До Бейкер-стрит и обратно
Шрифт:
С подтверждением адреса лендлорд (то есть, Пол) ждать не заставил. Утром во вторник графиня отправилась открывать счет. В обоих банках, рекомендованных знающими людьми и находящихся рядом, ее ждали две новости.
1) Графиня почти сносно объясняется с оператором. Оператор понимает графиню, графиня понимает оператора.
2) Банк Barclays не может открыть счет без предоставления bank statement, каковую бумагу должен предоставить не то работодатель графини (которого нет), не то чуть ли National Boarder Agency, в котором регистрируются те, у кого есть работа, получая, как положено, регистрационный номер и регистрационную карточку. Без которых нельзя открыть счет в банке. Устроиться на работу без счета в банке тоже нельзя. Можно, конечно, работать на кэш, но, во-первых, графине не хотелось бы стать нелегалом, а во-вторых, даже эту работу попробуй, найди. Банк Lloyds оказался куда более демократичен и дружествен: для открытия счета он всего лишь требовал депозит в размере 250 фунтов. А деньги от графа приходят с задержкой, и их – увы! – едва хватает на квартиру и транспорт. На следующий же день другой банк, Abbey, открыл графине счет.Вспыхнувшая надежда вернуться на щите, зато под крыло графа, помутнела и расплылась, а графиня, поняв, что случайно совершила подвиг, уверилась в своих силах.
– Hi Paul! How are you?
– I'm fine, thanks, - управляющий сверкнул улыбкой и сделал проколотой бровью восклицательный знак.
– And you?
– I'm fine!
– заверила графиня.
– Слушай, даже не знаю, как сказать. Пол, кажется, решил, что мое затруднение состоит в английском и терпеливо ждал.
– Ты знаешь, - осторожно выговорила графиня, пытаясь перестать истерически улыбаться, - Моя подруга написала, что приедет только первого января. Вот только что написала. Улыбка Пола застыла.
– Э?
Графиня повторила эту фразу еще раза четыре, прежде, чем управляющий поверил, что его не разыгрывают.
– О Боже, - произнес он бледным голосом, - да ты понимаешь, что...
(Следует не разобранная графиней длинная фраза о печальной участи Пола).
И хотя графиня заверяла, что все прекрасно понимает, кричал Пол долго. Отбегал на несколько шагов, прибегал обратно и заглядывал мне в лицо, чтобы увериться, что я понимаю глубину свершившейся трагедии.
– Пол, я понимаю все.
– Да ты понимаешь, что... О Боже!
Сытая сюрпризами по горло и вдобавок отчаянно трусившая графиня не выдержала, плюнула и перешла на русский.
О, эти южные мужчины. О, эти русские женщины.
Пол уже успокаивал меня, держа за локоть. Второй рукой он обнимал себя за плечо, которое периодически поглаживал.
Наконец, графиня с чувством выругалась и умолкла.
– Вот уж точно, по-другому не скажешь, - поддержал Пол и поставил чайник.
– Здравствуйте, - графиня нервно шагала взад-вперед по комнате, держа телефон около уха, - могу я поговорить с Эммой?
– Здравствуйте, - охотно ответил мужской голос.
– Слушаю.
– Нет-нет, я, видимо, ошиблась, - улыбнулась графиня.
– Я звоню по объявлению. Эмме.
– Я Эмма.
Графиня нервно рассмеялась, стараясь не думать, в какую сумму обойдутся подробности, и постаралась объяснить, что, к сожалению, в Лондоне недавно, по-английски говорит неважно, и в данный момент ищет девушку, чтобы делить комнату.
– А, ясно, - сказал мужчина.
– Но Эмма - это я. Эммануэль.
Вот уже неделю, четырежды в сутки, графиня давала объявление о срочном поиске flatmate. Однако, все девицы были либо по две, либо по три, либо кучками. К тому же, везде указывалось: «перееду в январе», «готова переехать в конце декабря», «переезд после Рождества». Стояла гробовая тишина.
– Здравствуйте, - мужской голос в трубке отозвался так же охотно, как вчера.
– Эмма?
– робко спросила графиня.
– Вы точно Эмма?
– Да, - терпеливо ответил мужчина. – Я Эмма. Эммануэль.
– Уже нашли комнату?
– Еще нет. Не теряю надежды.
– Вот что, Эммануэль. Я понимаю, что это звучит странно, но у меня совершенно безнадежная ситуация. Вы не могли бы переехать ко мне жить?
Шли часы. Дорога ведь занимает ужасно много времени, и...
– Подумаешь, - легкомысленным тоном оправдывалась графиня перед паном Поберовски, - Мужчина куда полезнее в хозяйстве, чем женщина. Может быть, он понимает в компьютерах. Может, он не болтлив. Может, он тяжелые предметы двигать может, и не болтлив к тому же.
– У меня был знакомый, - ответил на это адский фокусник, - я от него четыре часа однажды отвязаться не мог - случайно в электричке встретил. Он мне успел за это время два велосипеда перебрать, а мне было слово не вставить, чтобы предложить ему отправиться домой. Но Вы всегда можете прикинуться не понимающей. Он что же, будет еще звонить?
– Я дала ему адрес, пан Поберовски. Он должен уже ехать.
– Но как же Ваш муж?! Что же он скажет!
– Его еще нет дома.
Пан Поберовски почему-то молчал.
– Белье на батарее прикрою занавеской, - рассуждала графиня.
– Спать можно в халате, одеваться-раздеваться – в ванной. Вы только, пожалуйста, не волнуйтесь. Все будет ольрайт.
Звонок был в два. В восемь графиня послала Эмме последнее сообщение, бросила телефон на кровать и заревела.
НО НИКТО, СЛАВА ТЕБЕ, БОЖЕ, НЕ ОТВЕТИЛ!
– Не думаю, что это хорошая идея, - сказал Пол.
– Дольжно же у тебя быть какое-то privacy.
– Да, - сказала графиня.
– И вообще, как-то нехорошо.
– Да, - опять согласилась ее сиятельство.
– В общем, no worries, кого-нибудь найдем.
А пан Поберовски, которому графиня сообщили хорошую новость, сказал:
– Представляю Эмму. Небось, сидит сейчас под диваном и трясется от страха, что за ним вот-вот придет русская мафия, которой так и не удалось заманить его в ловушку.
Ближе к ночи пришла старушка, обыкновенная, с крашеными в красный, с торчащими седыми корнями, волосами, в шали и с сумкой. Пол, с восторженным видом, выскочивший встречать гостью, дал ей пачку денег, которые старушка заботливо пересчитала, присев на наши сомнительные ступеньки. После чего эти двое долго беседовали о жизни и поездках в Тайланд. Наконец, пожилая леди отбыла.
– Видела ее?
– спросил Пол.
– Она из Индии - давно приехала. У нее три тысячи квартир по всему Лондону. И вот она каждый – каждый! день заглядывает в каждый – каждый! из домов. Веришь, чапает себе по городу со своей кошелкой и с полными карманами денег. Чума бабка! Он вдруг улыбнулся и сказал: