ДНК неземной любви
Шрифт:
– Она купила одну путевку или две?
– Одну, расплатилась кредитной картой.
– До Переславля сто тридцать шесть километров, – Лиля глянула на наручные часы. – Кать, помнишь, за сколько мы в прошлый раз туда доехали?
Мы доехали быстро...
А теперь придется ехать еще быстрее...
Итак, публичное объявление внезапно возникших, пусть и не беспочвенных, подозрений откладывается?
– Сообщите номера туристического автобуса в областную ГИБДД, пусть они осторожно досмотрят автобус на маршруте, мол, проверка в целях борьбы с экстремизмом и терроризмом. Надо
Или уже...
Катя все пыталась вспомнить лицо этой женщины, когда они беседовали вот тут, за этим вот столом...
Если прежде люди не совершали никаких преступлений, как оказывается сложно с ними работать... Даже родственные связи, даже имя и фамилию кузена установить очень непросто, с уголовниками намного легче, потому что они уже в банке данных...
И эти банки данных, все эти многофункциональные поисковые системы кто-то может вот так виртуозно использовать в своих целях...
А в результате мертвая станет главной подозреваемой...
И все ради чего?
Ради того, чтобы старое, сданное в архив дело снова было возобновлено и чтобы судья признался в убийстве, которого он не совершал, но пытался скрыть все эти пять лет?
– Он, кто бы он ни был, – Катя обращалась к Лиле и только к ней, – кто бы он ни был, возможно, он уже знает, что судья у нас. Если он следил... следит за ним. И теперь осталась только она – мать Ларисы. Там, в Риме, ее убийство сорвалось. И она до сих пор не призналась... Понимаете, эта женщина до сих пор ни в чем не призналась.
ГЛАВА 48
ПУБЛИЧНОЕ ПОКАЯНИЕ
Солнце давно зашло за Александрову гору. И городок Переславль-Залесский включил фонари. В летних сумерках они неудержимо влекли к себе ночных бабочек и комаров, которых развелось в этот год на берегах Плещеева озера видимо-невидимо.
Городок готовился ко сну, в провинции ложатся рано и встают тоже рано. Рейсовые автобусы шли пустые. И на улицах не слышно было шагов прохожих.
Над воротами Никольского монастыря горел сиротливо фонарь, монахини давно уже закрыли ворота, в трапезной закончился ужин.
И тут на пустынной площади показалась машина – яркие фары, мощный мотор. Машина ехала медленно и остановилась у монастырских ворот. Водитель посигналил.
Двое сотрудников милиции местного ОВД (наряд наблюдения, оставленный у монастыря по просьбе коллег из Москвы), скучавшие в старенькой служебной «Ниве», сначала решили, что это приехали на ночь глядя сами москвичи-муровцы. А потом увидели номера – федеральные, судебного ведомства. Машина была явно служебная – «Мерседес», в салоне шофер и еще кто-то второй – на заднем сиденье.
Водитель снова посигналил и облокотился на руль. В свете фонаря он был отлично виден – все чин чином, в белой рубашке, при галстуке. Лишь по третьему нетерпеливому сигналу заскрипела монастырская калитка, и к машине подошла монахиня.
– Добрый вечер? Вам кого?
– Добрый вечер, это машина начальника управления судебного департамента Глеба Сергеевича Белоусова, его жена находится в вашей больнице...
– Простите, но час уже поздний, монастырь закрыт.
– Это вы нас извините великодушно, – голос водителя звучал вежливо, однако настойчиво. – Но мы так долго до вас добирались, такие пробки на дорогах, у меня письмо от моего шефа к вашей настоятельнице, до вас ведь не очень-то дозвонишься сюда в монастырь. И деньги... пожертвование монастырю. Мне поручено лично передать их настоятельнице.
– Хорошо, я скажу, матушка вас, конечно, примет, но придется немного подождать, сейчас все в церкви, на службе. А это кто с вами? – монахиня с любопытством заглянула в салон.
– Это врач-кардиолог из центра Бакулева, в письме все написано. Глеб Сергеевич Белоусов хочет, чтобы она осмотрела его жену и проконсультировала лечащего врача больной.
– Хорошо, хорошо, я передам и сестре Софье тоже, подождите, пожалуйста.
«Мерседес» остался у монастырских ворот. А пост наблюдения срочно связался с ОВД – так и так, каковы дальнейшие инструкции?
– Номера судебного департамента, говорите? Так мы права не имеем ни задерживать, ни досматривать, – ответил дежурный по ОВД. – Кто в машине?
– Водитель и женщина... врач-консультант из Москвы.
– Не имеем права задерживать, пропустите и продолжайте наблюдение, – повторил дежурный. – А начальнику отдела я сейчас доложу.
Казалось, они поступают правильно, но на чем это было основано? Катя мучилась этим вопросом всю дорогу, пока они ехали... мчались... кавалькада милицейских машин с синими мигалками и воющей сиреной. Такой кортеж лучше всего наблюдать со стороны, с обочины, а когда находишься в эпицентре...
То, что это дело завершится не в Москве на бульваре, а в монастыре... это же просто еще одна версия. Догадка... И никто не давал никакой гарантии.
Кто вообще может дать какие-то гарантии по таким делам?
Когда уже проехали больше половины пути, ДПС сообщили по рации об экскурсионном автобусе турфирмы «Славянские древности». Экскурсанты давно уже покинули лавру и направлялись из Сергиева Посада в Переславль-Залесский, где для них в гостинице были забронированы номера. ДПС во избежание обострения ситуации досматривать автобус на маршруте медлила. Одно точно знали – в четыре часа в местном ресторане, где обедали экскурсанты, все заказанные заранее места были заняты. До этого по запросу турфирмы экскурсовод подтвердил, что все туристы, купившие путевки, «присутствуют на борту».
Однако разница во времени и в пути оставалась по-прежнему внушительной. Сто тридцать шесть километров по свободной дороге – это одно, а по загруженной до предела Ярославке – совсем, совсем другое.
– Боюсь, что опоздаем, – Лиля на заднем сиденье курила в окно.
К чему?
Но что толку было спрашивать?
Звонок!
– Да, я... Что? – Лиля обернулась к Кате. – Только что сообщили: примерно три часа назад угнали машину Белоусова в районе Волжского бульвара. Водителя по голове ударили, сейчас он в больнице. Его на улице прохожие нашли без сознания.