До встречи с тобой
Шрифт:
— Нет. Лучше не надо.
— Но…
— Послушай, Лу, он часто… часто куда-нибудь уходит, когда миссис Ти ночует в городе.
До меня дошло только через минуту или две.
— Ой!
— Хорошо, что ты останешься, вот и все. Если ты уверена, что Уилл выглядит лучше, я вернусь рано утром.
Бывают здоровые часы, а бывают часы больные, когда время еле тянется и глохнет, когда жизнь — настоящая жизнь бурлит где-то вдалеке. Я посмотрела телевизор, поела и прибралась на
Он пошевелился, когда я закрыла дверь, и приподнял голову.
— Сколько времени, Кларк? — Подушка слегка приглушала его слова.
— Четверть девятого.
Уилл уронил голову и переварил услышанное.
— Можно попить?
В нем больше не было резкости, не было злости. Казалось, болезнь наконец сделала его уязвимым. Я дала ему попить и включила прикроватную лампу. Затем присела на край кровати и пощупала его лоб, как, наверное, делала моя мать, когда я была ребенком. Лоб все еще был слишком теплым, но не шел ни в какое сравнение с тем, что было.
— У вас руки холодные.
— Вы уже жаловались.
— Правда? — похоже, искренне удивился он.
— Хотите супа?
— Нет.
— Вам удобно?
Я никогда не знала, насколько ему в действительности неудобно, но подозревала, что он делает хорошую мину при плохой игре.
— Хотелось бы перевернуться на другой бок. Просто перекатите меня. Сажать не надо.
Я перелезла через кровать и повернула его на другой бок, как можно осторожнее. От него больше не веяло зловещим жаром — только обычным теплом тела, согретого одеялом.
— Что-нибудь еще?
— Разве вам не пора домой?
— Все в порядке, — ответила я. — Я остаюсь.
На улице давно погасли последние отблески света. Снег за окном продолжал сыпаться. Отдельные снежинки купались в меланхоличном бледном золоте фонаря на крыльце. Мы сидели в безмятежной тишине и наблюдали за гипнотическим снегопадом.
— Можно задать вам вопрос? — наконец спросила я.
Его ладони лежали поверх простыни. Казалось странным, что они выглядят такими обыкновенными, такими сильными, — и все же совершенно бесполезны.
— Вряд ли я смогу вам помешать.
— Что случилось? — Я не переставала думать об отметинах на его запястьях. Это был единственный вопрос, который я не могла задать напрямую.
— Как я стал таким? — Уилл открыл один глаз.
Я кивнула, и он снова закрыл глаза.
— Мотоцикл. Чужой. Я был невинным пешеходом.
— Я думала, лыжи, или тарзанка, или что-нибудь в этом роде.
— Все так думают. У Бога хорошее чувство юмора. Я переходил дорогу у своего дома. Не этого дома, — уточнил он. — Моего лондонского дома.
Я взглянула на книги в шкафу. Среди романов — замусоленных томиков в бумажной обложке издательства «Пингвин букс» — встречались и книги по бизнесу: «Корпоративное право», «Поглощение», перечни незнакомых имен.
— И вам пришлось отказаться от работы?
— От работы, от квартиры, от развлечений, от прежней жизни… Кажется, вы знакомы с моей бывшей девушкой. — Пауза не смогла скрыть горечи. — Но мне, несомненно, следует быть благодарным, ведь в какой-то момент врачи не верили, что смогут сохранить мне жизнь.
— Вы это ненавидите? В смысле, жить здесь?
— Да.
— А вы когда-нибудь сможете вернуться в Лондон?
— В таком виде — нет.
— Но вам может стать лучше. То есть Натан говорит, что в лечении подобных травм добились большого прогресса.
Уилл снова закрыл глаза.
Я немного подождала и поправила подушку за его головой и одеяло на груди.
— Простите, если задаю слишком много вопросов. — Я села прямо. — Хотите, чтобы я ушла?
— Нет. Останьтесь еще. Поговорите со мной. — Уилл сглотнул. Его глаза снова открылись, и он поймал мой взгляд. Он выглядел невыносимо уставшим. — Расскажите мне что-нибудь хорошее.
Помедлив мгновение, я откинулась на подушки рядом с ним. Мы сидели почти в темноте и смотрели, как снежинки на мгновение вспыхивают в лучах света и исчезают во мраке ночи.
— Знаете… я просила папу о том же, — наконец откликнулась я. — Но если я расскажу вам, что он говорил в ответ, вы подумаете, будто я сумасшедшая.
— Еще более сумасшедшая, чем мне кажется?
— Если мне снился кошмар, или было грустно, или я чего-то боялась, он пел мне… — засмеялась я. — Ой… я не могу.
— Говорите.
— Он пел мне «Песню Абизьянки».
— Что?
— «Песню Абизьянки». Я думала, ее все знают.
— Поверьте, Кларк, — пробормотал он, — я впервые о ней слышу.
Я глубоко вдохнула, закрыла глаза и запела:
Я хочу жить в краю Абизьянки. В жаркий полдень я в нем был рожден. И на банджо играть чужестранке, Моем банджо престаро-ро-ром.— Господи Иисусе.
Я вдохнула еще раз:
Раз я банджо отнес в мастерскую. Может, смогут его починить, А они ни-ни-ни ни в какую — Эти струны нельзя заменить.Последовало недолгое молчание.
— Вы сумасшедшая. Вся ваша семья сумасшедшая.
— Но это помогало.
— И вы ужасно поете. Надеюсь, ваш папа пел лучше.
— По-моему, вы хотели сказать: «Спасибо, мисс Кларк, за попытку меня развлечь».