Дневники няни
Шрифт:
Она вручает мне сумочку, и дальнейшие полчаса я стою перед ней в фойе, выжидая удобного момента улизнуть.
— Значит, бойфренд у вас есть?
Грядет следующее действие собеседования, а именно: «Игра-с-Матерью». Торопиться ей некуда — нет никакого упоминания о скором прибытии мужа или планах на ужин. Я выслушиваю бесконечное повествование о тяготах беременности, последнем собрании Лиги Родителей, безмозглой экономке (оставленной погибать в Детской Зоне), коварном декораторе, бесконечной цепи неприятностей с чередой нянь до меня и кошмарах детского сада.
Завершение
Не желая показаться обойденной судьбой, я вдруг слышу собственный голос, пытающийся определить мой статус особы светской: я роняю имена, названия известных фирм и популярных мест.
Потом я в смущении разбавляю все это юмором, чтобы не слишком ее принижать. И внезапно сознаю, что слишком много говорю. Выкладываю, почему я оставила университет Брауна ради Нью-Йорка… не то чтобы подобные поступки вошли у меня в привычку: нет, нет, нет!!! Если я уж выбрала что-то, держусь обеими руками! Да сэр! Я уже поведала вам о своем дипломе?
Из меня потоком льется информация, которая в последующие недели и месяцы будет всплывать снова и снова в неуклюжих попытках поддержать разговор. Вскоре я просто киваю, как фарфоровый болванчик, повторяя «о'ке-е-ей» и слепо нашаривая дверную ручку. Наконец она благодарит меня за приход, открывает дверь и позволяет нажать кнопку лифта.
Я осекаюсь на полуслове, когда дверь кабины начинает закрываться, вынуждая меня выставить сумку перед Электронным глазом, чтобы наконец спокойно додумать многозначительную мысль о супружеской жизни родителей. Мы улыбаемся и киваем друг другу, как мультяшные персонажи, пока дверь, слава тебе Господи, не закрывается окончательно. Я обессиленно прислоняюсь к ней и выдыхаю. Впервые за последний час.
Несколько минут спустя поезд метро мчит меня вниз по Лексингтон-авеню, неумолимо приближая к колледжу и скучному однообразию моей собственной жизни. Я съежилась на пластиковом сиденье. В голове мелькают картинки безупречно чистых и абсолютно невыразительных помещений, по которым меня только что водили. Калейдоскоп моментальных снимков вскоре, однако, грубо обрывается появлением мужчины или женщины, а иногда и обоих, бредущих по вагону со всеми своими пожитками в замызганном пакете и выпрашивающих мелочь. Постепенно мой постисполнительско-актерский адреналин снижается до нормы, я кладу рюкзак на колени, и… и тут всплывают весьма неудобоваримые вопросы.
Интересно, как получается, что умная взрослая женщина становится одной из тех, чье стерильное королевство сводится к ящичкам с бельем, разложенным в алфавитном порядке, и импортированным из Франции заменителям молочной продукции? Где в этом доме ребенок? Как отыскать мать в этой женщине?
И каким образом во все это впишусь я?
Рано или поздно в каждой работе наступает такой поворотный момент, когда мы с ребенком кажемся единственными трехмерными персонажами, передвигающимися на шахматных досках черно-белого мрамора, расставленных в этих квартирах. Делающими совершенно неизбежным очередное столкновение с… кем?
Оглядываясь назад, я понимаю, что это вполне подходящая ситуация для своеобразного обмена фигурами. Им нужна ты. Тебе нужна работа.
Но выполнять эту работу хорошо означает потерять ее.
В самую точку!!!
Часть I
ОСЕНЬ
Глава 1
НЯНЯ НА ПРОДАЖУ
Затем, громко фыркнув (это, судя по всему, означало, что решение принято), она объявила:
— Я принимаю ваше предложение.
— И, клянусь всем на свете, — чуть позже призналась миссис Бэнкс мужу, — можно подумать, она оказала нам огромную честь!
— Привет, это Алексис из Лиги Родителей. Я звоню, чтобы проверить, получили ли вы разосланные нами руководства…
Блондиночка, добровольно отбывающая время за столом справок, поднимает окольцованный пальчик, делая мне знак подождать, пока она распространяется по телефону.
— Да, верно, в этом году мы хотели бы видеть ваших девочек в юбках подлиннее, по меньшей мере до двадцати дюймов. Мы по-прежнему получаем жалобы от матерей из школы для мальчиков рядом с… Прекрасно. Рада это слышать. До свидания.
Она размашисто вычеркивает фамилию Спенс в списке из трех пунктов и обращает свой взор на меня:
— Простите, что заставила вас ждать. С началом учебного года у нас тут просто головы кругом идут.
Она обводит второй пункт — «Бумажные полотенца» — и рассеянно спрашивает:
— Чем могу вам помочь?
— Я хотела оставить объявление насчет няни, только вот доска, похоже, куда-то исчезла, — объясняю я слегка смущенно, поскольку пользуюсь этой доской с тринадцати лет.
— Нам пришлось стащить ее вниз, пока красили фойе, да так мы и не собрались принести обратно. Давайте я вас провожу.
Она ведет меня в центральную комнату, где мамаши, примостившись за партами, наводят справки о частных школах. Передо мной открывается все многообразие Верхнего Ист-Сайда: половина женщин в костюмах от Шанель и туфлях от Маноло Бланика, другая половина — в шестисотдолларовых твидовых жакетах, имеющих такой вид, словно их обладательниц в любую минуту могут попросить организовать благотворительные кухни.
Алексис показывает на доску для объявлений, водруженную на месте портрета Мэри Кассарт [10] , прислоненного к стене.
10
Известная американская художница и гравер.
— Сейчас здесь некоторый хаос, — извиняется она, когда другая женщина поднимает голову от цветочной аранжировки, с которой возится поблизости, — но не волнуйтесь. Множество прелестных девушек приходят сюда в поисках работы, так что вы без труда найдете кого-нибудь.
Она начинает теребить нитку жемчуга.
— Ваш сын, случайно, не учится в Бакли? У вас такое знакомое лицо. Я Алексис…
— Привет, — перебиваю я. — Я Нэнни. Собственно говоря, я присматривала за девочками Глисонов. Кажется, они жили рядом с вами.