Добивающий удар
Шрифт:
Керенский хмыкнул про себя, покачал головой и ушёл в свой кабинет пить коньяк вместо чая. Голова ощутимо болела, раскалываясь от вопросов о земле и хлебе, но раз болит, значит, она живая и думает. Нужно ещё объявить о земском соборе, но это уже ближе к августу.
Коньяк постепенно расслаблял, головная боль сменялась лёгким
Министр финансов Шипов предупреждал, что такое сильное влияние большого количества марок быстро подстегнёт ценообразование и инфляцию, но Керенскому какое было до этого дело?
Его дело заключалось в том, чтобы спровоцировать конфликт между белыми и красными финнами и желательно, чтобы никто из них не победил. А тут ещё нападения на флот, пусть почувствуют на своей шкуре гнев простого народа.
А эти толпы солдат запасных полков, которые не желают ехать на фронт? Не хотят на фронт, поедут успокаивать финнов, спасатели суоми, ёрш вашу медь. Всё по-честному, никакой войны, только специальная операция. Но это пока планы. Как там будет, неизвестно.
А ещё нужно было разбираться с союзниками и искать деньги. Внутренних резервов крайне мало, надо продавать золото под кредиты, а значит, надо консультироваться с Шиповым.
Коньяк был отличным, в голове шумело всё сильнее, мысли связывались, переплетались, но Керенский не знал, каким другим образом снимать то стрессовое состояние, что постоянно держало его в запредельном напряжении. Прежний Керенский помогал себе кокаином, а он вот, банально коньяком давился. Ну, как давился, аромат от коньяка стоял превосходный.
Генерал Ренненкампф взялся за дело, приводя войска в чувство. Каледин тоже приступал к своим обязанностям. А сепаратистские настроения только ухудшались, но где брать деньги? Вернее,
Керенский ещё плеснул в высокий фужер ароматного коньяка двадцатилетней выдержки, подарок какого-то просителя, и задумчиво отпил янтарной жидкости. А ещё очень хотелось жениться, и Нина Оболенская представлялась ему самой желанной кандидатурой. Ну, что же, значит надо говорить это напрямую, а папаше её предложить подходящую должность, чтобы был при деле и рядом с ним, а через него и ещё кого подтягивать. Нужно строить и дальше свою жизнь, а попутно и своего государства.
Керенский допил, налили ещё и снова выпил, пока хмель не снял с него напряжение и он, внезапно для самого себя, заснул.
Поручик Аристархов заглянув в кабинет. Забрал коньяк и, осторожно разбудив шефа, предложил ему ехать в Смольный.
— Да-да, сейчас, — Керенский, встряхнувшись, собрался и вышел из кабинета, отправившись «домой».
Смольный встретил его как обычно, только в нескольких окнах, где находился император, виднелся слабый свечной огонь. Керенский хотел было заглянуть на огонёк к бывшему императору и предложить ему выдать за себя одну из своих дочерей, чтобы продлить, так сказать, династию. Но прохладный воздух постепенно выветривал из головы Керенского хмель и, махнув рукой, он отправился к себе спать.
Николай Романов, который смотрел в это время в окно, вздохнул, повернулся к жене и, ни слова не говоря, сел в кресло и замер. Он искал выход из создавшейся ситуации и не находил его. Бывший император долго смотрел перед собой и думал, думал, но так ничего и не решив, он задул свечу и, прошептав слова молитвы, ушёл в свою комнату.