Добротолюбие. Том V
Шрифт:
104) Ничто так не делает сердца сокрушенным и души смиренною, как уединение разумное и молчание от всех. Ничто другое поистине так не расстроивает состояния безмолвия и не лишает его божественной помощи, как следующие главные страсти: дерзость, чревоугодие, многоглаголание и суетная забота, надмение и госпожа страстей самомнение. Кто охотно попускает себе с ними свыкаться, тот, с продолжением времени омрачаясь более и более, делается наконец совсем обуморенным. Впрочем, если он опомнится и с верою и рвением положит начало соблюдению должного, то опять улучит искомое, особенно если будет искать со смирением. Если же по нерадению хоть одна из сказанных страстей воцарится в нем, тогда и все полчище зол с пагубным неверием во главе, нападши на него, совершенно опустошат душу его, делающуюся от бесовских смятений и волнений другим некиим Вавилоном, так что последняя его бывают горша первых (Мф. 12, 45): он делается тогда яростным врагом и поносителем безмолвствующих, язык свой изощряя всегда против них, как бритву и как меч обоюдоострый.
105) Воды
106) Ничто так расслабленною, беспечною и немысленною не делает душу и ревностных подвижников, как самолюбие, сия кормилица страстей. Внушая предпочитать покой тела трудам о добродетели и предусмотрительным почитать благоразумием не отягчать себя делами произвольно, особенно удобными и небольшими потами по исполнению заповедей, оно обыкновенно отнимает у души охоту и ревность к прохождению поприща безмолвия и производит в ней сильное и непреодолимое разленение на дела.
107) Для разленившихся к исполнению заповедей и возжелавших изгнать мутное омрачение, нет лучшего и пригоднейшего врача, как нерассуждающее с верою во всем послушание. Оно есть живительное многосоставное врачевство добродетелей для тех, кои пьют его, и нож, за раз очищающий язвины ран. Предпочетший в вере и простоте действовать сим ножом паче всех других, за раз отсек все страсти и в безмолвие не только доспел, но чрез послушание и совершил его вполне, обретши Христа, и подражателем Его и рабом соделавшись и именуясь.
108) Без делания и жительства плача невозможно претерпеть вара безмолвия. Плачущий и помышляющий об ужасах, предшествующих смерти и последующих за нею, прежде чем они самым делом наступят, не может не иметь терпения и смирения, – кои суть два основания безмолвия. А без них вступивший в безмолвие будет всегда совоспитанницею своему нерадению иметь самомнение, от коих размножаются пленения и парения, ввергающие нас в расслабление. Отсюда далее дщерь нерадения – невоздержание, тело делает вялым и бессильным, а ум омраченным и ожестелым. Тогда и Иисус скрывается, народу мыслей и помыслов сущу на умном месте.
109) Вкусить мучение совести здесь или в будущем не всех удел, а одних тех, кои погрешают против веры и любви. Она, держа меч ревности и обличения обнаженным, без жалости мучит повинных. Кто противится греху и плоти, того она утешает; а кто подчиняется им, тех мучение ее преследует, пока не покаются. И если не покаются, мучение переходит с ними в другую жизнь и там продлится вовеки (перифраз, сокращенно).
110) Из всех страстей две особенно жестоки и тяжки: блуд и уныние, т. е. леность, – когда они овладевают душою и расслабляют ее. Они тесную имеют одна с другою связь и сочетание; от того с ними трудно бороться и их преодолевать, совсем же победить для нас и невозможно. Первая обилует в вожделетельной силе души, но объемлет обе части естественного нашего состава, – и душу и тело, разливая сласть свою по всем членам. Вторая, держа владычественный ум, охватывает, как плющ, всю душу и плоть, и все естество наше делает ленивым, расслабленным, как бы параличом разбитым. Отгоняются они, хотя прежде блаженного бесстрастия не побеждаются вконец, когда душа в молитве получает силу Духа Святого, которая, подав ей отраду, крепость и глубокий мир, обвеселяет ее в сердце успокоением от тиранства их. Та (блудная страсть) – начало, госпожа и царица сластей, преимущая сласть сластей, и спутница ее леность, наводящая тристатов фараоновых, суть непобедимая колесница. Чрез них привзошли к нам бедным в жизнь все страсти.
111) Начало умной молитвы есть очистительное действо или сила Духа Святого и таинственное священнодействие ума, как начало безмолвия – упразднение от всего, или беспопечение; средина – просветительная сила (Духа) и созерцание, а конец – исступление, или восторжение ума к Богу.
112) Святилище духовное есть, – прежде будущего паче ума наслаждения, – умное ума действо таинственно на жертвеннике душевном и священнодействующего, и причащающегося Агнца, в обручение Божие. Вкушать же Агнца на мысленном жертвеннике души есть не разуметь только Его или причаститься, но быть, как Агнец, по образу Его в будущем. Здесь мы имеем только словеса, а там уповаем получить самые предметы таинств.
