До последнего
Шрифт:
— Все, что вы говорите, абсолютно естественно. Особенно в сложившихся обстоятельствах. С тех пор что-нибудь еще вас тревожило?
Веб отрицательно покачал головой.
— Я, знаете ли, сейчас в основном занимаюсь расследованием, — сказал он со смущением в голосе. — Поэтому часто думаю об этом деле. О том, что произошло тогда во дворе. Меня все это здорово подкосило. Ничего подобного со мной еще никогда не случалось.
— Но ведь вам уже приходилось встречаться со смертью. И не раз.
— Но никогда прежде я не терял всех своих людей.
— Случается ли у вас что-то вроде провалов в памяти или амнезии?
— Нет. Я отлично все помню. Каждую чертову деталь, — устало ответил Веб.
Когда Клер опустила
— Поверьте, Клер, я не хотел, чтобы они умирали. И мне очень жаль, что так случилось. Я бы сделал все, чтобы их вернуть.
Клер отодвинула свои записи и подняла на него глаза.
— Слушайте меня внимательно, Веб. Хотя признаков посттравматического стресса у вас нет, это вовсе не означает, что вы не переживаете из-за смерти своих товарищей. И вы должны это понимать. Если бы меня спросили, кто вы, я бы ответила, что вы совершенно нормальный человек, на долю которого выпало тяжелое испытание, которое выбило бы из колеи кого угодно — и на очень продолжительное время.
— Но не меня.
— Большую часть своей жизни вы занимались военным делом, много тренировались, поэтому физически и психологически очень устойчивы. Недаром вас взяли служить в группу ПОЗ. Я наводила справки об этой группе и знаю, что люди там постоянно подвергаются огромным физическим нагрузкам и находятся под воздействием различных стрессов, которые угнетают нервную систему, но ваше сознание, ментальность, если хотите, отлично с этим справляется. Так что вы не только пережили тот кошмарный случай во дворе, так сказать, физически, но еще и ухитрились остаться при этом в здравом уме.
— Стало быть, посттравматического стресса у меня нет?
— Я считаю, что нет.
Он посмотрел на свои руки.
— Значит, на этом мы с вами и закончим?
— Ни в коем случае. Хотя посттравматический синдром у вас отсутствует, это не означает, что у вас нет других отклонений или психозов, которые необходимо исследовать. Вполне возможно, эти отклонения появились у вас задолго до того, как вы поступили в ПОЗ.
Веб посмотрел на нее с подозрением.
— Это какие же, например?
— Те самые, которые нам предстоит обсудить. Вы как-то сказали, что чувствовали себя как член семьи в семьях своих коллег. Я продолжаю задавать себе вопрос: вам хотелось создать свою семью?
Веб думал довольно долго, прежде чем ответить на этот вопрос.
— Знаете, мне всегда хотелось иметь большую семью. Много сыновей, чтобы было с кем поиграть в футбол, и много дочерей, которых можно было бы баловать и которые бы всегда знали, как обвести папочку вокруг пальца. А папочка бы смотрел на все это — и улыбался.
Клер снова взяла со стола блокнот и ручку.
— Так почему же вы не обзавелись семьей?
— Годы пролетели незаметно, и теперь я для этого уже староват.
— И это все?
— А вам этого мало?
Она посмотрела на его лицо, вбирая взглядом одновременно обе его части — здоровую и изуродованную. Веб по привычке повернулся к ней неповрежденной стороной лица.
— Вы всегда так поступаете?
— Так — это как?
— Поворачиваетесь здоровой стороной лица к своему собеседнику.
— Не знаю. Признаться, я об этом никогда не думал.
— Мне кажется, Веб, что вы очень хорошо обдумываете все свои поступки.
— Возможно, это вам только кажется.
— Все может быть... Кстати сказать, мы с вами еще не говорили о ваших отношениях с противоположным полом. Вы встречаетесь с кем-нибудь?
— Работа почти не оставляет мне для этого времени.
— Тем не менее все члены вашей группы были женаты.
— Вполне возможно, они были более удачливыми по женской части, чем я, — сухо сказал он.
