Дневники Адриана Моула
Шрифт:
Пятница, 30 апреля.
Первая четверть Луны.
Родители выдувают целую бутылку водки в неделю!
То и дело лезут в холодильник за льдом, режут лимон и бегают в лавку за тоником. Плохой признак
Воскресенье, 2 мая.
Заходил к Найджилу, услышал ошеломляющую новость: его родители хотят эмигрировать в Австралию!
Да как может англичанин пожелать жить за границей?
Иностранцы вынуждены жить за границей, потому что
там родились, но англичанину-то уезжать за границу
просто смешно, особенно теперь, когда купить кварцевую лампу для искусственного загара - пара
Найджил со мной согласен. Просится к нам. Пред
упредил его о нашем низком жизненном уровне, но он
намерен захватить с собой все необходимое для нормального существования.
Среда, 5 мая.
Странный телефонный звонок! Забренчал телефон, я снял трубку и не успел рта раскрыть, как красивый женский голос произнес:
– С вами говорят из клиники. Вы записаны на прием на 14.00 в пятницу. Вас устраивает это время, миссис Моул?
– Да, - фальцетом ответил я.
– Вам придется провести у нас два часа. За это время вас примут два врача и консультант, обладающий большим опытом в области вашей конкретной проблемы, - говорила она как автомат.
– Спасибо, - пискнул я в ответ.
Женщина продолжала:
– Прошу вас принести мочу на анализ, совсем немного, пожалуйста, а не целую трехлитровую банку.
– Хорошо, - проскрипел я.
– И, пожалуйста, не огорчайтесь, миссис Моул, - Слащаво вещала женщина, - мы здесь для того, чтобы помочь вам.
– Затем добавила: - Не забудьте, пожалуйста, об оплате. Первая консультация - сорок два фунта.
– Нет!
– прошептал я.
– Итак, пятница, 14.00. Прошу не опаздывать.
– И она повесила трубку.
Что за дела? Мама вроде на здоровье не жаловалась. Так что же у нее за конкретная проблема такая? И что это за клиника?
Четверг, 6 мая.
Сегодня какая-то клюшка бубнила по четвертой программе, как нажила миллионы на романтической литературе. Женщины, говорит, больше всего любят книги о врачах, мастаках по части электроники и всяких подобных типах. Я тоже решил попробовать. А чего - миллион фунтов на дороге не валяется. Автор романтической литературы, говорит, должен обладать значимым именем, посему после долгих размышлений решил взять себе псевдоним Адриена Шторм. Уже накатал первые полстраницы романа:
Адриена Шторм.
Тоска по Уолверхэмптону
Джейсон Уэстморленд обвел террасу циничным взглядом своих глаз, в которых плясали искорки меди. Ему осточертел Капри. Душа рвалась в Уолверхэмптон.
Хрустнув оставшимися пальцами, он тщательно их осмотрел. Несчастный случай с цепной пилой положил конец его блестящей карьере в электронике. Микрочипы навсегда ушли из его жизни, и нечем было заполнить зияющую пустоту. Он пытался заполнить ее путешествиями и поисками удовольствий, но ничто не могло заставить его забыть Гардению Фезертон, девственную пластическую хирургиню из больницы св. Бупа в Уолверхэмптоне.
Джейсон грустил, глотая громадные градины слез...
Пятница, 7 мая.
Сегодня вечером в машине по пути в универсам "Сейнсбери" родители заспорили о феминизме. Папа
заметил, что с тех пор, как мама начала работать над развитием самосознания, у нее на два дюйма уменьшился объем груди.
– При чем здесь моя грудь?
– вспылила мама. Затем после паузы добавила: - Ты не находишь, что я выросла как личность, Джордж?
– Напротив, Полина, - ответил папа.
– Ты стала намного короче, перестав носить высокие каблуки.
Мы с папой бурно расхохотались, но тут же прикусили языки, потому что мама окинула нас взглядом, от которого мурашки поползли. Это она умеет. Потом уставилась в окно. В глазах ее блеснули слезы. Снова посмотрев на меня, мама вздохнула:
– Жаль, у меня нет дочери, хоть было бы с кем поговорить.
– Слишком рискованно заводить второго ребенка - вдруг выйдет еще один такой, как Адриан, - возразил папа.
И тут они пошли вспоминать меня в младенчестве.
– Это все чертов доктор Спок виноват, что Адриан вырос таким, - сказала мама.
– Каким таким?
– поинтересовался я.
– Который только задницей и берет, - буркнула мама, а папа добавил: Прижимистым, вечно причесанным и вечно носом в книжку.
От пережитого потрясения у меня отнялся было язык, но, всеми силами пытаясь говорить звучно и непринужденно (а это нелегко, когда стрелы укоров бьют прямо в сердце), я спросил:
– А какого сына вы бы хотели?
Они отвечали мне всю дорогу до "Сейнсбери", все время, что мы стояли в кассу и шли обратно на многоярусную автостоянку.
Папе идеальный сын представлялся прирожденным спортсменом, общительным и жизнерадостным. Он был способным лингвистом, рослым малым с румянцем во всю щеку и чистой здоровой кожей. Перед дамами он снимал шляпу. Ездил с отцом на рыбалку и любил с ним перешучиваться. Был на все руки мастер и обожал возиться с дедовыми часами. Мог претендовать на офицерский чин, голосовал бы за консерваторов и женился бы на девушке из хорошей семьи. Основал бы собственное компьютерное дело.
Маме же идеальный сын представлялся пылким, чувствительным, но глубоко сдержанным. Он учился бы в школе для вундеркиндов. С младых ногтей привлекал бы внимание женщин и восхищал гостей остроумным разговором. Был бы изыскан в одежде и абсолютно лишен расовых, половых и возрастных предрассудков. (Его лучшим другом была бы престарелая африканка.) Получив стипендию в Оксфорде, взял бы его бурей и натиском, о чем писали бы в его будущих биографиях. Отказавшись от гарантированного места в британском парламенте, уехал бы в Южную Африку, где возглавил бы успешную негритянскую революцию. Затем, вернувшись в Англию, стал бы первым мужчиной, удостоенным чести редактировать женский журнал. Вращался бы в самых изысканных светских кругах и всюду брал бы с собой мамочку. Когда оба выговорились, я сказал:
– Что ж, сожалею, если вас разочаровал.
– Это не ты виноват, Адриан, - пояснила мама.
– Это мы сами виноваты. Надо было назвать тебя "Брет"!!!
Суббота, 8 мая.
Испытывая острую необходимость исповедаться кому-нибудь в терзающем меня чувстве неполноценности (которое еще больше истерзало меня ночью, когда я мучился бессонницей и думал о Брете Моуле, несостоявшемся сыне моих родителей), отправился к бабушке. Бабушка показала мне мои младенческие фотографии. Должен признать, в младенчестве я действительно выглядел чуток гротескно: до двух лет оставался лыс как коленка и все строил свирепые рожи. Теперь понимаю, почему мама не держит на телевизоре мое цветное фото в золоченой рамке, как другие мамы.