Дни коммуны

Брехт Бертольд

Белай. Эта борьба продлилась бы не более двух минут.

Де Плок. Быть может, только одну. Но какой была бы эта минута в истории Франции?

Белай (после паузы). Коммуна издала декрет, согласно которому все особые батальоны расформировываются, а люди вливаются в обычные.

Де Плок. Я знал, что вы это скажете, сударь. (Поднимает свиток.) Позвольте показать вам другой декрет, хранящийся в архиве банка. Он издан другой, более старой революционной властью - Конвентом Французской революции. Он подписан Дантоном, и согласно ему все крупные

управления были превращены в боевые посты.

Белай. Господин маркиз, я пришел сюда не ради кровопролития, а с целью изыскать средства, чтобы защита Парижа и восстановление всех его фабрик и мастерских могли финансироваться законно избранной Коммуной.

Де Плок. Не подумайте, сударь, что я хотя бы на один миг беру под сомнение права Коммуны. Французский банк стоит вне политики.

Белай. Ну вот, мы, кажется, сдвинулись с места.

Де Плок. Я от души надеюсь, что и вы, как представитель Коммуны, признаете права Французского банка, который стоит над партиями.

Белай. Господин маркиз, вы имеете дело с людьми чести, а не с разбойниками.

Де Плок. Сударь, я это понял сразу, как только вы вошли. Сударь, помогите мне спасти банк, он - достояние вашей страны, достояние Франции.

Белай. Господин.маркиз, не поймите нас предвзято. Мы работаем как рабы, восемнадцать часов в сутки. Мы спим не раздеваясь, на стульях. За пятнадцать франков в день каждый из нас отправляет три должности, что обходилось до сих пор населению в тридцать раз дороже. Нет сомнения в том, что еще никогда не существовало правительства, которое стоило бы народу так дешево. Но сейчас нам нужны десять миллионов...

Де Плок (с горечью). Мсье Белай.

Белай. Маркиз, мы отказались от налогов на табак и продовольствие, но мы обязаны выплатить жалованье рабочим и солдатам: без этого нам не продержаться.

Пауза. Де Плок молчит многозначительно.

Если до завтрашнего утра у нас не будет шести миллионов...

Де Плок. Шесть миллионов! Я не вправе выдать вам даже один миллион... На ваших заседаниях вы осуждаете коррупцию. Вы обвиняете господина Тьера в том, что он нарушает установления, дабы получить деньги. И вы же сами, вы приходите ко мне и требуете от меня денег в то время, когда не существует никакого финансового управления! (Тоном отчаяния.) Создайте финансовое управление - я не спрошу у вас, как вы его создали, - но .дайте мне оправдательный документ, который я могу признать.

Белай. Это заняло бы две недели. Вы, кажется, забываете, что власть принадлежит нам.

Де Плок. Но я не забываю о том, что я в своем праве.

Белай. Сколько у вас здесь денег?

Де Плок. Вы же знаете, что мой служебный долг обязывает меня хранить тайну банка! Не могу поверить, что именно вы пожелаете нарушить такие общественные достижения, как тайна вкладов, адвокатская тайна, врачебная тайна. Сударь, разрешите напомнить вам, что и вы имеете дело с человеком чести. Что бы нас ни разделяло, будем работать совместно! Подумаем вместе над тем, как мы,

не оскверняя кощунственно всех наших старых, бесконечно разнообразных, но ах, столь полезных установлений, сможем удовлетворить потребности этого великого и любимого города. Я целиком, я полностью в вашем распоряжении.

Белай. Господин маркиз, и я всецело готов приступить к мирным переговорам,

IX

A

Ратуша. Заседание Коммуны. Белай стоит, выдерживая бурю негодования.

Тем не менее в зале царит атмосфера усталости.

Возгласы. Это же измена!

– Хуже: глупость!

– Что же это: наши коммунары должны голодать, пока мы спокойно слушаем болтовню господина директора Французского банка о "необходимых формальностях"?

– Довольно переговоров! Послать туда батальон!

Белай. Граждане, если вы недовольны моей работой, я охотно отойду в сторону! Но не забывайте, что достояние Франции - наше достояние, и оно должно управляться рачительным хозяином!

Возглас. Кто - вы или он директор банка?

Белай. Я льщу себя надеждой, что мне удалось завоевать этого, быть может, немного педантичного, но достойного всяческого уважения человека. Я апеллировал к его профессиональной чести, к его деловым качествам и предложил ему найти законный выход из положения!

Возгласы. Мы не желаем апелляций к нему, мы требуем его ареста!

– Зачем нам этот законный выход, чтобы народ получил свои кровные деньги?

Белай. Это грозит нам крахом. Не считаться суставом банка - значит обесценить сорок миллионов банковских билетов. Валюта основывается на доверии!

Возгласы. Чьем?

Смех.

– Банкиров!

– Это тонкая материя. Раньше, чем судить, почитайте Прудона!

– Мы стали хозяевами государства и должны научиться хозяйничать,

Варлен. Для кого? Этот случай показывает, что недостаточно овладеть аппаратом власти: он не для нас создавался. Значит, мы должны его разбить. Без насилия тут не обойтись.

Возгласы. Никаких арестов! Новую эру мы не ознаменуем террором! Пусть он останется в прошлом!

– Вы только мешаете нашему мирному труду! Ланжевен. Напротив, мы стараемся его наладить. Возгласы. Вот арестуйте директора банка, а потом почитайте газеты!

– Буржуазные? Я читаю и не могу понять, почему их не запрещают!

Белай. Граждане, я вношу предложение обсудить предмет нашего спора на закрытом заседании.

Ланжевен. Я предлагаю отклонить это предложение. Не будем притязать на непогрешимость, как то делали прежние правительства. Будем публиковать все наши речи, открыто объявлять о всех наших действиях, посвятим народ во все наши несовершенства, ибо нам некого бояться, кроме самих себя. Итак, я продолжаю. Я уже не буду говорить о том, что за двести тысяч франков уполномоченный по военным делам мог купить у немцев - они все продают! тысячу кавалерийских лошадей... я возвращаюсь к вопросу о жалованье солдатам и дополняю его другим вопросом.