Дневники Берии — не фальшивка! Новые доказательства
Шрифт:
С учётом военной круговерти развёрнутые пометки в дневнике о времени и обстоятельствах пребывания у Сталина имели для Берии несомненную и очевидную практическую ценность — не понимать этого способны лишь неисправимые академисты, никогда в жизни не отвечавшие за мало-мальски живое дело.
Собственно, у Берии, как у любого выдающегося организатора, имелась, конечно, и прочно выработанная привычка к точности и конкретности. Поэтому неудивительно, что он фиксировал ряд подробностей в дневнике и до, и после войны, но, повторяю, особенно часто он вносил такие подробности только в период войны.
Такую же информационную — кроме прочего — функцию явно выполняли и записи о том, кто и когда бывал у Сталина. Хотя порой они носят явно эмоциональный
Профессор Козлов пишет:
«Журналы Сталина послужили фальсификатору основой для отражения в «Личном дневнике» составов персональных участников совещаний у Сталина и изменений в них в течение одного заседания. «Личный дневник» буквально наполнен записями типа «потом Коба меня еще задержал одного», «Были только Молотов, Жданов, Георгий (Маленков. — S.K.)», «Был только Молотов», «Кроме меня был только Молотов», «Сегодня почти час был с Кобой наедине», «Сегодня товарищ Сталин говорил мне, когда остались одни…», «Вчера докладывал Кобе один, при мне вызвал Клима (Ворошилова. — В. К.) и Молотова», «Сидели Коба, Клим, Молотов и я… Потом подошли военные», «Коба заседаете маршалами и генералами, Меня пока не вызывает», «Коба постоянно совещается с военными», «Просидел час у Кобы с Шолоховым… Потом остались одни», «Коба провел совещание по нефти. Собрал всех, было почти 50 человек», «Позавчера Коба провел большое совещание с военными. Нас не пригласил, был только Вячеслав (Молотов. — В. К.), Сегодня был у Кобы вместе с Всеволодом (Меркуловым. — В. К.)», «Только что от Кобы. Были только Вячеслав, Георгий и я» (т. 1, с. 67, 71,78,79,84,96,167, 169,174,183,186–187,191,206,253,308). Примеры подобных записей можно было бы продолжать до бесконечности, и все они исключительно восходят к Журналам Сталина (ср. соответственно с. 242, 245, 246,295,298,306,308,309,313,321,334,335,355)».
Могу со всей ответственностью заявить, что опубликованный мною дневник Л. П. Берии ненаполнен записями «типа»… и что примеры подобных записей нельзя продолжать «до бесконечности».
Чтобы понять, имею ли я право на такое заявление, достаточно прочесть дневник с карандашом в руках. Мой рецензент просто спрессовал ряд отдельных предложений из разных записей в один блок и создал впечатление, что дневник чуть ли не из одних подобных коротких фиксаций и состоит. Но, во-первых, это не так (чуть ниже я это покажу), а во-вторых, мы ведь имеем дело с дневниковыми записями за полтора десятка лет!
Из такого массива записей при желании можно, пардон, надрать чего угодно! Или историк Козлов не знает, что цитирование должно быть корректным?
Что же до заявления профессора Козлова насчёт того, что все цитированные им записи в дневнике «исключительно восходят к Журналам Сталина», то тут уж получается вообще в огороде бузина, а в Киеве дядька. Как же могут расходиться записи в дневнике о пребывании в кабинете Сталина (даже если допустить, что дневник сфальсифицирован) с записями в опубликованных ныне журналах, где были зафиксированы эти посещения?
В любом случае — хоть умелой фальсификации, хоть подлинных записей — полное соответствие должно быть налицо. Но так ведь оно и есть. И на мой взгляд, полная корреляция хронологии и фактологии записей в дневнике и точно установленных исторических коллизий доказывают как раз обратное — подлинность дневников Л. П. Берии.
Профессор Козлов задаётся вопросом: «Для чего фальсификатору потребовалось систематически сообщать такие детали на протяжении всего «Личного дневника» Берии?» — и отвечает
«Все дело в том, что хроника посещений, время посещений, состав посетителей, менявшийся часто по ходу встреч у Сталина, — это единственные реальные и достоверные факты, беспристрастно зафиксированные в Журналах Сталина. Указания на них в «Личном дневнике» Берии должны были, по замыслу фальсификатора, придать публикуемому документальному источнику признаки не только подлинности, но и достоверности. Стремление фальсификатора именно этими деталями подчеркнуть подлинность и достоверность «Личного дневника» Берии невольно превратило Берию в человека, маниакально стремящегося фиксировать не только свое присутствие на совещаниях у Сталина, но и присутствие других своих товарищей, да еще и отмечать последовательность их приходов и уходов в пределах одного совещания. «Выдающийся менеджер», оказывается, не гнушался примитивным личным филерством».
Ну, во-первых, таких деталей на протяжении всего дневника просто нет. Это я, как публикатор дневников, тоже могу заявить со всей ответственностью, и доказывается это простым внимательным чтением дневника всё так же с карандашом в руке.
Надо сказать, что я благодарен профессору Козлову — он заставил меня ещё раз вернуться к тексту дневников уже в свете его обвинений и ещё раз подвергнуть проверке свой вывод об аутентичности текста. И результаты моего дополнительного анализа лишь укрепили эту мою уверенность.
А если уж говорить о признаках подлинности и достоверности дневников, то наиболее убедительными должны быть признаны, на мой взгляд, не сведения о присутствии того или иного из коллег Берии в кабинете Сталина, а достоверные исторические данные, присутствующие в тексте дневников. Сам же профессор Козлов (о чём подробнее позже) не отрицает полного соответствия всех достоверных исторических событий и т. д. тому, что описано в дневнике.
Но как быть с обвинением в том, что я, якобы фальсифицируя дневники, превратил Берию в некий гибрид самовлюблённого нарцисса и филёра? По утверждению моего оппонента, Берия в дневниках оказывается противоречиво двойственным: с одной стороны, он якобы маниакально стремится подчеркнуть, даже наедине с самим собой, свою постоянную близость к Сталину, а с другой — как дневальный у тумбочки, он мелочно отмечает последовательность приходов и уходов в пределах одного совещания своих коллег…
Профессор Козлов иронизирует — мол, «выдающийся менеджер» не гнушался, оказывается, примитивным личным филёрством.
К слову…
Фразы «…«Выдающийся менеджер», оказывается, не гнушался примитивным личным филерством» в варианте, опубликованном в академическом журнале «Вопросы истории», нет. Очевидно, она была сочтена слишком вульгарной для публикации такого уровня. Но символично, что слова «выдающийся менеджер» взяты профессором Козловым в кавычки — мол, какой там «выдающийся»! Зато слова о примитивном личном филёрстве кавычками не снабжены, явно выдавая полное неприятие современным российским историком исторической роли Л. П. Берии.
На этом моменте я позднее остановлюсь более подробно.
Так как же — был Лаврентий Павлович склонен к слежке за своими коллегами даже в кремлёвском кабинете Сталина или тот факт, что в его записях действительно нередко отмечено присутствие коллег и их приходы и уходы, можно объяснить иным образом, чем это сделал профессор Козлов?
Мой оппонент такую особенность дневников объясняет стремлением фальсификатора Кремлёва придать якобы подложным дневникам большую достоверность. Но внимательное изучение дневниковых записей с тех позиций, которые отстаивает профессор Козлов (повторяю, что я предпринял такой анализ только после прочтения его статьи), показывает, во-первых, что детализация приходов-уходов и т. п. характерна в основном для периода войны.