Дневник. Первые потрясения

Шеллина Олеся

Буквально через пару минут меня снова начало трясти. Альбус выглядел тоже не очень. Выпив еще по одному флакону, мы начали уже более-менее соображать.

Повернувшись к двери, я обнаружил, что в комнату кроме нас с Дамблдором вошли Спраут, Флитвик и всхлипывающая МакГонагалл. Выглядели они, мягко говоря, нехорошо. Встрепанные и ничего непонимающие.

— Минерва, м-могу с уверенностью сказать, что т-твое испытание превзошло все ос-стальные. С-скажи мне только, в последней хере, что, будушее показывалось?— перешел я на крик, почти не заикаясь.

—

Северус, я не понимаю о чем ты? Как обычные шахматы могут показывать будущее?— выглядела она и вправду удивленной. Хорошо свою роль играет, до конца.

— Какие шахматы?

Тут Минерва подошла к столу, решительно взяла один флакон и прилично из него отхлебнула, затем пинком открыла дверь, ведущую в ее комнату. В дверном проеме была видна огромная шахматная доска.

— Минерва, а ты долго готовила свое испытание? — поинтересовался Альбус.

— НЕТ! У меня в, отличие от вас, времени на шуточки нет! У меня дети, факультет, у меня вся школа, в конце концов, которую вы на меня всегда бросаете! Прошатались неизвестно где, а теперь, как всегда, Минерва виновата!

Мы с Альбусом решительно переглянусь и выпили по последнему флакону успокаивающего. Перед тем как гордо удалиться, я вновь наполнил флаконы, правда, теперь уже простой водой. Пройдя в соседнюю комнату, мы с Альбусом удостоверились, что да, действительно просто шахматы. После этого мы с крестным просто ушли, оставив недоумевающих деканов стоять на шахматной доске.

— Твари, хоть объяснитесь,— орала нам вслед МакГонагалл,— козлы! Так невозможно работать! Я увольняюсь!

Мы шли по коридору, поддерживая друг друга.

Проходя мимо одного, давно пустующего, класса, мы услышали какой-то шум и решили войти туда, чтобы посмотреть, кто это шумит и, заодно, обдумать, что же все-таки произошло. То, что Минерва во всех этих непонятных вещах не виновата — было ясно. Тогда кто?

Войдя в кабинет, первым делом мы увидели зеркало. То самое зеркало. А ведь слова привязки его к нам мы не произносили.

Я подошел ближе и посмотрел в зеркальную гладь. В стекле начала проявляться уже знакомая нам рожа.

— Уф, еле вас нашел! Вы забыли слова сказать, чтобы меня забрать, — мы вытаращились на него. Вообще-то мы не забыли, а целенаправленно не говорили. Зачем нам еще и такая хрень?

Сил ни на что уже практически не оставалось, но расспросить зеркало все-таки стоило.

Из его рассказа о себе мы извлекли следующее: когда-то давно было оно изобретено и изготовлено в лабораториях Фолтов, и представляло собой что-то вроде сейфа. Какое-то расширение пространства с ячейками, примерно как маггловские камеры хранения. А то, что оно всякую чушь наивным светлым показывало, так это — ловушка для идиотов.

Так же зеркало поведало нам о том, что же с нами произошло.

Оказывается, мы с Альбусом здорово напортачили, готовя полосу препятствий на третьем этаже. Создавая комнаты, мы что-то там нарушили в пространственно — временной схеме замка.

Когда-то давно,

Основатели решили таким образом выбирать Директора Хогвартса. Мол, они не вечны, а школу на кого-то оставить нужно.

Принцип был прост: кто прошел и выжил, тот и Директор. Четыре основателя — четыре испытания. Какое испытание кому принадлежало, в принципе, было ясно. У Годрика, как мне когда-то рассказывал Слизерин, мозгов особо не было, но магом он был одним из сильнейших. Неприличная фигура с оттопыренным пальцем имела, как оказалось, древние корни. И это, несомненно, было в духе Гриффиндора.

Ровена вполне была способна злобно пошутить. Хорошая такая шутка. Со слов этой рожи на следующий уровень проходил только один из десяти потенциальных Директоров. Остальные — сходили с ума, просиживая возле зеркала и, не отрываясь, смотря в него, и это самое безобидное, что с ними происходило.

Лес — это без сомнения Хельга. Они все какие-то странные — деканы этого факультета. Вспомнить хотя бы Спраут.

Ну, а про перрон ничего нам конкретного зеркало ответить не смогло. Салазар был самым сильным магом из этой четверки и придуманное им испытание, было индивидуальным для каждого конкретного претендента, так сказать, по силам и возможностям. Он, наверно, единственный, кто не желал смерти будущему Директору. У нас был перрон, у кого-то, возможно, подземелье. А вот, что мы видели в окне поезда, зеркало не знало. Почему? Все просто. За все время существования этой «полосы смерти», ни один из будущих Директоров так и не превратился в действующего. Не дошли они до комнаты Салазара. Женщины этого не позволили. Нам это удалось только потому, что мы оба — темные маги и шли вдвоем.

В общем, люди учли повышенную смертность сильных магов и сразу же после смерти Основателей Директоров стали назначать, а эту хрень спрятали с глаз долой в дебрях замка. Мы же со своим бурением, собственно, вернули все на свои места. Молодцы, нечего сказать. Я хотел закрыть эту полосу, чтобы никто здесь больше не блуждал, но Альбус делать это запретил. Мол, не нужны ему пока конкуренты. Появится — сразу в комнаты Основателей, пускай бродит. Вот он — милосерднейший из современных магов во всей, так сказать, красе.

Собственно, то, что это зеркало — очередное наследие Фолтов и навело нас на мысль засунуть в него философский камень. Вытащить его оттуда кроме меня все равно никто не сможет, ну или сможет сделать тот, кто захочет его достать, но не использовать.

Договариваться с зеркалом пришлось мне, Альбус сходил в это время за камнем, а затем просто наслаждался нашей перебранкой.

Я подошел к зеркалу. Внимательно на него посмотрел и представился:

— Фолт.

Осмотрев меня с головы до ног, рожа произнесла, довольно сварливо:

— Да, мельчают Фолты.

— На себя посмотри, — я снял иллюзию с лица, — так лучше? Твой взгляд эстета доволен?

— Мальчишка, с маской ты хоть на зрелого мужика был похож, а так, кукла смазливая, — рожа сплюнула.

Я почувствовал, что начинаю закипать.

— Назад верну, — ласково произнес я.