Дневники Фаулз

Фаулз Джон Роберт

Бессмертие — условность, никчемная вещь. Совсем бесполезная. Нет смысла на него рассчитывать. В нем ни красоты, ни радости. Жизнь нужно спланировать так, чтобы уместиться в отведенный срок. Внутри замкнутого круга. За стенами театра аплодисменты не слышны. Ничтожество, сумевшее прославиться при жизни, живет и тем самым обладает огромным преимуществом перед поэтом, обретшим славу после смерти и пребывающим во мраке. Бессмертие — могильный камень духа. Какой прок от могильного камня?

5 ноября

Ночь Гая Фокса. Огромная толпа испытывает подсознательное удовлетворение от того, что нарушает установленный порядок. Большинство — студенты последнего курса, они наблюдают за происходящим, и только несколько наиболее активных кричат, вопят, поют, произносят речи. Во всем этом есть какая-то неестественная натужность. Ввысь взлетают ракеты и шутихи, и когда они гаснут, люди шарахаются от места их падения. Полицейские и университетские надзиратели бездействуют. Автобусы еле ползут, студенты раскачивают и опрокидывают автомобили. Многие карабкаются на подмостки памятника Мученикам [12] , потом толпу несет к ресторану «Тадж-Махал», там один человек лезет наверх, все орут, народ прибывает. Из окон льют воду.

12

Памятник воздвигнут в Оксфорде в 1841 г. в честь протестантских вождей — Крэнмера, Ридли и Латимера, которых обвинили в ереси и сожгли на костре в 1554 г. при королеве Марии, исповедовавшей католичество. Памятник стоит в Сент-Джиле у Боллиол-Колледжа.

Нельзя не презирать весь этот canaille [13] , шумный и крепко поддатый, ничего хорошего он не делает. Большинство позирует и выглядит при этом смешно. Очень много девушек, они, видимо, испытывают настоящее волнение.

В какой-то степени в этом можно видеть проявление доброй воли граждан; все, или почти все, слились в едином порыве, наслаждаются жизнью, вместе с полицейскими и надзирателями символизируют самые разные переживания и в конечном счете жизненный детерминизм. Г. X. и Б. Б. получают от всего этого огромное удовольствие и только ищут возможность продемонстрировать презрение к законам. У меня же нет других желаний, кроме как быть наблюдателем, мне хочется побывать всюду и все увидеть, в том числе лица людей. У Роджера Хендри [14] та же позиция, но он не так последователен, ему приходится притворяться, хотя такая вольница ему не по нутру.

13

Сброд (фр.).

14

Роджер Хендри — друг Дж. Ф., в одно время учился с ним в Нью-Колледже. Р.Х. читал классиков и познакомил Дж. Ф. с музыкой Бетховена.

Слишком много пустых, праздных лиц.

Было мучительно видеть девушку в зеленом — героиню «больничного» рассказа — в обществе крепкого, хорошо сложенного молодого человека. А надо всем этим в ясном ночном небе почти полная луна. После серенького, дождливого дня не очень холодно. Хотелось бы видеть, как кто-нибудь из тех, кто взобрался на памятник, свалился оттуда и разбился до смерти. Задержка дыхания и неожиданный взрыв смеха — то, что надо.

12 ноября

Исповедальный вечер у Поджей [15] с Фейт [16] .

15

Поджи — это Фред Портер и его жена Эйлин. Подж, с которым Дж. Ф. познакомился весной 1948 г. во время поездки студентов Оксфорда в Экс-ан-Прованс, изучал французский язык в колледже Св. Екатерины. После университета Подж преподавал в колледже Магдалины в Оксфорде. Старше Дж. Ф. на двенадцать лет, он был убежденным марксистом и, как близкий друг, повлиял на формирование радикальных взглядов Дж. Ф.

16

Фейт Фолконбридж изучала английский язык в колледже Св. Анны и тоже совершила в 1948 г. путешествие в Экс-ан-Прованс. После окончания университета преподавала и занималась скульптурой. Вышла замуж за Кристофера Толкиена, сына писателя и оксфордского преподавателя Д.Р.Р. Толкиена.

Фейт, любопытный тип экстраверта, доминирует в разговоре, голос ее поднимается до визгливых нот (когда хочет кого-то переспорить), дерзкая, с мальчишескими ухватками, говорит о своем монашествующем отце — по ее словам, она о нем часто тревожится.

Подж и Эйлин — великолепный дуэт, и в ладу, и в разногласии.

