Дневники Энди Уорхола
Шрифт:
Мы отправились в «Фор Сизонс». В вестибюле до ужина подавали коктейли. Я сидел между Сандрой Вайденфельд и Эсте Лаудер. Эсте была очень славная, она расставила на столе духи – бесплатные образцы. Играл оркестр Питера Дачина [348] .
Марине Скьяно не понравилось быть на том конце стола, куда ее посадили, – она была раздосадована, что сидит вдали от Фреда, Дианы Вриланд и Дайан де Бово, – и тогда она сказала во всеуслышание, что уж за эти сто долларов она могла бы наконец оказаться рядом с собственным супругом, мистером Хьюзом. [Марина уже несколько лет была замужем за Фредом Хьюзом, хотя у каждого из них по-прежнему был собственный дом.] Она подошла к Бобу, который сидел за другим столом совершенно один, несчастный, и сказала ему, что поедет домой, – было уже четверть одиннадцатого, – но чтобы он заехал за ней примерно через час и они отправятся в «Студию 54». По ее словам, чем торчать здесь, лучше бы она пошла на свидание с Марвином Гэем [349] . Док Ко к с напился и стал пускать слюни, глядя на Кевина, который сейчас бой-френд Боба. Речь о Кевине Фарли. Я раздавал автографы пришедшим на вернисаж, но все время чувствовал себя виноватым: ведь это все мои друзья, знакомые, а я вдруг не могу вспомнить, как их зовут – людей,
348
Питер Дачин (р. 1937) – пианист, руководитель эстрадного оркестра.
349
Марвин Гэй (1939–1984) – знаменитый афроамериканский певец и музыкант.
А потом, уже позже, Алана Хэмилтон устроила в «Студии 54» вечеринку в честь дня рождения Мика Флика [350] . Как же я обрадовался, что можно было пойти на грандиозную веселую вечеринку после этого жуткого ужина (такси 2,50 доллара).
В «Студии 54» был Питер Бирд, и я впервые видел его таким пьяным, что он еле мог говорить – все слова проглатывал. Как он мне сказал, он рад, что при пожаре в Монтоке сгорела его мельница и теперь ему не нужно больше вести дневник, и какое облегчение он испытал от того, что там сгорели все его дневниковые записи. Но я ответил, что это – ложное чувство и что на самом деле ему нужно продолжать вести дневники. Там был Стерлинг Сент-Жак [351] , он сказал, что ему дали роль в фильме «Виз» – и что они с Пэт Кливленд расстались. Он подвел меня к Ширли Бэйси [352] , и она, похоже, была очень рада познакомиться со мной.
350
Пейдж Ренз (р. 1929) – была главным редактором архитектурного журнала «Аркитекчэрал дайджест» с 1975 до 2010 год, также основала кулинарный журнал «Бон аппети».
351
Стерлинг Сент-Жак – модель, участвовал в показах мод у Живанши, Хальстона, Ива Сен-Лорана.
352
Ширли Бэйси (р. 1937) – популярная английская поп-певица.
Стиви Рубелл проявлял ко мне большое внимание, он без конца приносил мне водку, однако водка у них в клубе – самое дешевое спиртное, и я прятал ее. Но тут появился Боб, а он ведь только водку и пьет, тогда я ему все отдал, однако Кевин погрозил мне пальцем и сказал, чтобы больше «ни-ни» – он не хотел, чтобы Боб напился. До чего же, все-таки, противно, что Боб позволяет так собой помыкать.
Вторник, 20 сентября 1977 года
Смотрел телешоу Стэнли Сигела. Брук Шилдс не смогла прийти к нему на программу, поэтому он устроил интервью по телефону с Софи Лорен, она сейчас в Нью-Йорке, живет в отеле «Пьер». Английский у нее теперь хороший. Правда, знаешь, когда я увидел ее сегодня утром на экране телевизора, понял, что она… дешевка. Сказала, что не позволила бы своей дочери сняться в таком фильме, как «Прелестное дитя», где играет Брук Шилдс. А она-то сама разве не протрахала себе путь на самый верх? Кому она пытается втереть очки? Она слишком о себе возомнила. Я как раз в этот четверг должен с ней встретиться. Да, еще: в понедельник вечером я стоял в офисе, слушая совершенно невероятный диалог – Винсент разговаривал по телефону с нашим юристом, и они обсуждали, не стоит ли заодно вручить ей повестку в суд, потому что я ведь буду с ней ужинать! Это касается судебного иска, который мы подаем на ее мужа, Карло Понти, который был продюсером «Франкенштейна» и «Дракулы» [см. «Введение»]. Эти двое совершенно всерьез такое обсуждали. Конечно, это все было бы не прямо так сразу – нет, со мной пришел бы какой-нибудь человечек, и когда Софи открыла бы мне дверь, тут он ей эту повестку и всучил бы. А мы с ней потом, конечно, ужинали бы, как будто ничего не случилось, ага. Вот какой план они разработали! Я лишь смотрел на Винсента, я же слышал только эту половину их диалога по телефону, но у меня все равно просто челюсть отваливалась. Кэтрин сказала, что мы должны поехать на показ фильма с Софи Лорен, потому что его организовали специально для нас, раз мы собрались брать у нее интервью. Отправились на такси по адресу Бродвей, дом 1600 (2,60 доллара). В фильме все как в обычной итальянской картине пятидесятых годов. Красивые декорации. Софи – домашняя хозяйка, у нее очаровательные, сладкие, пухлые итальянские дети, и вот как-то раз, когда в Италию приехал Гитлер, все из их дома отправляются на парад в его честь. Но вот улетела ее говорящая птичка, а ее заинтриговал этот мужчина, что живет через улицу, – Марчелло Мастроянни. Тут я уснул. Когда я проснулся, он как раз говорил ей, что он голубой и что на женщин у него не встает. Тут я снова уснул. Когда я проснулся, она все-таки была на нем сверху, и они занимались этим, но только полностью одетые. Все происходило по большей части в одной и той же комнате. Потом она снова у себя дома, все возвращаются с парада, и она видит, как в комнате через дорогу гаснет свет, и видит двух человек, которые пришли забрать его, чтобы отправить, понимаешь ли, на Файер-Айленд или еще куда-то, потому что его сожителя туда уже сослали.
