До встречи следующим летом
Шрифт:
Я вспомнила, с каким воодушевлением малыш рассказывал об этом в нашу последнюю встречу и улыбнулась. Этот ребёнок точно знал, чего он хочет от жизни, и брал это. А если жизнь не давала — пожимал плечами и проходил мимо, улыбаясь. Но он пробовал.
Джейми просто спросил ту девочку, нравится ли он ей. Если бы мне хватило смелости, и я сделала бы то же самое в наше первое с Деймином лето, что бы сейчас было? Сидели бы мы также на понтоне, разглядывая водную гладь, обсуждали будущее… И был ли шанс сделать это будущее совместным?
Великий, перестану ли я когда-нибудь об этом думать?
Мне стало неловко
Но Деймин продолжал упорно смотреть в одну точку. Похоже, он переживает сегодняшний день гораздо тяжелее, чем хочет это показать. Ведь они с Джейми были знакомы гораздо дольше, чем я, и больше времени проводили вместе. Дей хмурился, из-за чего вокруг его глаз образовались маленькие морщинки, а губы, были плотно сжаты от напряжения.
Мне ужасно захотелось поддержать его. До того, что ладони зачесались. И я не стала отказывать себе в этом. Я придвинулась к Деймину ближе и положила руку на его предплечье. Парень дёрнулся, но даже не повернулся в мою сторону, а лишь кивнул.
Похоже, он гораздо чувствительнее, чем кажется, скрывая свои истинные эмоции от всего мира за улыбкой. Самой красивой на Миите улыбкой.
Как же я тебя плохо знаю…
Дей вспомнил про бутылку, которую прихватил с собой из джиу, магией вытащил оттуда пробку и протянул мне. Я отпила глоток терпкого красного вина, и, поморщившись, вернула Ратселу.
Остаток вечера мы молча пили.
Глава 20. Шестое лето
Выпускной — особенный день в жизни каждого эстада.
Все мы, заканчивая академию, надеялись, что впереди ждёт светлое будущее, планировали, мечтали, не делая поправку на обстоятельства. А я решила начать строить жизнь по своему усмотрению чуть раньше.
Полгода назад, на праздник Великого Пришествия, который ежегодно отмечался в середине декабря по всему Мииту, Вальтер ар Раминг сделал мне предложение, я согласилась. И началась подготовка.
Мероприятие было назначено на самый конец июля, потому что только в августе Вал мог позволить себе отпуск — прощайте мои мечты о свадьбе ранней осенью близ Роунда, когда пейзаж в моём любимом зелёном оазисе становится особенно необыкновенным.
Изначально Вальтер согласился провести скромную церемонию, о которой я всегда мечтала. Вообще, мне хотелось, чтобы в момент регистрации брака в храме Великого Разума были только мы вдвоём — я и мой будущий муж, но Вал убедительно и настоятельно рекомендовал пригласить туда хотя бы родителей, а потом просто уехать на Барос, хотя я бы лучше слетала на Ренхен. Но Вальтер предпочитает дорогой отдых в пафосных отелях, а не брождение среди непролазных лесов и проживание в деревенской хижине. Я согласилась. Он и так слишком редко отдыхает.
А потом к родителям на церемонии добавилась пара родственников, которых ну никак нельзя не пригласить. И ещё их дочь. С женихом, конечно. Потом ещё родной дядя, который обучал Вальтера языкам в детстве, и его жена. Появился список гостей.
— Милая, ты же понимаешь, что я не могу не позвать профессора Мичкана. Это ведь благодаря его рекомендации я попал на Герехтайт.
— Вия, родная, профессор Эммерт — мой новый начальник. Налаживать рабочие взаимоотношения лучше всего в неформальной обстановке. Когда ещё представится такая возможность? Мы ведь хотели путешествовать? А для этого я должен зарекомендовать себя, ведь сотрудников в научном институте много, а для командировок на другие планеты выбирают единицы.
И в конце марта я заглянула в список гостей. Там обнаружилось тридцать человек! Тридцать, мать его, неизвестных мне магов-человек приглашены на мою свадьбу!
И мне словно здоровенным камнем ударили по голове. Я вдруг осознала, что так будет всегда. Будет «Вия, мне надо уехать на месяц на Барос, я должен наладить взаимоотношения с коллегами», «Милая, ты знаешь, что я люблю тебя, но эти исследования позволят нам полететь на Герехтайт через пять лет, так что бросай свою работу, переезжаем на полгода», «Для меня очень важно мнение двоюродного дяди троюродного кузена подруги моей матери, поэтому ты должна вставить синие линзы, он не любит серые глаза».
Я всегда должна буду что-то понимать, чем-то жертвовать ради «наших» успехов и будущего. Я и мои интересы всегда будут номер два в этих отношениях. Я всегда буду за спиной Вальтера, но только из-за этой живой преграды рассмотреть жизнь нереально. Хочу ли я потерять себя и стать куклой без права выбора?
Ирония в том, что Вал действительно любит меня, хочет радовать, только вот он не в состоянии осчастливить так, как я этого хочу. Я не готова положить жизнь на алтарь бесцельного существования в салонах красоты, благотворительных организациях и научных центрах, будучи «лицом» своего одарённого во всех смыслах этого слова супруга-учёного. Я хочу быть собой. Отдельной единицей в обществе. Со своими правами, желаниями и возможностью их воплощать в жизнь. Я ведь действительно способна на многое! На кое-что. На что-то. На что-нибудь же я способна? В любом случае, я обязана это выяснить.
И тогда я высказала всё это Вальтеру. Реакция была предсказуемой.
— Милая, ты же понимаешь, что я смогу дать тебе всё, что нужно?
— А что мне нужно, Вал?
Мужчина задумался.
— Полагаю, любящий муж, большой дом, наполненный детским смехом, деньги, которые можно тратить на своё усмотрение, путешествия…
— Звучит очень красиво. Только вот даже свадьбу, обычную свадебную церемонию сделать такой, о которой я мечтала с детства, ты не смог. И я всё понимаю, правда! Но, родной, — я подошла к нему, взяла в ладони его лицо и заглянула прямо в голубые глаза, — так будет всегда и во всём. Пойми, я хочу работать, добиваться чего-то сама, стать личностью.
— Вия, если дело в свадьбе, то давай…
— Вал, — я впервые за все годы наших отношений перебила своего жениха, — всё, что я говорю, звучит довольно пафосно, знаю, но так и есть. Я не думаю, что стоит вдаваться в подробности. Ты всегда понимал меня с полуслова.
Вальтер прислонился своим лбом к моему и тяжело вздохнул.
— Я люблю тебя, Ви, — прошептал мужчина.
— И я тебя, — ответила искренне.
Моё сердце разрывалось от боли, душа металась, словно птица, попавшая в клетку, а разум оставался холодным.