В течение всего вечера я молчал (с утра чувствовал себя нездоровым и мучился от этого), понимая, что не способен отстаивать свою точку зрения. Не из-за застенчивости и обостренной чувствительности — мне не хватало чего-то большего, чем утраченной живости. Во мне присутствуют два начала: я сам, рождающий мысли и заражающийся словесной энергией от других, тогда во мне бурлят нужные слова, острые мысли и тому подобное; и мое второе «я», неспособное поддержать никакую беседу.

Ничем не примечательное возвращение домой [17] с Фейт; я зевал, она посвистывала и пела. Во мне бродило смутное желание объяснить свое состояние и узнать, о чем думает она. Сырой, теплый, ветреный вечер.

В такие моменты я осязаемо чувствую философию жизни. Быть убедительным, наблюдать, анализировать — это внешнее; внутреннее — фиксировать и творить. Абсолютно необходимо соблюдать равновесие, то есть — никогда не уходить в себя полностью, всегда сохранять намерение созидать красоту для других, каким бы малым ни был твой вклад. Теоретически я хотел бы быть сущностью, испытывающей постоянные воздействия, которые ее формируют, не меняя, однако, главного устремления — творить красоту. Не стану притворяться и утверждать, что это естественная позиция; она ведет к подавлению чувств, опасному дозированию потребности выражать себя, к повышенной рефлексии. Есть и преимущества: 1) формирующее окружение (хотя какой-то доли объективности и самокритики следует достичь); 2) окончательный результат — внешнее признание, слава благодаря воплощенной красоте. Творение — выход, отдушина, а не только конечная цель. Самое главное — постоянная забота о совершенствовании мастерства, вера в себя и ревностное служение до конца.

17

Домом Дж. Ф. называет Французский дом, расположенный в то время на Вудсток-роуд, 72. Основан совместными усилиями Оксфордского и Парижского университетов, чтобы способствовать сотрудничеству между научными работниками, преподавателями и студентами обоих заведений. Каждый год там предоставлялись места с полным пансионом для определенного количества студентов последних курсов и ученых.

Думаю, для меня это кратчайший путь к самореализации, принимая во внимание — а таково мое мнение сейчас, — что все относительно и красота не вечна. В бессмертной славе я не вижу особого прока и все же верю, что человек против всех законов логики творит добро, создавая прекрасное произведение, — пусть оно и не вечно. (Не забывая о пространственно-временном законе: ничто из существующего не может исчезнуть.) Надо стремиться добиться славы при жизни; лезть вперед — противоестественно, но это необходимо.

Мы поговорили также о взаимоотношениях детей и родителей.

Трудности возникают, когда наступает прозрение. Родите-ли — другие, они самостоятельные люди, не лишены недостатков и часто оказываются не на высоте. Нужно сохранять прочную связь, основанную на уважении (Э) [18] , однако о каком уважении может идти речь, когда «истина» (пусть на самом деле и фальшивая) кажется такой очевидной. Если родители кажутся недостойным х, как увидеть в них уважаемый у? Это будет лицемерием и уступкой условностям. Все равно как, будучи атеистом, стать главой англиканской церкви. Любопытная теория Эйлин: разрыв с семьей способствует становлению личности; в счастливых семьях дети не могут ни воплотиться в родителей, ни отторгнуть их, и потому вязнут в семейственности, не реализуя свою индивидуальность.

18

То есть Эйлин Портер.

Затянувшийся период недовольства собой, теряю веру. Нет сомнений: некоторые замыслы, особенно пьес, хороши, но мешает невозможность надолго сосредоточиться и еще сомнения — хорошо ли я владею техникой, способен ли довести дело до конца. Более того, понятно, что по меньшей мере в течение года никаких перемен не будет. А временами сознательное уединение достигается с таким напряжением, что отнимает всякую уверенность в своих силах.

21 ноября

Постоянный уровень самооценки и периодические поползновения писать, но этим позывам суждено погибнуть, потому что нет времени направлять вдохновение в определенное русло. Чувство потери.

Д.У. [19] Опрятен, безупречный вкус, из состоятельной семьи. Ничем особенным не выделяется, разве что проблесками остроумия, общительный. С ним легко иметь дело. Щеголем его не назовешь. В манерах есть нечто французское, он не типичный англичанин (несколько лет провел во Франции).

Г.X. Служил в английских военно-воздушных силах, числится пилотом запаса. Хладнокровный, бестактный, бывает непреднамеренно груб — из-за самоуверенности. Умен, но лишен воображения. Его эгоизм, хоть и не очень бросается в глаза, все же заметен — частично из-за того, что он его просто не осознает. Не столько неприятен, сколько раздражает. Самоуверенность не чрезмерна, но она есть. Чувствительные люди не бывают самоуверенными. Окружающие его любят.

19

Здесь и далее Дж. Ф. дает портреты некоторых своих приятелей по Французскому дому.