Добро пожаловать в Некрополь
Шрифт:
— Разрешите, товарищ подполковник?
Это Ковалёв наконец вернулся в кабинет начальника отряда.
— Входи, Филипп Андреевич. Ну, как там наше руководство?
— Здравствует!
— Бдительность усилить не призывает?
— А как же. Призывает. Но на провокации поддаваться не рекомендует.
— Эх, вынуть бы их из тёплых кабинетов — и к нам, в блиндажи… Чтобы собственными глазами поглядели на эти, так сказать, провокации!
— Согласен. Разрешите выполнять?
Они оба рассмеялись.
— Что
— А куда ему деваться? — вопросом на вопрос ответил Сурженко. — Что ты всё спрашиваешь и спрашиваешь? Кто, чёрт возьми, из нас начальник? Так что давай докладывай. Как положено по уставу. Кратко, по существу!
— Есть! — улыбнулся Ковалёв, давно досконально изучивший весёлый нрав своего командира. — Пришлют к нам человека. Сегодня же.
— Кого, если не секрет?
— Капитана Ковальчука [6] .
6
Капитан Ковальчук — главный герой романа Сергея Бортникова «Брусиловская казна». М., Вече, 2014.
— А… Иван Иваныча. Знаю такого. Мужик, что надо! Кремень!
Любая машина, появляющаяся на единственной дороге, ведущей к хутору Волчий Перевоз, летом была видна издалека. Её выдавал огромный столб пыли, поднимающийся позади движущегося транспорта.
Так было и в этот раз.
Сначала — «песчаная буря», затем — автомобиль.
За его рулём — сержант госбезопасности, справа, рядом с ним — дюжий мужчина средних лет, рано начавший седеть и лысеть. В тёмно-синих петлицах шерстяного френча цвета хаки с накладными карманами — продольный серебряный жгут, на каждом из рукавов — по три шитых серебром звезды.
— Капитан госбезопасности Ковальчук, прошу любить и жаловать!
Филипп Андреевич услужливо приоткрыл дверцу машины и козырнул:
— Заместитель начальника отряда по разведке капитан Ковалёв.
Тот — капитан, и этот — капитан. Один служит в НКВД и второй — тоже, а положеньице разное. Госбезопасность — серьёзная структура, тягаться с ней тяжело даже могущественным и влиятельным погранвойскам.
— Капитан Ковальчук. Можно просто — Иван Иванович, — скромно, без лишней помпы представился приезжий. — А где Георгий Георгиевич?
— У себя в кабинете!
— Накрывает стол?
— Так точно.
— Не откажусь с дороги, не откажусь…
— Проходите… Сюда, пожалуйста… Встречайте дорогого гостя, товарищ подполковник.
— Иван Иваныч! — как лебедь раскинул в стороны длинные руки-крылья гостеприимный хозяин. — Сколько лет, сколько зим?
— Всего-навсего два года. Если мне не изменяет память, последний раз мы встречались летом тридцать девятого. На Всесоюзном совещании.
— Так точно, Ваня, так точно. Надеюсь, мы по-прежнему на «ты»?
— Конечно, дорогой Георгий Георгиевич. Как жизнь?
— Нормально.
— А служба?
— Тоже ничего… Здешний люд нам шибко помогает. Увидят чужого или заметят что-то подозрительное, сразу сигнализируют куда надо.
— Мне нравы наших людей знакомы не понаслышке. Я местный, Жора.
— Да? Извини, не знал…
— Моя родная деревня всего в пятидесяти километрах от этих мест. Кашовка [7] , может, слыхал?
— Никак нет.
— Я слышал, — вмешался в разговор старых знакомых Филипп Андреевич. — Когда мы ездили на полигон в Повурск, то по дороге останавливались в Софьяновке и собирали грибы. А Кашовка — рядом.
7
Кашовка — деревня раньше в Голобском, теперь в Ковельском районе Волынской области Украины; Софьяновка — село в соседнем Маневичском (Маневицком) районе той же области.
— Так точно. В речке нашей купались?
— Стоходе?
— Ага.
— Нет. Не пробовал. Сентябрь уже был. Не жарко.
— Что-то стало холодать, не пора ли нам поддать? — вспомнил о своей миссии Сурженко. — Ты что будешь, Ваня?
— С удовольствием выпью грамм двести нашей полесской горилки. Если есть, конечно.
— Есть, Иван Иванович. Для тебя всё есть!
Подполковник достал из шкафа выпуклую стеклянную ёмкость времён Российской империи, до краёв наполненную мутной жидкостью, и поставил её рядом с закупоренными бутылками «казёнки». На разлив, как и полагается, определили младшего по званию.
— Ну, за что пить будем? — справившись с задачей, поинтересовался Ковалёв.
— Сначала за встречу. Потом за победу…
— Какую победу? Война ещё не началась, — вставил свои «пять копеек» Филипп Андреевич.
— Затем — за прекрасных дам, — проигнорировал его реплику Ковальчук. — Та будет последней — больше трёх не пью. А относительно войны вот что я скажу, братцы. Её не избежать. Хотим мы этого или нет. А будет война — будет и победа. Наша победа!
— После сытного обеда по закону Архимеда полагается поспать… — зевнул Сурженко.
— У нас был не обед — ужин. Поэтому спать сегодня вряд ли доведётся, — развил и углубил его мысль Ковальчук.
— Это точно! — уж больно кисло улыбнулся Ковалёв. — А может, всё-таки кемарнём немного? Сейчас — двадцать тридцать, эфир — в три часа ночи… Как по мне, вполне достаточно для того, чтобы отдохнуть после тяжёлого трудового дня.
— Нет. Я так не могу, — авторитетно возразил Иван Иванович. — Или восемь часов, или ничего.
— Восемь часов сна для пограничника роскошь, — стал на сторону своего зама по разведке Георгий Георгиевич. — Немного подремать — лучше думать будем.
— Я буду бодрствовать, а вы — как хотите. Только, перед тем как лечь спать, потрудитесь распорядиться, чтобы ровно в полночь сюда привели обоих диверсантов.
— Есть!
— На каком языке вам удобнее разговаривать: на русском или немецком?
— А вам? — подозрительно покосился на чекиста Фишер.