Дневник. Первые потрясения
Шрифт:
– Я не понимаю, о чем ты сейчас говоришь.
– Да ты вообще какой-то не от мира сего был, вроде бы какой-то полукровка, причем выглядевший всегда как пугало, но что-то в тебе было такое, не знаю, стержень какой-то, и просто запредельная сила. Это ты сейчас скрывать ее более менее научился, а тогда то ли не знал, как это делается, то ли просто не хотел напрягаться. Что-то мне подсказывает, что второе. Так вот, с тех самых пор, как тебе исполнилось тринадцать, девчонки стали внимание на тебя обращать, глазки строить, а ты как-будто не замечал их. Ноль внимания, фунт презрения. У нас иногда впечатление складывалось, что ты всех обитателей Хогвартса, за небольшим исключением, за предмет
– Мечтательно прошептал он.
– Да что я пропустил? Что можно пропустить в школе, кроме учебы и прогулок с девушкой, которую ты видишь в качестве своей будущей жены?
– Уууу… Как все запущено. Ты вот в школе работаешь уже сколько лет?
– Одиннадцать, - я не понимал, куда он клонит.
– Одиннадцать, - поднял указательный палец Рей.
– И совсем не обращал внимания, как ведут себя студенты старших курсов?
– Как обычно.
– Так, стой. Теперь я уже ничего не понимаю: то ли мы такими отвязными были, то ли что-то резко изменилось в современной молодежи. На старших курсах уже практически взрослые люди учатся, совершеннолетние, между прочим, и развлекаются они как могут. Это - интернат. Причем смешанный. Здесь учеба у всех стоит не на самом первом месте.
Я задумался.
– Значит, вы как-то развлекались, а меня никто позвать ни разу не удосужился?
– Вот ты сейчас обвинениями кидаешься, а мы, между прочим, некоторые такие вечеринки ради тебя закатывали и отдувались потом за тебя, потому что ты клятвенно обещал прийти, но все равно не приходил. Там такие девчонки были.
– Мальсибер опять нацепил на лицо мечтательное выражение. Судя по всему, вечеринки действительно были хороши.
– Я не помню никаких приглашений.
– Я даже слегка обиделся. Вот наверняка они особо и не напрягались.
– Ну, вот это были уже не наши проблемы, – отмахнулся Рей.
– А что вы там делали? – мне стало интересно. Нет, ни чем они занимались, это и так ясно, а как Мальсибер будет мне об этом рассказывать.
Рей как-то подозрительно на меня посмотрел и сочувственно проговорил:
– А что, по-твоему, могут делать шестнадцати-семнадцатилетние люди ночью в Выручай-комнате школы-интерната? В шахматы, наверное, играют.
– И почему вы меня за шиворот туда не отволокли?
– я понимал, что веду себя как ребенок, но ничего поделать с собой не мог. Какая-то иррациональная обида становилась все больше.
– Мы тебя найти нигде не могли. Где ты пропадал, нам неизвестно… Ты с Эванс, поди, зажигал? Только, когда эти вечеринки в твою честь закатывались, зажигать приходилось уже нам. Девочки обижались на твое отсутствие, они ведь действительно ради тебя приходили, а утешать их приходилось именно нам. Так где ты был–то?
– Потом расскажу.
– Я махнул рукой. Под столом было очень мало места, поэтому я случайно зарядил Рею в глаз. Мальсибер проморгался и я понял, что он это навсегда запомнил и вернет как-нибудь, когда я уже забуду.
– Вы вообще учились в этой школе?
– Как тебе сказать. Преподавательские
– Это ты сейчас о чем? – я прищурился.
– Ну… Ты всегда бросал свои записи, где придется. Самое главное, никогда не вспоминал о них. Малфой один раз наткнулся на какие-то рабочие заметки, сделанные тобой в гостиной факультета и брошенные на столе, и его успеваемость резко возросла, причем по всем предметам. Потом его светлость смилостивилась надо мной и рассказала, откуда он такой умный стал. Мы решили по-братски делить записи, потому что там хватало на всех. Постепенно твоими записями стал пользоваться весь факультет с первого по седьмой курс. Ты вообще осознавал, что писал материалы далеко не школьного уровня? И сноски ты делал на сопутствующую литературу с указаниями буквально до строчки. Даже искать ничего не нужно было. Вот мы и пользовались твоими изысканиями с твоего же разрешения.
– Я не давал вам никаких разрешений!
– А я тебя спрашивал несколько раз, ты только отмахивался, мол, выброси куда-нибудь, и поворачивался на другой бок. Потом, когда ты стал оставлять свои записульки даже в библиотеке, мы с Малфоем начали грамотно их продавать. На каждого человека выделяли по десять минут для изучения, и поверь, им хватало. Гордись, с тобой учились лучшие ученики за всю историю Хогвартса.
– А где мой процент? – это все, что я мог из себя выдавить.
Судя по глазам Минервы, которая прислушивалась к нашему разговору, она вообще потеряла дар речи. Нет, ну какая изысканная наглость!
– Какой процент? Мы спрашивали тебя, а ты…
– Отмахивался рукой?
– Нет, подушкой. И посылал куда подальше. Мы приняли это как отказ.
– Ладно, вернемся к вечеринкам. Что это вы такой популярностью–то пользовались?
– А там все пользовались популярностью, кто старше пятнадцати был. А про нас слушок прошел, что мы Темной магией балуемся, вот и понеслось.
– А вы что, правда, баловались? Как? Вы же светлые маги и прости, Темная Магия вам не подвластна.
– Да я в курсе. Просто в школе всплеск какой-то был, и я теперь догадываюсь, кто виновник этого маленького недоразумения, а мы в эпицентре оказались: нас каким-то образом забросило туда. Очухались мы в окружении всей школы и разгневанных преподавателей.
– Вы - это кто?
– Я, Люциус и Макнейр. Тогда нам ничего не сделали, потому что доказать ничего нельзя было. Зато слухов-то, слухов… Эх! – Мальсибер посмотрел в щелку.
– А о чем это они там разговаривают?
– А тебе не все равно? Значит, вы все кушали за мой счет, учились за мой счет и с девчонками развлекались за мой счет?
– я просто охреневал от этих откровений.
– Нет, не все. На Малфоя не наговаривай. Он по девочкам бегать прекратил быстро, когда Нарцисса ему нос сломала. Вот от такой жены я бы не отказался.
– И сколько у вас девочек в списке было?
– я пристально посмотрел на Рея.
– Да все одногодки, плюс–минус год, кроме твоей бешеной змеи и Алисы, которая замуж за Лонгботтома вышла. Она как Люциусу глаз подбила, так все и перестали на нее заглядываться. Классная была девочка. Жалко ее.
Тут в дверь постучали, и мы вновь начали глазеть в щелку, деликатно попросив Минерву немного отодвинуться злым шепотом. Вошла очень странная кампания: грязный окровавленный Поттер, который работая носильщиком, тащил шляпу, меч и какую-то книжку, Рон Уизли - тоже грязный, но не такой замученный и налегке, Локхарт, который был явно не в себе. Компанию замыкала Джинни Уизли, которая хлюпала носом и пыталась разреветься. Влетевший Фоукс, сразу сел на плечо Альбуса и пронзительно вскрикнул.