До горизонта и обратно
Шрифт:
Хахаперрасенеб с облегчением и удивлением оглядел меня.
– Зачем же тебе Джеди, мудрейший Джосер, да одолеет твой дух врагов твоих?!
– Лунноликая повелела мне увидеться с ним, – отвечал я, напыжась.
Хахаперрасенеб насупился и опять засомневался.
– Что предсказал ты ей, мудрейший? Почему великая и прекрасная Хатш решила обратить взоры свои к чудодейству простолюдина? Неужели наших знаний и нашего могущества ей недостаточно?
Жрец, насколько я помнил, был блистательным для своей эпохи астрономом и математиком, химиком и филологом. Именно ему принадлежала идея создания сводных таблиц
– Ведь Джеди разгадал для царицы число тайных покоев Тота, чтобы построить подобные в новом дворце?
– Ничего не сокрыто от вещих глаз гадателя, – холодно отвечал жрец.
Тут мы опять продолжили движение к выходу, и он проронил:
– Дом Джеди ты найдешь у развалин древней царской крепости, что у Восточных Врат.
Возле обелиска, окруженного великолепной семеркой каменных кошек, Хахаперрасенеб положил мне на плечо тяжелую от груза знаний, лет и перстней-печаток руку:
– Поведай мне, о мудрейший Джосер, есть ли у тебя поручение от царицы к простолюдину Джеди?
Это было как-то не по сценарию и совсем не по этикету, он смотрел прямо в глаза, я чуть просрочил реплику, и он добавил:
– Я не требую у тебя раскрытия тайны беседы с сиятельной; ответь мне только, есть ли поручение?
Врать было нельзя, надо было прямо и честно отвечать.
– Нет, достойнейший из достойных, – сказал я.
– Я тебе верю, – сказал жрец опять не по этикету и, повернувшись ко мне спиной, быстро зашагал прочь. Тоже не по этикету, но все-таки он продемонстрировал мне ответное доверие. Отойдя метров на пятнадцать, он обернулся и сложил руки в приветственном жесте, приняв позу своей будущей статуи. Я поклонился в ответ, вполне искренне. Среди верховных жрецов, разумеется, попадались всякие, но к Хахаперрасенебу я испытывал уважение. Еще в моем настоящем времени читал я и его трактаты о путешествиях и предсказаниях, песни и обращения к потомкам; я неплохо знал его, как мне казалось. Что касается простолюдина Джеди, о котором весь наш институт думал как о лице вымышленном, оказывается, он обитал в этой действительности. И через несколько минут я успешно представился апру, омывшему мне ноги в затененном внутреннем дворике, и вошел к нему в дом.
Джеди встретил меня в четырехугольной комнате с очагом и маленьким бассейном. Красные рыбки плавали в воде на фоне ярко-зеленых плиток дна.
– Мир тебе, входящий, – сказал хозяин, поднимаясь мне навстречу.
Странно короткая формула приветствия, здесь обычно здоровались по пять минут кряду. Я чуть было не ответил: «Привет!» Но воздержался и вымолвил:
– Мир и тебе, Джеди.
Он оценил мою ответную лапидарность и улыбнулся. Чем тотчас же очаровал меня.
– Я – Джосер… – начал было я.
Но он перебил меня:
– Ты уже называл имя свое апру. И потом я узнал тебя, верховный жрец. Ты меня не так понял. Не невежливость и не неведение было в моем приветствии: «Мир входящему».
У простолюдина Джеди была приятная привычка смотреть в глаза. Я почувствовал к нему доверие и чуть было не забыл о своем Джосере. Но и сам Джосер, видать, подзабыл текст:
– Я думал, ты старше, Джеди.
– Я уже выбился из молодых ведунов, – быстро ответил Джеди, посмеиваясь, –
Джосер, то есть я, взял себя в руки и набрал воздуха в легкие:
– Дважды осиянная Хатш повелела мне, предпоследнему рабу ее, прийти завтра к храму Эль-Тейт-Маат-Ра вместе с тобой.
– Вот как? – удивился простолюдин. – А что будет, если я не пойду?
Воцарилось молчание.
– Мало ей Сепра, Уаба и Либера, – внезапно заговорил Джеди, – и всех посвященных оптом и в розницу; еще и я понадобился.
Я остолбенел. Такая просвещенность о дворцовых интригах у обычного простолюдина? Откуда он знает о всех жертвах?
– Не пугайся так, Джосер, на жаре страх вреден; я просто размышляю вслух. Может, мои размышления и тебе помогут?
«А вдруг он прав? Может быть, Фаттах слепо исполняет волю Хатш? Может, нет никакого заговора против ее власти? Но что же тогда происходит?» Я совсем запутываюсь. Джеди понимает мое состояние и старается облегчить мою задачу:
– Я должен зайти за тобой на рассвете?
– Да, с первыми лучами светила.
– Зайду, стало быть, – говорит Джеди беззаботно.
Приблизился звон, схожий с плачем, пчелиная додекафония. В дверном проеме появилась девушка в венке из бубенчиков и колокольчиков – таких же, как в букете царицы.
– Это Ка из Библа, – представил Джеди.
– А это мудрейший Джосер по приказу государыни. Принеси нам что-нибудь.
Опять меня потчевали воблой с эмульсией, ягодами шелковицы, лепешками и мясом ягненка, утопающим в зелени. Последнее напоминало блюдо из фешенебельного московского ресторана.
– Погадай мудрейшему, Ка, – сказал Джеди.
Она робко взяла мою ладонь, вопросительно посмотрела на Джеди. Тот кивнул. Тогда она сказала:
– Ты не веришь сам себе, Джосер. На время ты потерял лицо. Но ни один из трех Джосеров – бывший, настоящий и будущий – не вспомнит, что их трое. Тебя ждет блистательное и величайшее завтра. Карлики будут плясать у входа в гробницу твою. Вот только выдержишь ли ты ниспосланное тебе испытание, я не знаю. И еще: береги свое сердце, Джосер, лучше прикрикни на него как следует.
Я молчал. Голова кружилась, сердце изнемогало. Неужели та, которую я люблю, жестокая и глупая убийца?
– Ступай, – отпустил Джеди свою девушку. – Я не хочу, чтобы Джосер в ответ погадал тебе.
Ка исчезла.
– Мне пора покинуть твое благословенное жилище, – сказал я, вставая.
– Мое благословенное жилище, в которое внес ты крокодила из воска, а он, того и гляди, оживет.
«Крокодила из воска?» – что это, мучительно вспоминал я, но так ничего и не вспомнил. Хозяин вышел со мной на раскаленный песок. «Мало ей Сепра…» – вспомнил я; потом вспомнил Сепра, зелье, корову в ботинках – в глазах побелело.
«…»
Сны снились кошмарные. Пограничные между моими и джосеровскими. Фигурировал в них и Джеди – в качестве посланника из 3003 года нашей эры. В итоге прошлое и будущее смыкались подобно ленте Мебиуса, что бесповоротно разрушало настоящее.
Наконец меня разбудили. Крошечный чадящий керамический светильник. Мерзкий запах экзотической свежеизготовленной кормежки. Тени на потолке; Джеди, пришедший ко мне на рассвете.
– После дурного сна, – посоветовал он мне, – хорошо пить вино по-гречески.