— Скажите, когда вы получили ранение в лицо?
— Скажите, нам необходимо об этом говорить?
— Похоже, разговор на эту тему вам неприятен. Но мы можем поговорить о чем-то другом.
— Почему же? Я уже давно привык к своему лицу, и никаких беспокойств оно мне не доставляет.
Веб встал и снял куртку. Клер с удивлением за ним наблюдала. Между тем он расстегнул воротник рубашки и продемонстрировал ей пулевой шрам на шее.
— Меня ранило в лицо за секунду до того, как пуля пробила мне шею. — Он указал пальцем на шрам над ключицей. — Парни из «Свободного общества», состоявшего из белых экстремистов, захватили школу в Ричмонде. Так вот, после того как мне обожгло лицо, в меня выстрелили из «магнума» 357-го калибра. Чистая круглая рана, пуля прошла насквозь. Всего на один миллиметр левее — и я был бы убит наповал или остался бы калекой. У меня есть и другие шрамы, но их я вам показывать не буду. Например, след от пули, которая прошла у меня под мышкой. Эта пуля на нашем жаргоне называется «бур», потому что напоминает бурильную установку, которую строители использовали, когда копали тоннель под Ла-Маншем. Это весьма серьезный снаряд со стальной рубашкой, имеющий скорость в три «маха» и вращающийся в полете. Он пробивает любую броню и размалывает кости в пыль. Ну так вот, эта самая пуля несколько раз повернулось внутри меня, вышла наружу в области лопатки и убила парня, который стоял у меня за спиной и примеривался, как бы получше раскроить мне череп своим мачете. Если бы это был не «бур», а разрывная пуля «дум-дум», она так и осталась бы в моей шкуре, а парень с мачете успел бы осуществить свое намерение. — Тут он улыбнулся. — Представляете, как все удивительно совпало?
Клер сидела, опустив глаза, и молчала.
— Эй, док, поднимите голову — не уверен, что вам удастся еще раз такое увидеть. — Он повернулся к ней изуродованной стороной лица. — Увечье такого рода получаешь, когда в тебя швыряют термическую гранату. По счастью, благодаря моим стараниям мой друг Лу Паттерсон избежал подобной участи. Лу Паттерсон — муж той женщины, которая настроила против меня общественное мнение. Уверен, что вы видели по телевизору, как она в меня плевала... Когда граната взорвалась и физиономия у меня загорелась, мой жетон намертво приварился к моей щеке. Говорят, когда меня доставили в госпиталь в Ричмонде, врач и медсестра, которым пришлось лицезреть мои раны, упали в обморок. Все эта сторона лица представляла собой огромную зияющую дыру. Я перенес пять операций, но боль, Клер, все никак не проходила. Меня даже к кровати привязывали — так я дергался. Потом, когда я увидел, что сделалось с моим лицом, у меня было только одно желание: сунуть в рот пистолет и нажать на курок. И я был недалек от осуществления этого намерения. Когда же я поправился и вышел из госпиталя, вы не представляете, как пугались и визжали молодые женщины, стоило им только увидеть старину Веба. Сами понимаете, что после этого мне пришлось спустить свою телефонную книжку в унитаз. Так что с женщинами я теперь практически не встречаюсь, а семейная жизнь представляется мне унылым занятием, главное место в котором занимает процесс накопления и выбрасывания мусора и стрижка газонов. — Веб застегнул рубашку и снова сел на стул. — Хотите узнать что-нибудь еще? — спросил он с обезоруживающей улыбкой.
— Я видела пресс-конференцию Бюро, где рассказывалось, как вы получили эти раны. То, что вы тогда сделали, — настоящий подвиг. Тем не менее вы, как мне кажется, считаете себя человеком непривлекательным и не способным нравиться женщинам. — Она посмотрела на него и добавила: — Вот я и спрашиваю себя, в самом ли деле вы думаете, что из вас получился бы хороший отец.
Черт бы побрал эту бабу, подумал Веб. Она, оказывается, еще не закончила.
— Я бы хотел так думать, — сказал он ровным, спокойным голосом, изо всех сил стараясь сдержаться.