Дневники св. Николая Японского. Том ?I

Святитель Японский Николай Дмитриевич

Пообедавши тем, что принесено было с постоялина, мы отправились посетить нескольких христиан, а также нескольких охладевших, которые предуведомлены были и изъявили желание видеться со мной.

В Минано, через речку, были у одного христианина и одного охладевшего — Пахомия, другой не пожелал видеться. У Пахомия иконы нет — сдал прежде в Церковь; дети совсем язычники; обещал он вперед ходить в Церковь. — В Куроя были у Василия Сидара; самый зажиточный из христиан, дом с довольно опрятными комнатами, около дома озерцо с карпами, из которых двух — живых, он принес мне в церковный дом, но я отказался воспользоваться ими, велел возвратить их в обиталище. В Маеда посетили больного Афонасия, сицудзи и самого усердного их здешних христиан. В Оофуци зашли в два дома охладевших — оба обещались отныне возобновить свои добрые отношения к Церкви. Вообще, заявления христиан об охладевших (рейтан) нужно всегда принимать

с большою осторожностью; например, это селение — Оофуци, даже не было поставлено в число селений, где есть христиане, оказывается, что из одного дома не ходили в Церковь потому, что хозяин — Феодосий, повздорил с кем–то из христиан; все в этом доме тотчас же назвали свои христианские имена, приняли благословление и сказали, что молятся, хотя икону прежде вернули в Церковь; младенчествующие христиане, самое ничтожное обстоятельство может расстроить их, как ребенка самая малая причина — сделать больным; другие же христиане, сами тоже младенчествующие, тотчас устраняют их из верующих; к сожалению, и катихизатор с священником — тоже юные христиане, мало оказывают участия к сим заболевшим душою. Другой охладевший в Оофуци, женатый на сестре Павла Хирагуци, но его словам, и не думал терять христианского чувства; не ходит же в Церковь просто потому, что не на кого дом оставить; дом же торговый, стоит на большой дороге.

С семи часов вечера началась проповедь для язычников в доме одного язычника же, по соседству с церковным домом; в последнем нельзя устроить по темноте его. Собралось человек до 200. Сначала говорил катихизатор Андрей Икеда — и так плохо, что я в отчаянии был: ни мыслей, ни дара слова, плел совсем бессвязную путаницу, в первый раз слышал такого дрянного проповедника. Не знал я его, ибо из школы в Коодзимаци; человек он, видимо, хороший, но проповедник из рук вон, только в такой глуши, как здесь, можно еще быть ему. — На проповедь, между прочим, пришли учителя местной школы, и все время, пока не ушли, мешали — смеялись, громко говорили; уже с половины моей проповеди и при помощи строгих выговоров о. Федора установилась тишина.

О. Федор Мидзуно оказывается, при ближнем ознакомлении с ним в совместном путешествии, гораздо лучшим, чем я думал о нем: заботлив о Церкви, распорядителен: умен в слове, умнее не только о. Семеона, но и о. Фаддея.

В одиннадцатом часу ночи вернулись ночевать на постоялин. Ночь была такая холодная, что вода в комнате замерзла, и я ныне, в пятом часу утра, записывая сие, едва вожу по бумаге окоченелыми пальцами.

30 ноября/12 декабря 1892. Понедельник.

Цицибу. Кооносу.

Утром собрались братия в гостиницу проститься и проводить. В восемь часов спустились вниз на дорогу, где, дождавшись идущего из Оомия (2 1/2 ри от Обасира) дилижанса, сели в него и пустились в обратный путь из Цицибу–кёоквай. Бедная Церковь Цицибу! Нигде не видал я таких грязных по наружности христиан, такой жалкой внешности, да такой опущенности внутренней; все растрепанные, грязно и бедно одетые, с водой точно незнакомые; катихизатор под стать Церкви — самого бедного внутреннего содержания. Но и это уже Божия Церковь; имя истинного Бога и здесь возносится. Итак, нужно заботиться и о сем месте. Да сохранит Господь его и умножит число христиан, и в них истинно христианскую ревность и добродетели!

7 1/2 ри до Ходзёо, где начинается железная дорога, проехали до одиннадцати с половиною часов. В два часа прибыли в Кооносу и заняли комнату в гостинице, где ныне и чертится сие, в ожидании прибытия христиан.

Пришли христиане — двоих привел о. Фаддей Мидзуно и принес метрику; но она оказалась непригодною для уяснения статистики сей Церкви: в ней обозначено крещеными 12 мужчин, женщин не записано ни одной, хотя и они были крещены здесь; многих крещеных мужчин также не обозначено. По исповедной росписи у о. Мидзуно значится здесь 21 христианин, в 12 домах, (но его роспись тоже не полна); налицо здесь 14 христиан, в 8 домах.