Среда, 21 сентября 1977 года – Нью-Йорк – Колумбус
В самолете Ричард Вайсман сказал, что Витас Герулайтис только что побывал в Колумбусе и не только нашел лучший в городе мотель, но и обнаружил лучших девушек по вызову.
Как только мы приземлились, Ричард набрал номер девушек, и они договорились встретиться в полночь в номере Ричарда. Потом мы поехали в мотель, который рекомендовал Витас. Это почти что сарай, но жить, конечно, можно: как и в любом другом мотеле, в том же «Холидей-инне», в нем есть бассейн и все такое прочее.
Как только мы в него заехали, сразу отправились в другой мотель, который принадлежит Джеку Никлаусу, – чтобы с ним там встретиться. Пришлось подождать, пока он разговаривал по телефону. Он выглядел слишком полным, но Ричард сказал, что сейчас его вес только 180 фунтов (82 кг), а ведь раньше было 280 (127 кг). Он очень загорелый, но вокруг глаз – из-за солнечных очков – у него белая кожа, а руки у него маленькие и тоже белые, потому что он играет в гольф в перчатках. Волосы у него светлые, и он сказал, что, мол, нужно пойти постричься, но у меня было ощущение, что он носит такую прическу всегда: волосы у него начесаны на уши и как будто специально подвиты. Я стал его фотографировать, но ни один кадр не вышел. Трудно снимать загорелых людей, потому что они получаются совершенно краснокожими. Он был дружелюбен, и Ричард старался вести себя по-дружески, однако почему-то в воздухе витало некое
У меня был с собой магнитофон, и я записывал все, что мы говорили, и когда я вдруг понял, что ему непонятно, зачем это нужно, я просто взял да и выключил его. Клодия, секретарша Ричарда, показала ему фотографии, которые я уже сделал, – Тома Сивера, Мохаммеда Али и Пеле, но он все равно не понял, зачем мы приехали фотографировать его. Ричард заранее прислал ему книгу с репродукциями моих картин, но он не проникся моим стилем. Тут ему опять позвонили, и мы уже заволновались, что опять будет долгий разговор, и я сделал еще несколько фотографий, но ему они не понравились, да и нам тоже. Вообще не снять ни одной хорошей фотографии было крайне нелепо, и в конце концов он сказал: «Ну, вы же сами знаете, что вам нужно, – вы же, например, не указываете мне, как играть в гольф», и я почувствовал себя страшно неловко, а всем тут же захотелось поскорее уйти. В конце концов ему вроде бы понравилась одна фотография, хотя она совершенно никакая – обычный портрет в фас, и я не видел разницы между ней и остальными снимками, но он сказал, что не хотел бы выглядеть… – как бы это сказать? Ну, вроде «нахалюгой», только он выразился короче, – в общем, он не хотел выглядеть таким, и потому решил, что именно на этой фотографии он симпатичнее всего. Он рассказал нам про свою жену и детей.
Да, забыл сказать, что когда я его фотографировал, у него там не было ни одной клюшки, они ведь все на поле для гольфа. Он обошел несколько офисов по соседству, спрашивая у всех, нет ли у них клюшки, и наконец вернулся с парой-тройкой клюшек, которые, как он сказал, были точь-в-точь как его собст венные, хотя я никогда прежде не видел, чтобы у клюшек для игры в гольф сверху были шляпки с завязками.
Мы выскочили от него и всю дорогу судачили о нем в машине, и тут я вдруг подумал, что на самом деле он ведь выглядел совершенно одиноким и что нам, наверное, нужно было пригласить его поехать с нами, однако сам он на это не намекнул и никто не знал, как теперь быть, и в результате так ничего и не вышло. Мы некоторое время искали ресторан, чтобы поужинать. Мы с Фредом хотели вернуться в Нью-Йорк сразу же после фотосессии, однако единственный рейс в этот день был через Атланту.
