеялась.
– Вот ты сейчас сказала, что дело в недостатке образования. Позволь же сообщить тебе следующее: половина наших британских моделей учатся в университетах, и чуть ли не у всех с образованием куда лучше, чем у меня. Ну и как это укладывается в твою теорию, а?
– Ты серьезно? Это правда? – спросила она подозрительно.
– Совершеннейшая правда! Зачем я буду выдумывать?
– Ну, в таком случае они делают это в качестве дополнения к кредитам на образование, чтобы оплатить учебу...
– ... а мы пользуемся их бедственным положением, – закончил я за нее.
– Да, да, пользуетесь! Именно так! А что их ждет по окончании учебы, когда они будут искать работу? Кто-нибудь воспримет их всерьез? Они так уронили себя, пойдя в порнографию, и на них будут смотреть не иначе, как на безмозглых куколок и шлюх!
– Если весь мир думает так же, как ты.
– Совершенно верно! Значит, вы разрушаете их жизни!
– Мы их всего-навсего фотографируем, а вы ждете удобного момента, чтобы вымазать их дегтем и вывалять в перьях! Почему ты не хочешь понять, что некоторым женщинам нравится порнография не меньше, чем мужчинам?
– В Америке двести лет назад были черные рабы, не видевшие в своей участи ничего плохого. Некоторые из них даже преследовали и ловили сбежавших рабов – из верности хозяину. Они даже пороли своих братьев. И знаешь почему?
– Смеха ради?
– Нет. Они просто не ведали ничего другого. Мужчины подавляли женщин веками, а порнография – всего-навсего очередное орудие подавления.
Наверное, цитата из какого-нибудь воинственного учебника но ненависти к мужчинам, слово в слово.
– Тогда давай возвратимся на пару веков назад. Ты знаешь, что викторианцы закрывали ножки стола, считая их неприличными. Нам сегодня это может казаться глупым, но викторианцы относились к этому очень серьезно. Господи боже мой! Не так давно запрещали "Любовника леди Чаттерлей". И кто от него может кончить в наши дни? Уверен: через сто лет люди будут не в состоянии понять, из-за чего вся нынешняя суета!