Дневники св. Николая Японского. Том V
Шрифт:
Савва Ямазаки из Наканиеда описывает большой пожар, происшедший там: «Третья часть города выгорела; девять христианских домов сгорело; Церковь цела». Послано восемнадцать ен, по две на дом, с соболезновательным письмом.
26 апреля/9 мая 1902. Пятница
Фоминой недели.
Сын доктора Моисея Оота, из Хамамацу, гимназист Алексей, по поручению родителей приходил рассказать, как праздновалось там освящение Церкви 1–го мая. Освящал о. Матфей Кагета; собралось на праздник сто десять христиан, в том числе были все катихизаторы ведения о. Матфея; певчих было пятнадцать человек, управлял ими Стефан
Такеиси, прибывший для того из Тоёхаси; пели на два голоса, предварительно хорошо спевшись. К часу пополудни кончено было освящение и Литургия, потом все отправились
О. Симеон Юкава приходил известить, что церковным зданиям в Асакуса и Ситая объявлена подомная «мензей» — свобода от платы правительственного налога на дома. Конечно, то же самое сделано правительством и для всех Церквей по всему государству (и наших, и всех христианских исповеданий). Слава Богу! Христианство все больше и дальше делается признанною и покровительствуемою верою в Японии. «Кто должен быть представителем церковного недвижимого имущества и заведывателем его пред правительством?» — спрашивал о. Симеон.
— Конечно, священник, — ответил я.
— Но христиане в Асакуса желают, чтобы к моему имени в этом случае было присоединено три имени тамошних христиан.
— Этого нельзя. И для сношения с правительством неудобно, и замешательств по экономическим делам Церкви можно опасаться, как было, например, в Хакодате, где три номинальные владельца церковных домов, возмутившись без всяких уважительных причин против священника, истратили церковные деньги на газетные пасквили против него. Законный номинальный владелец церковного имущества — священник. Если ему вверены души христиан, не тем ли более он достоин доверия относительно церковного имущества?
27 апреля/10 мая 1902. Суббота
Фоминой недели.
Секретарь посольства, князь Кудашев, был, чтобы переговорить по поручению посланника насчет капитала (семьсот шестьдесят ен), находящегося в Посольстве на имя Екатерины Накаи (дочери Маленды). М-м Шпейер, ее крестная мать, на вопрос посланника, что делать с сими деньгами, ответила — снестись о сем со мной, так как ее крестница поручена Миссии и ныне служит здесь учительницей в школе. Я посоветовал передать капитал на хранение в Миссию, которая, когда придет время, выдаст его владелице. В июле, когда положенным в банке на год деньгам выйдет срок, вероятно, их передадут сюда. — Потом я попросил князя предложить посланнику и другим русским здесь и в Иокохаме подписной лист на построение Церкви в Нагасаки, присланный на днях мне нагасакским консулом князем Гагариным. Он охотно согласился. В разговоре с Нагасаки мы дошли до замышляемой князем Гагариным постройки там русской школы для детей русских, живущих в Нагасаки, и многих из жителей русской тихоокеанской окраины, присылающих теперь своих детей в здешние католические заведения, где их совращают в католицизм; и я высказал князю свою мысль, явившуюся прежде, что крайне хорошо бы было, если бы его сестра, княжна Екатерина Александровна, приехавшая с ним в Токио, взяла на себя заведывание этою школою. Это было бы прекрасное дело ее жизни, вполне достойное и ее имени, и ее ума, и благочестия. Если бы она взялась за это, то ей вместе с князем Гагариным не трудно было бы найти средства для постройки школы, для собрания капитала в обеспечение будущности школы, для привлечения добрых учителей и воспитателей — и так далее. Князь с одушевлением принял эту мысль, пообещал говорить с сестрой. Дай Бог, чтобы вышел успех!
Была Марина Мацудаира, вдова только что похороненного катихизатора Якова. Родные мужа приглашают ее жить у них, но она просится опять сюда в школу, чтобы служить учительницей, и хочет навсегда посвятить себя этому служению. — Укрепи Бог ее в этом намерении! Она, по своему доброму характеру, будет очень полезною нашей Женской школе, здесь ли, или в Кёото!
28 апреля/11 мая 1902.