Мы увидели здание этажей в двадцать, и наверху был ресторан, который медленно вращался. Мы было решили не ходить туда, но потом все же пошли. Назывался он как-то вроде «Ривер-хаус». Это рядом с отелем «Ховард Джонсон». Мы поднялись на лифте, сели за столик, и ресторан в самом деле двинулся по кругу. Какие-то дамы заиграли на арфах.
Потом мы вернулись в номер к Ричарду, чтобы вместе с ним дождаться девушек, которых заказали к полуночи. Посидели, выпили текилы. Когда девушки позвонили по телефону, он попросил их принести с собой джинсы и футболку для Клодии, потому что они решили отправиться по ночным клубам, а она с собой ничего не взяла для такого случая.
Клодия когда-то была стюардессой, и Ричард, видно, благодаря этому с ней и познакомился. Она прехорошенькая, и она прекрасная секретарша. Все делает.
Приехали девушки, и все они выглядят как нью-йоркские манекенщицы, все очень рослые, светловолосые, хорошенькие, и все одинаково одеты, в джинсах и футболках.
Одна из них была явно бандерша, и она тут же поперла на Ричарда. Они все были способны говорить только о Витасе, поэтому тут же позвонили ему в Нью-Йорк. Одежда, которую они привезли для Клодии, подошла ей идеально. Мы с Фредом отправились в свои номера. Комнаты большие, чистые и всякое такое, но каждые полчаса тебя будит громкий шум кондиционера. Я спал прямо в одежде, потому что знал: нас разбудят уже в шесть утра.
Четверг, 22 сентября 1977 года – Колумбус – Нью-Йорк
Валентино [353] приехал к нам в офис на ланч. Его интервьюировали Барбара Аллен и Джо Юла. Сюзи привела с собой Пейдж Ренз [354] , которая сказала: «Я лучше прямо сейчас спрошу вас, и дело с концом: а можно мне написать о вас статью для нашего “Аркитекчэрал дайджест”?», и я ответил, что нет, нельзя, и она сказала: «Ну и ладно, переживу», но все равно предложила мне навестить ее в Лос-Анджелесе, когда я в следующий раз туда приеду, пообещав, что мы с ней хорошо проведем время. Она сказала, что на днях заснула, забыв снять мягкие линзы, и поэтому ее глаза некоторое время болели, но она никак не может найти свои очки. С нами была еще Дженнифер, дочь Джоэля Грея [355] . Когда Валентино узнал, что я после него пойду брать интервью у Софи Лорен, он сказал, что она жуткая скряга: как-то явилась к нему в магазин и все хотела получить скидку в 70 процентов, и тогда он сказал ей: «гудбай». В самый час пик мы поехали на такси в отель «Пьер» с Виктором и Робертом Хейзом (4 доллара). Поднялись на тридцать шестой этаж, чтобы встретиться с Софи. По дороге, еще в такси, я предупредил Виктора, чего он не должен говорить ей – например, что мы подаем в суд на ее мужа. Нас встретил Джон Спрингер. Софи вскоре вышла к нам, она выглядела прекрасно. Потом она только и говорила о том, какая она бедная, так смешно. Например, мы спросили ее, носит ли она платья от Валентино, и она ответила, что, мол, о нет, они для нее слишком дороги, и потом еще прибавила, что сама ни за что не смогла бы остановиться в таком дорогом отеле, как «Пьер», ведь его оплачивают для нее люди из киноиндустрии. Как будто она не могла бы остановиться в Нью-Йорке в собственной квартире, которая совсем неподалеку, в «Хэмпшир-хаус». Но Виктор был молодцом, он откупорил шампанское и сказал, что смотрел все ее фильмы в Венесуэле, еще ребенком. Я заранее сказал Виктору, чтобы он не употреблял никаких неприличных слов, потому что когда несколько лет назад мы ездили на виллу Карло Понти в Риме, нас предупредили, что Софи Лорен не разрешает ругаться у себя дома и что нас прогонят, если мы скажем что-то такое. И вот теперь, когда мы в отеле «Пьер», именно Софи Лорен без конца говорит слово fuck. Ее фотография с Марчелло Мастроянни – на первой полосе «Нью-Йорк пост», поскольку они участвовали в новом шоу Дика Каветта на тринадцатом канале, и когда Дик спросил его, как стать «латинским любовником», Марчелло сказал: «Надо много трахаться». Софи явно решила, что это «мило», вот она и повторяла это слово без конца. Примерно через час она захотела от нас избавиться, и мы от нее тут же выкатились.
353
Валентино Гаравани (р. 1932) – итальянский дизайнер, основатель марки Valentino.
354
Бесси Лилиан Горди Картер (1898–1983) – мать президента Картера. Была известна тем, что добровольцем уехала работать в Индию от «Корпуса мира». Написала две книги.
355
Джоэль Грей (р. 1932) – актер театра и кино, певец, танцовщик, широко известный в роли церемониймейстера в мюзикле «Кабаре» (и на сцене, и в кинофильме). Награжден премиями «Оскар», «Тони» и «Золотой глобус».