Первым по времени из здешних верующих Фома Гамоо, цирюльник, крайне обеднел, пустившись вместе с бывшим здешним катихизатором Павлом Хатада в какие–то аферы; дом продал; сам ныне цирюльничает где–то на стороне, а здесь семья — в крайне бедственном положении; дом его купил бывший его подмастерье Василий Фукусима, ныне там хранятся церковные иконы и книги, и Василий, кажется, хороший христианин, только жена его еще прибывает в язычестве. Есть здесь некто Яков Хаяси, учитель, епископал–протестант, но просящийся в православие; жена его Марфа, по профессии повивальная бабка, очень усердная православная христианка. Прочие христиане здесь усердия не являют, ибо везде по одному в доме, семейства же некрещеные, или дети

нисколько не знают молитв; у Луки Накасима, зажиточного торговца рисом, жена Евдокия — благочестивая, сам он — охладевший.

Вида Церкви в Кооносу нет. Христиане на молитву не собираются, никакого другого заведения церковного не существует. Долго здесь не было катихизатора; священник же редко заглядывал; так и вышло, что Церковь совсем упала; а была когда–то, особенно при покойнике Иосифе Асано, хорошей Церковью; оттого снабжена была иконами, богослужебными и для чтения книгами, что все ныне остается без употребления.

Город Кооносу — опускающийся город, ибо прежде был на пути в Едо и разные места, отчего богатым; ныне железная дорога отняла у него путешественников; местных же произведений для торговли у него нет; состоит он из одной тянущейся улицы, отчего, когда из вагона смотришь, кажется большим; домов 600.

В семь часов вечера, собравшись у Василия Фукусима, цирюльника, отслужили вечерню, причем пели мы вдвоем с о. Мидзуно, читал он. После службы сказал я поучение, что должны сами поддерживать и расширять свое знание веры и стараться о расширении Церкви между язычниками. Катихизатора здесь поставить нельзя, по неименью его, а будет заведывать здешней церковию сам священник — о. Мидзуно, который и будет посещать Кооносу раз в месяц, или никак не реже полутора месяца; будет приезжать в субботу, что бы отслужить вечерню, а на завтра — воскресную службу и сказать поучение; в прочие же субботние и воскресные дни пусть они собираются на общую молитву, после которой пусть читают религиозные книги по собственному выбору и желанию; если не могут днем в воскресенье, то пусть хоть вечером собираются, лишь бы только исполняли общую молитву. Дано наставление также, чтобы пользовались частым посещением священника для приобщения Святых Тайн, и объяснено, как это нужно и важно. Родителям сделано внушение учить детей молитвам, и вообще воспитывать их для Царства Небесного, в чем помогут Ангелы— Хранители детей.

Когда я кончил наставления, о. Феодор стал от себя говорить и вдруг заплакал, — мало–де заботился о Кооносу, как и о Цицибу; теперь вот только два дня езжу вместе с «сюкёо» и вижу, что Церкви эти совсем не так плохи, как я думал о них: охладевшие поднимаются, христиане оживляются. Не ожидал я такой чувствительности от него; если это не деланное, то он хороший священник, а я прежде не так думал о нем.

В десятом часу простились с христианами, чтобы завтра рано утром отправиться в Казоо, 3 ри от Кооносу, и так же запущенное церковное место.

1/13 декабря 1892. Вторник.

Казоо.

Утром в семь часов отправились в Казоо и прибыли в девять часов. Богатый христианин Авдий Миизава принял в свой дом. Во втором этаже у него заранее приготовлен был стол и стулья; там же у него приобретенная им из Миссии икона Спасителя — Афонская, (молельная) с лампадкой, хранятся церковные богослужебные и для чтения книги; метрика и заведенные великолепные книги для исповедной росписи, вписки пожертвований, церковных записей. По метрике значиться крещеных здесь 22; их них ныне в других местах 10, умер 1, охладел 1, налицо 10, в 6 домах. Лучшие из христиан — Авдий, очень усердный; к сожалению, он один в доме крещеный, его отец не хочет слушать учения, жене родные не дают слушать; Павел Судзуки, писец в канцелярии здесь, сизоку, родом из Хамамацу; у него хранятся церковные иконы; он же может читать при богослужении; Петр Оокума, брат бывшего здесь врача, — ревнителя Церкви Моисея Хасенгава. Но все христиане отчасти и доселе еще запуганы бывшим в 1889 году гонением на них со стороны местных бонз, по случаю погребения умершего тогда христианина Петра Асано. Тогда христиане с большим трудом добились возможности похоронить покойника на храмовом буддийском кладбище, единственном в городе, но бонзы никак не хотели пропускать гроб ни в главные ворота, ни в фортку — с дрекольем стали возле них сами и возбужденные ими бонзы из местных жителей; к посрамлению христианина прокопали для внесения его на кладбище небольшой вход в задней стене вала. Запуганные всей тогдашней сумятицей, жители Казоо перестали слушать христианские учение, так что присутствие катихизатора оказалось здесь совсем лишним. Но Бог хранит нескольких верующих здесь, видимо, Ему угодно, чтобы впоследствии здесь водворилось христианство. Верующие, однако, и доселе несколько боятся раздражать язычников: когда я изъявил желание пойти на кладбище отслужить панихиду по Петру, отсоветовали — не нужно–де возбуждать внимание бонз и вызывать их на брань и поносные речи; когда хотел пойти к одному христианину, живущему около кумирни, посетить его, как и других, отсоветовали — «мол, заметят, и что же раздражаться». Я уступил им — пусть в тишине хранят веру.