Воскресенье
В Церкви был, между молящимися, сиро–халдеец, иерей Николай со своим взрослым сыном. Приехали они из такой дали собирать на построение храма, ибо недавно баши–бузуки у них сожгли Церковь и побили много христиан. После Литургии зашли они ко мне. Я подписал двадцать пять ен, бывший в то же время у меня барон Кистер — три ены, полковник Ванновский — две ены; и тому были они как рады! Но в плохое место для сбора приехали — мы сами здесь живем сбором.
Иван Акимович Сенума, в разговоре про летние чтения, затеваемые для имеющих собраться на Собор катихизаторов Василием Ямада, начальником Общества молодых людей (Сейненквай), упомянул, что «кроме них, четырех кандидатов, профессоров Семинарии, уже давших обещание приготовить по лекции, Ямада предпринимает еще пригласить несколько профессоров Университета, прочитать по лекции из политической экономии, этнографии и подобного, для платы же им за это хочет собрать с катихизаторов по полторы ены». Что за вздор! Призвал Василия Ямада и строго запретил ему плавать по воздуху и предпринимать глупости, тем более что это — к ущербу катихизаторов, без того бедных средствами. Свои профессора пусть прочитают — то принесет, кроме развлечения, и некоторую пользу: чтения их будут по предметам религии; катихизаторы, кто не поленится прислушаться, смогут узнать что–нибудь новое, нужное для них, или повторить забытое старое. А по политической экономии и прочему прослушать полчаса барабаненье без малейшей пользы и дальнейшего применения, да еще поплатиться за это полутора енами, — что за дичь! И приглашать атеистов, считающих себя и весь род человеческий потомками обезьян, излагать свои мерзкие измышления! Фи — и не думать делать этого! Кто из катихизаторов захочет узнать политические и всякие иные новейшие химеры, тот на полторы ены может накупить себе книг, из которых может узнать в пятьдесят раз больше, чем из получасовой лекции.
29 апреля/12 мая 1902. Понедельник.
Елисавета Котама, начальница Женской школы, приходит и говорит:
— Алексей Обара, регент, просит отпускать из Женской школы некоторых на спевки с семинаристами, чтобы петь потом на собрании катихизаторов, когда они будут здесь во время Собора. Хорошо ли это? Мне не хотелось бы.
— Кого именно просит?
Елисавета показала список, оказывается — все молодые учительницы, и только они.
— Это хорошо, — отвечал я, — отпускайте, только спевки пусть будут вот здесь в классе, где обыкновенно происходят. Мы же внушаем молодым катихизаторам, чтобы они женились на окончивших курс в нашей Женской школе, а как они будут делать это, совсем не зная их? Это будет хороший случай хоть немного познакомить катихизаторов с нашими девицами. Только этого не нужно говорить прямо ни тем, ни другим.
— Что вы! Если сказать это учительницам, ни одна не пойдет петь!
30 апреля/13 мая 1902. Вторник.
В Иокохаме, по размену суммы за второе полугодие из Казны, вчера полученной.
У учеников рекреации. Отправлялись в Оомори для гулянья.
Утром до поездки в Иокохаму и вечером с шести часов — у нас с Накаем обычное занятие переводом; ныне подготовка Пасхального богослужения для печати.
1/14 мая 1902. Среда.
О. Петр Кавано пишет, что в Хонмёодзи, близ Кумамото, где похоронен Катоо Киёмаса, три русских приехали лечиться от проказы: Николай Кузнецов, Феодор и Максим. — Пишет еще, что в Куруме, в одном доме, где он посетил христианина, вслед ему бросали соль, чем, по японскому суеверию, очищается нечистое. И все–таки уживается там истинно чистое с нечистым! Но плохо, должно быть, первому. Обереги его Бог и расширь на весь дом!
2/15 мая 1902. Четверг.
Бедный Моисей Мори, катихизатор в Канума, опять помешался. Приходил сегодня с своим маленьким сыном, которого, как вдовец, везде таскает с собой, и говорил, что дьявол пристает к нему и вот только, когда он приближался к Токио, оставил его. Что с ним делать? Во всем, впрочем, резонен, кроме одного пункта, что дьявол видимо является ему. Советовал я ему отправиться на родину, отдохнуть — не хочет; ушел опять в Канума. — Урок вперед, который твердо заучить: сумасшедшего раз не принимать на службу, хотя бы он оправился. Из жалости был принят, да еще и потому, что катихизаторов так мало, и вот теперь возись с ним! Что и делать, не знаю. Вразуми Бог!