Дневники св. Николая Японского. Том V
Шрифт:
Когда я в библиотеке вписывал новые книги в каталог, пришел о. Алексей Савабе и оповещает:
— Вчера вечером, в одиннадцать часов, когда в церковном доме все уже улеглись спать, вдруг — сильный стук в ворота и крик отворить! Все в тревоге поднялись, отворены были ворота, и оказалось: два христианина пришли требовать, чтобы я созвал на собрание церковных старшин (гиюу) по церковным делам.
— Что же вы сделали?
— Обещал сделать собрание завтра в семь с половиною часов вечера; старшинам я уже разослал повестки.
— Вот что значит быть плохим священником: христиане на священнике ездят, приказывают ему, грубо обращаются с ним; и священник — нечего делать — переносит все это и подчиняется им. Разве мыслимы подобные отношения у доброго священника
26 июля/8 августа 1902. Пятница.
Целый день писание писем в Россию под беспрерывное барабаненье дождя, который со времени «ньюбай» почти все дни не перестает, так что до сих пор жаркое время не начиналось: днем веера не нужно, а ночью без одеяла не обойтись.
В половине одиннадцатого часа вечера вернулся Давид Фудзисава из Коодзимаци и рассказал: «Были на собрании двадцать один гию; избрали казначея и его помощника; но казначеем сим оказался Яков Тодороги, который никогда и в Церковь не заглядывает; избрали только потому, что он сравнительно богат среди них, голышей; помощником — мужик Афонасий Мацида, разводящий деревья (уекия), грубейший из врагов о. Алексея». Конечно, я не допущу ни того, ни другого — первого, потому что служащий Церкви должен быть усерден к Церкви; вместо него путь будет казначеем Иоанн Такенака, тоже получивший много голосов в свою пользу при избрании; а так как он из квартала Ёцуя, то не может быть утвержден его помощником Мацида, ибо он тоже из Ёцуя, желание же всех такое, чтобы помощник и казначей не были из одного прихода; помощником может быть Петр Эндо (Секи) из квартала Банчё, за которого были три голоса в помощники.
Давид говорил затем, что прения были довольно мирны. Хотели бы комиссию назначить для поверки приходно–расходных записей о. Алексея, но Давид отклонил это, так как это было бы повторением того, что уже произведено. Вообще, присутствие его на собрании, как видно, способствовало немало мирному исходу его.
27 июля/9 августа 1902. Суббота.
Был о. Алексей Савабе с рассказом о том же, что я уже знаю от Давида Фудзисава. Он также желает, чтобы казначеем был назначен Такенака, его помощником Эндо, поэтому я сказал ему, чтобы он объявил христианам, что я их утверждаю. Снабдил о. Алексея разными наставлениями по приходно–расходной церковной части и по ведению книг — все это так просто и ясно, и все это, вероятно, будет опять спутано. К счастию, в этом случае приходо–расходы–то пока все грошовые.
Исая Мидзусима приходил с накопившимися недоумениями, которые надо разрешить в готовящемся к выходу номере «Сейкёо—Симпо». Один спрашивает: «Если Иаков обманом получил благословение, то нельзя ли обманом получить и священство?» Другой: «Что такое первое воскресение, вторая смерть (Апокал. 20; 5. 14)?» Третий: «Что такое мироточивый?» Четвертый просит объяснить слово «херувим», и «почему он изображается шестикрылым», и прочее, и прочее. Пытливый народ!
28 июля/10 августа 1902. Воскресенье.
Был священник с «Адмирала Нахимова», о. Александр; говорит, что забыл антиминс свой в нашей Хакодатской Церкви; ехал–де служить в Церкви обедню с ящиком, где Евангелие и антиминс были, но, увидевши на престоле Евангелие и антиминс, свои отложил в сторону, а после забыл антиминс; просит послать в Хакодате за ним одного из наших священников». Странно как–то; по рассказу подробностей видно, что антиминс, скорее всего,
29 июля/11 августа 1902. Понедельник.
Так как причетник и учитель церковного пения в Сендае, Яков Маедако, изленился до крайности, не внемлет никаким внушениям и штрафам и не служит, то отставлен; и просит о. Петр Сасагава послать к нему в Сендай, на время, для обучения пению и устройства двухголосного хора, здешнего регента Алексея Обара. Просьба исполнена: Обара отправлен на месяц туда.
О. Алексей Савабе приходил сказать, что «возмутившиеся против него христиане, к числу которых принадлежит и избранный мною в казначеи Иоанн Такенака, моего назначения не принимают и утвержденного мною знать не хотят. Что делать дальше?»
— В таком случае пусть будет казначеем назначенный в помощники
Петр Эндо (Секи), а помощника изберите, вновь созвавши собрание, — ответил я о. Алексею.
30 июля/12 августа 1902. Вторник.
Подают карточку: «Давид Николаевич Головнин, инженер путей сообщения, адъюнкт–професссор Московского Сельскохозяйственного института». Принимаю, бросивши занятия. Оказывается — правнук родного брата Василия Михайловича Головнина, бывшего в Японии в плену в начале прошлого столетия. Симпатично начинает разговор:
— А у меня к вам большая просьба. Здесь был в плену мой прадед, нельзя ли следов сего найти?
Я обрадовался теме, рассказал ему, как сам в Хакодате занимался сим предметом, как мой учитель японского языка, мальчиком знавший Головнина лично, рассказывал мне о нем и так далее. И советовал, через посланника, попросить позволения порыться здесь в архиве Министерства Иностранных Дел, а также в Хакодатском и Мацмайском Архивах.
Но господин правнук знаменитого патриота скоро уронил эту тему, задал несколько вопросов по религиозной части, охладивших мою симпатию значительно, и потом, взяв нить речи в свои руки, пошел развивать материю — какую? Я глаза вытаращил и руки опустил, слушая молча, — совершенно нигилистическую в полном значении этого слова: «Россия накануне гибели, революция на носу, все в отчаянии, и это потому, что прошедшее царствование (это царствование–то Александра Третьего) произвело реакцию — остановило ход естественного развития либеральных идей, — отчего ныне все омертвело в России. О религиозном положении тоже и говорить нечего! Граф Толстой произвел религиозную революцию в России», и так далее. И человек, по виду, совсем элегантный и почтенный. — Я понял, почему так поголовно дрянны и мутны студенты разных Технологических, Петровских и Сельскохозяйственных учреждений. Вот подобные профессора виною тому. Говорят ведь как! С навертывающейся и будто украдкою утираемою слезою о бедах России от гнета, причиненного либерализму! Возражать такому господину к чему же. Молча я слушал и с тягостию душевною распрощался.
31 июля/13 августа 1902. Среда.
О. Алексей Савабе утверждает, что «вчера состоялось новое собрание христиан, на котором все признали казначеем указанного мною Петра Эндо, а помощником ему избрали Нагата». Ладно. Просит о. Алексей «позволения явиться им для получения благословения на исправление своего служения Церкви». Отлично. Если бы и прежде о. Алексей был таким покорным, то не произошло бы и нынешних возмущений, столь неприятных для него и его отца. Благо будет ему, если не уклонится от принятого направления.