Доблестная шпага, или Против всех, вопреки всему
Шрифт:
На что Авраам ответил:
— Я снарядил корабль для своей страны в то время, когда она воевала с Данией, — сказал он, — и ещё большее число я снаряжу для защиты нашей веры. Моя кровь и мое золото — ваши, Сир.
— Тогда я назначу вам свидание в Карлскроне: я хочу, чтобы все корабли, имеющиеся в Швеции, собрались там.
— Мои фрегаты будут отовсюду, и пусть все узнают, на что способен человек истинной веры.
Маргарита подняла на отца умоляющие глаза.
— Позвольте мне последовать за вами, — сказала она. — Вы станете воодушевлять своим примером экипажи кораблей, набранные вами; я буду молиться за тех, кто пойдет сражаться, а ребенок увидит там издали того, с кем он больше не встретится.
Она едва стояла на ногах. Авраам поддерживал её за талию:
— Идите же, дочь моя, Бог услышит ваши молитвы, и благословит наши усилия.
Уже через несколько мгновений раздался топот лошади, скачущей галопом, что говорило о том, что Густав-Адольф был теперь далеко от белого домика. Она почувствовала как сердце сильно застучало в её груди. Авраам Каблио появился вновь, держа ребенка за руку.
— На колени, сынок, на колени, и Бог спасет короля! сказала она. — Впереди — война!
В последний раз Маргарита спала под крышей этого дома, который долгое время служил ей убежищем. На рассвете слуги, посланные её отцом, сообщили, что все уже готово к отъезду.
Кровь забурлила в жилах старого моряка при мысли о новых войнах. Он разослал гонцов по всей стране, чтобы ускорить снаряжение кораблей. Он опустошал свои ларцы, покупая вооружение, провизию. Он хотел, чтобы его корабли, корабли Авраама Каблио, были самыми боеспособными и оснащенными лучше других на флоте.
Тем временем Маргарита послала записку г-ну де ла Герш.
Из нескольких слов, сказанным Арманом-Луи накануне, она поняла, что ему надо было срочно увидеть короля. Она назначила ему свидание недалеко от Готембурга, на Карлскронской дороге.
Вскоре она расставалась с белым домиком — глаза её были полны слез, щемило сердце, давило грудь. Она понимала, что не будет уже тех счастливых дней, какие она прожила здесь. Она прощалась с любимой мебелью, с каждым деревцем, с каждым кустиком. Все наводило её здесь на приятные и веселые воспоминания. Теперь их связь была разрушена. Она уходила медленно, держа сына за руку, и все время оглядываясь.
— Все кончено! Все кончено! — горестно повторяла она.
На повороте тропинки её окликнул мужской голос. Она задрожала. Авраам Каблио был перед ней верхом на лошади в походном костюме рядом с каретой. Она отвернулась: больше не суждено ей видеть свой белый домик! Она всхлипнула и надвинула на голову длинную густую вуаль.
— Прощай! — прошептала она надломленным голосом.
Когда вскоре она выглянула из кареты, не видны были уже дома Готембурга — их скрывала холмистая местность, и белая пыльная дорога вела в глубь черного соснового леса.
22. Ловкий человек
Через час король Густав-Адольф и офицеры, созванные им в Готембург под предлогом смотра корпуса новобранцев, вышли на Карлскронскую дорогу, где к тому времени сосредоточились флот и армия в предвидении событий, которые могла ускорить война.
Арман-Луи и Магнус узнали об отъезде в то же самое время, что и о прибытии, то есть догнать его было теперь, казалось, невозможно.
— Какое это имеет значение?! — сказал Магнус. — У нас отличные свежие лошади, есть золото, хорошие шпаги, которых ничто не остановит… Поедем по следам короля, и если не настигнем его в Карлскроне, то обязательно застанем в Стокгольме.
Прискакал гонец, посланный Маргаритой к г-ну де ла Герш. Приготовления к отъезду были окончены, и, встретившись с Авраамом и его дочерью, они вместе сразу отправились вслед за королем по той же дороге, что и он.
— О, это истинный, настоящий король, — говорил Магнус. — Он терпеливо и долго хранил молчание. Сероглазый он, зеленые у него глаза или голубые, я не знаю, небеса или океаны вызывают его гнев или радость, но благородный и звучный голос его заставляет беспрекословно подчинять себе всех, а железная рука, солдатская хватка, генеральская голова и к тому же огненный взор и привычка пускать свою лошадь галопом — вот что побуждает и самых робких новобранцев очертя голову бросаться вперед в предчувствии победы. Я некоторое время служил в Польше, у короля Сигизмунда, его дяди: Густав-Адольф нас так здорово отделал, что я поклялся идти только под его знаменами. Именно в этот день шесть его эскадронов разгромили наш корпус. Я не чувствую себя от этого хуже, но вы понимаете, что это все же немного смущает.
— Черт возьми! — сказал г-н де ла Герш. — Я никогда не видел твоего героя-короля, но мне кажется почему-то, что я его знаю.
Так вот беседуя, они пересекали леса и равнины, города и поселки. Подозрительная личность, однажды замеченная Магнусом, больше не появлялась. Солнце благоприятствовало их путешествию и, бодрые телом и веселые духом, они добрались, наконец, до крепостных стен Карлскроны и увидели вокруг каменного города палаточный город, оглашаемый громыханием оружия.
— Расстанемся здесь, — сказал Авраам. — Если вы будете нуждаться в моей помощи, каждый укажет вам мой дом, где я живу. Ступайте своей дорогой!
Один прохожий указал им местопребывания короля, его резиденцию. И, пока их лошади отдыхали у трактира, где Магнус снял жилье, они воспользовались остатком дня, чтобы попасть к королю. Ворота замка осаждали толпы офицеров, дворян и слуг, повсюду стояли на постах солдаты.
Вдруг Арман-Луи вскрикнул, и, прежде чем Магнус успел понять, что тот намеревается делать, г-н де ла Герш устремился в королевские сады, окружающие его замок-резиденцию.
Невдалеке, в конце подъездной дороги, Арман-Луи только что заметил м-ль де Сувини и возле неё Жана де Верта; г-н де Парделан шел рядом с ними.
К несчастью, мудрый Магнус не ошибся в своих прогнозах: Жан де Верт прежде всех был извещен депешей императора Фердинанда о победе кардинала де Ришелье. Беженцы, которым удалось пробраться в Швецию быстрее и надежнее, чем кораблю бедного капитана Давида Жоана, сообщили ему, кроме прочего, что в момент, когда Ла-Рошель пал, г-н де ла Герш был ещё жив.
Из этого Жан де Верт заключил, что его соперник не замедлит появиться на тех же берегах, где они встретились, то есть ясно было, что Арман-Луи будет там, где окажется Адриен. Так же легко можно было предвидеть и последствия встречи двух молодых людей, влюбленных друг в друга. Довольно было обычного здравого смысла.