Дневники
Шрифт:
2 января 89. Москва. Уныло начал новый год. Читал "Robert Elsmere" хорошо, тонко. Маша с Пошей расстроены. Трудно становится. И просвета нет. Чаще манит смерть. [...]
4 января 89. Москва. Поздно встал, читал "Advance Thought" и думал. Кажется, уяснил себе, что должен я написать "пришествие царствия" и, если потянет, то могу писать начатое и другое. Привез воды и поколол дров. Гулял. Обед, Миша Олсуфьев. Купцы, фабрикант Каверин, дикий православный и Федор Федорович, освободившийся. Потом Машенька, сестра, Леонид Оболенский, Маша Колокольцева, читали Лескова. Много лишнего, так что не от всей души.
5 января 89.
Поздно прошелся к Готье. Дома читал Кеннана и страшное негодование и ужас при чтении о Петропавловской крепости. Будь в деревне, чувство это родило бы плод; здесь в городе пришел Грот с Зверевым и еще Лопатиным: папиросы, юбилеи, сборники, обеды с вином и при этом по призванию философская болтовня. Зверев ужасен своим сумасшествием. Homo homini lupus [Человек человеку волк (лат.)], бога нет, нравственных принципов нет - одно теченье. Страшные лицемеры, книжники и вредные.
7-го января 89. Москва. Тяжелое что-то, нездоровье готовилось. Вечером Янжул, Стороженко, Грот, Лопатин, Мачтет. Стороженко и Янжул лучше всех - без запросов. Но тяжело. Дьяков обедал и читал Чехова.
9 января 89. Москва. Писал с утра статью, потом пошел к Гольцеву. У него встретил Муромцеву. Вечером были Шарапов и Александров, мешали. Полушин. Элен и Маша работают хорошо.
10 января. Москва. 89. Встал рано и до завтрака продолжал писать статью "12 января". Пришел Гольцев. Прочел ему, он одобрил. Докончил и пошел в редакцию (Философовы довезли). Великолепие необычайное. Книжники - лицемеры. После обеда написал Поше, погулял и, вернувшись, застал редактора. Потом Дунаев. Переправил статью, потом с Левой и Дунаевым пошли гулять в типографию.
11 января. Москва. 89. Встал позднее; ночью заболел Ваня, и Соня напугалась, и я. Утром Фомич одобрил статью. [...] Сейчас пообедал и хочу записать пропущенные дни. Записал кое-как. Читал и "Мормонскую библию" и "Жизнь Смита" и ужасался. Да, религия, собственно религия, есть произведение обмана. Лжи для доброй цели. Иллюстрация этого очевидная, крайняя в обмане: "Жизнь Смита"; но и другие религии (собственно религии) тоже, только в разных степенях. В прошедшие дни, кажется вчера, написал Поше. Вчера от него было хорошее, доброе, чистое письмо Маше. Ходил гулять к Янжулу и Фету с Андрюшей.
12 января. Москва, 89. Поздно. Письма сочувственные и посещения. Ершов с книгой. Читал и вчера и нынче книгу об американском социализме: о двух партиях: интернациональной и социалистической. Анархисты совсем правы, только не в насилии. Удивительное затмение. Впрочем, об этом предмете мне думается, как думалось, бывало, о вопросах религии, то есть представляется необходимым и возможным решить, но решения еще нет. [...]
13 января. Москва. 89. Поздно. Был Воейков, все яснее его проект возможен. Хочется писать. [...] Читал мормонов, понял всю историю. Да, тут с очевидностью выступает тот умышленный обман, который составляет частью всякую религию. Даже, думается - не есть ли исключительный признак того, что называется религией, именно этот элемент - сознательной выдумки - не холодной, но поэтической, восторженной полуверы в нее, - выдумки? Выдумка эта есть в Магомете и Павле. Ее нет у Христа. На него наклепали ее. Да из него и не сделалось бы религии, если бы не выдумка воскресения, а главный выдумщик Павел.
14 января. Москва. 89. Раньше. Истопил, читал, записал и хочу писать предисловие Ершову. Писал очень
17 января. Москва. 89. Раньше, привез воды, поколол, истопил и, не садясь за работу, пошел к Златовратскому; там видел Никифорова, поручил ему работу и зашел к Мамоновым. Устал, нездоровится. [...]
18 января. 89. Москва. Рано, колол дрова. Пришел молоканин из Богородского. Читал наверху, пришел Теличеев с другим господином просить ходатайства за высылаемую гувернантку. Скверно себя вел с ними. Без любви к ним и с нетерпением и болтовней. До этого еще прочел в "Русской мысли" в статье Шелгунова о себе и позорно печалился. Да, да, да, необходимо бросить всякие затеи писать и что-то для себя делать, а блюсти одно: готовность к оскорблению и унижению - смирение и заботу одну о возможности добра другим. [...]
21 января. 89. [Москва.] Раньше, поработал, читал Марка Подвижника - много хорошего, пошел к Покровскому. Разговор с нею о спиритизме, вере и о ее несчастье - потере сына. Встретил Самарину - она хрипит и говорит грустно: c'est le commencement de la fin [это - начало конца (фр.)]. Дома хорошо. Давыдов обедал. Он добрый - прокурор, но нравственно неожиданно движется. Потом Семенов. Очень мил - растет. Ясен, спокоен и тверд. Потом Хабаров, массажист. Как будто интересуется вопросами жизни. Потом Анненкова милая с двумя девицами, потом Брашнин, потом Алехин. Лева все сидит с нами - он растет.
22 января. 89. [Москва.] Получил издание о всемирном мире. Messia's Kingdom - хорошо и кстати. Приходила трогательная женщина с четырьмя детьми и матерью - муж университетского образования, алкоголик, бьет, выгоняет, спрашивала, что с ним делать? Да, одно из двух: принять в семью и губить детей, или выгнать в шею. Одного же, что нужно, - лечения с любовью - нету. Да и то не знаю, так ли? Да, кажется, по-божью надо принять его. Все ничего не делаю. Ванечка хворает очень. Пошел к Алехину и Самарину. С обоими был плох. С Алехиным ненужные разговоры, а с Самариным и ненужные и раздраженные, о правительстве и Менгден. В разговоре с Алехиным уяснилась следующая притча. Поручил помещик именье приказчику; приказчик пригласил всех своих родственников, кроме того старосту и выборных, и составил сложное управление на образец лутовиновского (И. Тургенев). 1) Управляющий (2000), 2) Помощник его (1000), 3) Бухгалтер, 4) Управляющий конторой, 5) Его помощник, 6) Врач телесный, 7) Врач духовный, 8) Цензор, 9) Умиритель, 10) Соединитель и т. п. Все с именья шло на них. Неужели найдутся такие люди, которые скажут, что для улучшения именья нужно внушить управителям добросовестность в исполнении их обязанностей. Такие найдутся только из участников управления. Свежему же человеку ясно, что надо прежде всего всех уничтожить, а потом установить уж только [?] тех, которые окажутся нужны.
После обеда пошел к Машеньке, там тихо посидел до 11-го и пришел домой. Дома хорошо, только болезни.
24 января. Москва. 89. Очень поздно проспал. Пришла бедная измученная Соня и сказала мне больное - я сумел принять хорошо. Да, вчера все вспоминал о Денисенко и страдал. Начинаю привыкать. Да, надо, чтобы ничто не могло нарушить радостно любовного состояния.
В чистоте и с любовью исполнять свое призвание служения.
Вчера вечером был Морокин. Я слишком горячо спорил с ним о войне, но кончилось дружелюбно. Сейчас пришел Страхов. Что будет?