До последнего
Шрифт:
— Похоже, старину Антуана пост министра финансов не устраивает и ему самому хочется всем заправлять.
— Возможно. Теперь Вестбрук. Он — человек улицы, промышлял наркотиками с детства и, можно сказать, создал свой бизнес с нуля и своими собственными руками. В последнее время, правда, поговаривают, что он хочет отойти от дел.
— Думается, что у Пиблса совершенно противоположные намерения, особенно если предположить, что за попыткой объединения всех наживающихся на продаже наркотиков криминальных группировок стоит он.
— Вопрос, — согласился Бейтс.
— Кто еще относится к ближнему кругу Вестбрука?
— Шеф его охраны Клайд Мейси.
Бейтс передал Вебу фотографию Мейси, который, мягко говоря, выглядел как кандидат в камеру смертников. Он был настолько бледен, что можно было подумать, что у него малокровие. Голова Мейси была обрита наголо, а глаза у него были спокойные и безжалостные, как у самых опасных серийных убийц.
— Если бы Господь увидел этого парня, то сразу позвал бы копа.
— Уверен, что Вестбрук нанимает только лучших из лучших.
— Интересно, как он ладит с чернокожими? По виду это типичный белый экстремист.
— Не имею представления. На первый взгляд их объединяет только то, что Мейси тоже бреет голову. Мы мало что знаем о Мейси. По неподтвержденным слухам, он служил телохранителем у каких-то важных шишек, а когда их посадили в федеральную тюрьму в Джоли, перебрался в округ Колумбия и поступил на работу к Вестбруку. На улице у него репутация лояльного, но крайне жестокого человека. Совершеннейший псих, но в своем роде профессионал.
— Как и всякий закоренелый преступник.
— Впервые он продемонстрировал свою жестокость, когда ударил в голову свою бабку кухонным ножом. За то, заявил он чуть позже, что она положила ему в тарелку мало мяса.
— Почему же его не посадили за покушение на убийство?
— Ну, тогда ему было всего одиннадцать лет. Впрочем, он отбыл какой-то срок в исправительном заведении для несовершеннолетних. С тех пор, правда, официально за ним числится лишь три штрафа за превышение скорости.
— Милый парень. Ты не возражаешь, если я оставлю эти три фотографии у себя?
— На здоровье. Но если ты случайно повстречаешь Мейси в темной аллее, мой тебе совет: уноси поскорее ноги.
— Я же служу в ПОЗ, Пирс. Таких парней, как он, я съедаю на завтрак.
— Ладно. Продолжай себе это внушать.
— Если Коув так хорош, как ты говоришь, он не мог так вот запросто попасться в расставленные ему сети. За этим наверняка что-то кроется.
— Возможно. Но никто не застрахован от ошибок.
— Ты можешь подтвердить, что Коув не знал точного времени атаки?
— Могу. Коува в известность об этом не поставили.
— А почему, собственно?
— Руководство боялось утечки информации; кроме того, во время вашего налета Коува в этом доме все равно не должно было быть, поэтому считалось, что время атаки ему знать необязательно.
— Здорово. Выходит, что вы не доверяете собственному агенту. Но это не означает, что он не мог получить эти сведения из какого-нибудь другого источника. Из ВРО, например?
— Или из ПОЗ, — бросил Бейтс.
— Это Коув вам сообщил, что в оперативном центре могут находиться потенциальные свидетели?
Бейтс кивнул.
— Знаешь, Пирс, я был бы не прочь знать об этом с самого начала.
— Те, кому надо, об этом знали, Веб. А тебе, чтобы выполнить свою работу, знать это было необязательно.
— Как ты можешь это утверждать, если не имеешь ни малейшего представления о том, как я выполняю свою работу?
— Ты опять начинаешь кричать, приятель? Предупреждаю, не перегибай палку!
— Меня бесит, что во время этой операции погибли шесть человек, а всем, похоже, на это наплевать!
— Если брать Бюро в целом, то по большому счету так оно и есть. Это волнует только людей вроде тебя и меня.
— Может, есть что-нибудь еще, что мне необязательно знать?
Бейтс вытащил из горы лежавших у него на столе документов толстую черную папку, а из нее вынул другую папку — потоньше. Открыв ее, он посмотрел на Веба и спросил:
— Почему ты не сказал мне, что Харри Салливан — твой папаша?
Веб сразу же поднялся с места и направился к кофейному автомату. Кофе ему больше не хотелось, но эта короткая отлучка позволила ему собраться с мыслями. Когда он снова сел за стол, Бейтс все еще просматривал содержимое папки. Когда же он поднял на Веба глаза, тому стало ясно, что Бейтс хочет получить ответ на свой вопрос и без этого папку ему не отдаст.
— Я никогда не думал о нем, как о своем отце. Мы расстались, когда мне было шесть лет. Для меня он просто малознакомый человек. — Секунду помолчав, он спросил: — А когда ты узнал, что он мой отец?
Бейтс провел по странице пальцем сверху вниз.
— Не раньше, чем добрался до твоего старого дела, где содержались сведения о всех твоих родственниках. Откровенно говоря, принимая во внимание все его аресты и художества, остается только удивляться, как ему удалось выкроить время, чтобы зачать тебя. Здесь много чего понаписано, — с лукавым видом добавил он.
Вебу хотелось выхватить папку из рук Бейтса и выбежать с ней из зала. Но он и пальцем не пошевелил: сидел, смотрел на лежавшую на столе перед Бейтсом пачку пожелтевших бумаг и ждал. Окружавшие его звуки неожиданно исчезли. Остались только Бейтс, он и его отец, незримо присутствовавший на страницах старых документов.
— Отчего, скажи на милость, ты вдруг заинтересовался этим, как ты его называешь, «малознакомым человеком»? — спросил Бейтс.
— Когда годы берут свое, смутные воспоминания детства начинают обретать смысл.