Дневники Фаулз
Шрифт:
Когда мы проходили по студийным коридорам, Робин заметила:
— Ненавижу здешнюю работу. Тут все так обезличено. — А потом сказала: — В Голливуде больше не будет хороших картин. Здесь не понимают, что дух времени изменился. Наше поколение ощущает себя иначе.
Я передал это Джону и Джаду.
— Эх, трахнул бы я ее, — отозвался Джад.
— О чем это ты? — возмутился Джон. — Да эта безобразная шлюха — ей впору прислугой быть, ходить по дому с метлой, ботинки тебе чистить.
Я же продолжаю называть ее единственной живой душой в Голливуде, и они
Обезьяний братец Уайлера подскакивает ко мне в коридоре.
— Надо заполучить Себерг. В ней решение проблемы.
Отвечаю:
— Она неглупа.
— Больше, чем неглупа, мистер Фаулз, она блистательна. — И побежал докладывать Уилли.
Насколько можно судить, Франкович заявил:
— Сам, у меня для тебя плохие новости.
— Единственный раз, когда у нее лицо дрогнуло, — комментирует Джон Кон.
По вечерам я, как говорится, бываю всецело предоставлен сам себе. Как бы роскошно ни выглядела эта спальня, она начинает мне приедаться; даже смотреть на нее становится тоскливо.
19.15. Дважды пытался дозвониться до Терри, желая узнать, что происходило на студии после моего ухода, но тщетно: в номере его нет. Зато позвонил Джон Кон и сказал, что после того, как Сам упала на колени перед Уайлером, тот пообещал, что даст ей еще один шанс испытать свои силы — завтра.
— О Господи! — простонал я.
— Да ничего. Уилли не сдастся, — заверил Джон Кон.
19.20. Звоню в номер Сам. «Помочь чем-нибудь?» — «Да, пожалуйста, может, вы зайдете?» Когда я входил, она заказывала по телефону напитки. Пройдя по комнате, я выглянул в окно. Она положила трубку
— Уилли сказал мне, вы считаете, что я ни на что не годна. Меня это ошарашило. Вы же говорили в пятницу, что я подхожу для этой роли.
— Ну послушайте, — начал я. — Мне на самом деле казалось, что вы могли бы подойти при условии… понимаете, дело в том, что… поймите, я писатель, и у меня есть свое идеальное представление о героине…
Все это звучало не слишком убедительно, но бедняжка (и, стоит отдать ей должное, в тот вечер она действительно выглядела как обиженный подросток) была слишком подавлена, чтобы обратить внимание на мою уклончивость. Судя по всему, когда на ее голову упал топор, Уилли в кабинете не было.
— Он сказал Майку, что больше не желает меня видеть. Я ушам не поверила. Увольняет, а сам не наберется храбрости посмотреть мне в глаза.
В конце концов она все же добралась до Уилли. А потом помчалась к Терри — «выяснять отношения».
— Он задет, все дело в том, что раньше мы были очень близки, я была его первой девушкой (у Сам особый дар выражаться эвфемистично), он от меня многому научился и, видно, так и не простил меня.
— Ну что же, сделаю что в моих силах, — сказал я. И мы отыграли пару сцен, я подавал реплики за Фредди и попутно режиссировал ее игру.
Она заказала в номер целый набор напитков.
Если завтра провалюсь, закачу прощальную пирушку. А останусь — пирушку в честь продолжения работы.
За весь вечер не издала ни одного истерического смешка. Мы проходили ее роль реплику за репликой, и я все приговаривал:
— У вас такой хриплый, смодулированный, непоставленный голос… — И вдруг у меня вырвалось: — Слышали бы вы, как орали на швейцара в тот день, когда к подъезду не подали машину. Ни дать ни взять избалованная молоденькая стерва из Белгрейвии.
— О Боже! — проговорила она, широко раскрыв глаза, и я увидел, как из-под ее рыжеватой гривы воспарила в пространство мысль. — Правда?
Подчас она выглядит чуть ли не как ученица профессора из «Пигмалиона».
Ирония ситуации заключается в том, что вчера под конец дня Уайлер заставил Терри целый час репетировать с ней, а на протяжении сегодняшнего вечера ее целый час «натаскивал» я. Так что, случись Сам в ходе завтрашнего генерального испытания каким-то невообразимым чудом заиграть по-настоящему, получится, что удержаться на съемочной площадке ей помогли те же люди, которые больше всего ратовали за ее уход с фильма.
День судьбоносных решений. В 12.15 Терри вне себя врывается в офис:
— Черт-те что, он собирается ее оставить!
Общее оцепенение и тревога. Вдвоем отправляемся перекусить, и тут из него выплескиваются подробности того, что происходило утром. На площадке — только он, Сам и Уилли.
— Она была так чертовски напугана, что сыграла едва ли не хорошо, залила слезами хреновый реквизит и все в таком роде.
И на моих глазах старина Уилли это глотает.
Тогда Терри принялся уговаривать Джада и Джона в знак протеста уйти с картины; заявил, что и сам уйдет. Все мы до смерти перепугались, что в обеденный перерыв Уилли объявит, что она остается в съемочной группе.
14.15. Джон, Джад и обезьяний братец Боб Уайлер. Ожесточенный спор, волнующее ощущение, что буквально через час все должно решиться. Обезьяний братец бросается к телефону — переговорить с Талли, женой Уайлера, чтобы склонить ее на нашу сторону.
— Не знаю, что у нее общего с ролью, кроме рыжих волос.
— Сегодня утром она была на шестьдесят процентов лучше, чем обычно, — встревает Боб Суинк.
— Ага, — откликается Джон Кон. — На шестьдесят процентов от абсолютного нуля.
14.30. Появляется Уилли и прямиком подходит ко мне.
— Режиссером этого фильма должны быть вы. Девушка работает лучше, гораздо лучше.
Джон и я опять стоим на своем. Я заявляю, что она безголосая, совершенно не владеет техникой, не вкладывает в роль душу, не имеет ни малейшего представления о своей героине. А на телефоне безостановочно висит Майк Франкович.
— Скажите ему, что меня нет, — огрызается Уайлер. Проходится по комнате. — Что я думаю насчет Йорк? Стоило бы заполучить Йорк…
Тут же я выкладываю кучу аргументов в пользу Иорк, прекрасной, эмоциональной, непорочной, непревзойденной Йорк.