До начала
Шрифт:
Глубоко вдохнув, я поднимаюсь на ноги. Нужно скорее уходить. Я должна вывести его – нас – отсюда, как можно быстрее. Я сделала все, что могла, чтобы помочь ему. Песнь можно будет продолжить и позже.
Я наклоняюсь к парню, который заставил меня плакать. Скрестив на груди руки и зная, что он меня не услышит, я все же говорю ему, Майлсу, которого я знала, бунтарю, парню, обожающему нарушать правила. Я почти приказываю ему усмирить себя, дикого и упрямого, и идти навстречу испытанию.
— Майлс Блэквелл, — я бросаю ему вызов, — ты должен,
ГЛАВА 2.
МАЙЛС
Эта сцена... Вновь и вновь она повторяется во сне, будто я застрял во временной петле.
Вот снова звучит в темноте ее голос.
— Майлс, — говорит она, и из окутывающего меня тумана ее слова звучат, как кристально-чистая мелодия. — Майлс, ты еще здесь, со мной?
Я открываю рот, все, что нужно сделать, это вытянуть из себя лишь парочку слов. Но вдруг оказывается, что это такой же непосильный труд, как, например, поднимать большущий валун на холм.
— Думаю, да, — все-таки выдавливаю я. Как же хочется ее увидеть, но я никак не могу сфокусироваться. Она кажется ангелом, излучающим яркий свет, который размывает ее черты.
— Ты должен проглотить это, — говорит она. Моих губ касается что-то теплое, и тут же я чувствую острый вкус какой-то смеси. Затем мне в рот вливается вода, которая каскадом течет и по лицу. Я рефлекторно глотаю, и все бы хорошо, но меня вдруг начинает душить кашель, а тело сводит спазм. Она вытирает мои губы чем-то мягким, и мелодичным голосом произносит:
— Майлс Блэквелл, ты меня слышишь?
— Да. — Я еле слышу свой голос.
Она говорит что-то о Йаре. Что-то о том, хочу ли я стать одним целым с ней. О том, чтобы посвятить мою жизнь земле. Я слышу слова, но они отскакивают от меня, будто я сделан из резины. Когда я отвечаю, слова царапают горло:
— Джуно, о чем, черт побери, ты говоришь?
— Майлс, ты согласен обменять свою восьмидесятилетнюю жизнь на многие сотни лет? — продолжает она.
И вот тут мой разум проясняется настолько, что я могу понять, о чем она говорит. Джуно проводит какой-то ритуал. Она дает мне тот самый препарат, который мой отец так жаждал заполучить. Она хочет сделать меня бессмертным. Я открываю глаза и вижу ее, сияющую как сверхновая.
— Если я этого не сделаю, то умру? — спрашиваю я.
— Ты можешь умереть в любом случае. Но это мой единственный вариант, — признается она, и в ее глазах горит пламя. Мерцает. Сияет в тусклом свете, отбрасываемом свечами.
Я борюсь со слабостью, чтобы ответить ей нормально, но голос звучит не громче пыли, оседающей на поверхность.
— Тогда я согласен, Джуно.
Немного подвинувшись, она кладет мою голову себе на колени и пальцами начинает проводить по моим волосам. Я чувствую себя так, будто она ласково касается моей души. Это действует так успокаивающе. Из-за напряжения, которое я испытывал, расслабление и последний вздох кажутся очень приятными. Облегчение.
Прежде чем эта сцена повторяется, я наслаждаюсь паузой, и у меня есть время сформулировать свои мысли в вопросы: это на самом деле случилось? И если да, то где я теперь?
ГЛАВА 3.
ДЖУНО
Хоть нас и не видно с главной дороги, с такой машиной, в пустыне за пределами Лос-Анжелеса наши преследователи найдут нас за полчаса.
Я глубоко дышу, жду, когда гипнотический транс после Обряда рассеется, и я начну мыслить ясно.
Я пытаюсь посмотреть на Майлса, как охотник на убитого зверя: оцениваю размер и вес, определяю, сколько усилий потребуется, чтобы его поднять. Ростом он примерно шесть футов, спортивного телосложения.
Не скажу, что я слабая, но Майлс где-то на фут выше, это все равно, что тащить годовалого оленя. Будь здесь мои собаки и кожаный съемник, я справилась бы за две минуты. Мысли о собаках бередят старую рану. Решив, что подумать об этом можно и позже, я просто запрещаю себе думать о них.
Выйдя из лачуги, я пересекаю двор и иду к машине. Солнце так ярко освещает пустыню, что все вокруг превращается в мерцающий пейзаж. Пот успевает бисером выступить на лбу и руках, пока я подгоняю машину как можно ближе к двери и беру из багажника спальный мешок.
В этой карающей все живое жаре нет никакого движения, только ящерицы быстро перебегают из одной ямы в другую.
Оказавшись в прохладе домика, я расстегиваю молнию спального мешка и расстилаю его рядом с телом Майлса. Настолько осторожно, насколько могу, я переворачиваю его на мешок и вытягиваю края мешка из-под тела, чтобы обернуть их вокруг него.
Взявшись за концы, я тащу Майлса к выходу. Притянув спальный мешок ближе к машине, я открываю багажник и, вытирая тут же выступивший на лбу пот, начинаю рыться в ящике с инструментами. Наконец, я нахожу толстый шнур с надписью: «Буксировочный Трос». Сравнивая себя с пауком, связывающим свою жертву, я обвязываю этим шнуром Майлса. Оставшуюся часть шнура протягиваю через заднее сиденье слева направо, а затем через переднее справа налево и привязываю к столбу у крыльца. Используя принцип поднятия груза на сани, я двигаю машину на несколько футов вперед, и спальный мешок вместе с телом Майлса соскальзывает с крыльца на заднее сиденье.
Теперь я могу петь ему хоть всю дорогу. Забежав обратно в лачугу, я хватаю свою сумку и, прежде чем закрыть дверь, бросаю последний взгляд на комнату. Я не хочу, чтобы здесь остались хоть какие-то следы нашего пребывания, но, взглянув на кровь на полу, тут же понимаю всю бессмысленность этой затеи.
Кинув сумку на переднее сиденье машины, я расстегиваю молнию в верхней части спального мешка. Рот Майлса открыт, а глаза бессмысленно таращатся вверх. Я осторожно закрываю их и пою ему часть Песни.