113) Молитва в новоначальных есть, как огнь веселия, из сердца исторгающийся; а в совершенных, как свет благоухающий, внутрь его действующий. Или опять: молитва есть проповедь апостолов, действо веры, лучше же, вера непосредственная, основание упования, оживление любви, ангельское движение, сила бесплотных, дело и веселие их, Евангелие Божие, извещение сердца, надежда спасения, знамение освящения, символ святости, познание Бога, обнаружение крещения, или очищения в бане пакибытия, обручение Духа Святого, Иисусово радование, веселие души, милость Божия, знамение примирения, печать Христова, луч мысленного солнца, денница сердец, утверждение христианства, показание примирения Божия, благодать Божия, премудрость Божия, лучше же, начало самопремудрости, Божие явление, дело иноков, жительство безмолвствующих, причина безмолвия, признак ангельского жительства. И что много
114) Если бы Моисей не получил от Бога жезла силы, то не соделался бы богом фараону и не казнил бы его и Египта. Так и ум, если не будет иметь в руке силу молитвы, то не возможет сокрушить грех и противные силы.
115) Говорящие или делающие что-либо без смирения подобны строящему храмину зимою или без цемента. Опытом, разумом обрести и познать смирение есть достояние (очень) весьма немногих. Словом о нем разглагольствующие подобны измеривающим бездну. Мы же, слепые, мало нечто о сем великом свете гадающие, говорим: смирение истинное ни слов смиренных не говорит, ни видов смиренных не принимает, не нудит себя смиренно о себе мудрствовать и не поносит себя, смиряяся. Хотя все такое начатки суть, проявления и разные виды смирения, но само оно есть благодать и дар свыше. Два есть смирения, как говорят свв. отцы: почитать себя низшим всех и Богу приписывать добрые дела свои. Первое есть начало, второе конец. Тем, кои взыскивают его, предлагается иметь с разумом следующие три в себе помышления: что они грешнее всех людей, что они срамнее всех тварей, как сущие в состоянии неестественном, что они окаяннее бесов, как рабы бесов. Смиряющемуся так говорить надлежит: есть ли на свете грешники, коих грехи, не говорю, превосходили бы, но хоть равнялись бы моим? – Нет, душа моя; мы с тобою хуже всех людей, мы – земля и пепел под ногами их. – И как мне не считать себя срамнейшим всех тварей, когда они держат себя по чину естества своего, тогда как по бесчисленным беззакониям своим я стал ниже естества? Поистине звери и скоты чище меня грешного; почему я ниже всех, как до ада низвергший себя и как во аде лежащий еще прежде смерти. – Кто же не ведает и не чувствует, что грешник хуже и бесов, как раб их и подданный, уже от зде с ними во тьму кромешнюю заключенный? Воистину хуже бесов обладаемый ими; и потому с ними наследую я бездну, окаяннейший. В преисподней, в аде и бездне прежде смерти обитающий, как в самопрельщении дерзаешь называть себя праведным, сделав себя злыми делами грешником непотребным и бесом? Горе прельщению и заблуждению твоему, бесный, пес нечистый, за сие в огнь и тьму осуждаемый!
116) Духодвижная премудрость есть, по рассуждению богословов, сила умной, чистой и ангельской молитвы, коей признаком служит, если во время молитвы ум видится безвидным и ни себя, ни другого чего не представляющим даже на мгновение, будучи и от чувств отвлекаем действующим в нем светом. Ибо тогда ум делается отрешенным от всего вещественного и световидным, неизреченно во един дух с Богом сочетаваясь.
117) Есть семь разных деланий и расположений, вводящих и руководящих к этому богоданному смирению, кои взаимно входят в состав друг друга и друг от друга происходят: молчание, смиренное о себе думание, смиренное говорение, смиренное одеяние, самоуничижение, сокрушение и последность (иметь себя во всем последним). Молчание с разумом рождает смиренное о себе думание. От смиренного же о себе думания рождаются три вида смирения: смиренное говорение, смиренных и бедных одеяний ношение и самоуничижение. Сии же три вида рождают сокрушение, бывающее от попущения искушений и именуемое промыслительным обучением и от бесов смирением. Сокрушение же легко делом заставляет душу чувствовать себя сущею ниже всех и всех последнейшею, яко всеми превосходимою. Два же сии вида приносят совершенное и богодарное смирение, которое именуется силою и совершенством всех добродетелей: – и оно-то Богу приписывает добрые дела. Итак первое из всех руководств к смирению есть молчание, из которого рождается смиренное о себе думание; а это рождает три вида смирения. Три эти рождают один – сокрушение; а сокрушение рождает седьмой вид смирения – почитание себя низшим всех, которое называется промыслительным смирением. Промыслительное же смирение приносит благодарное, совершенное, непритворное, истинное смирение. Первое из этих (промыслительное) так приходит: когда человек, будучи оставлен самому себе, побежден бывает, порабощен и возгосподствован всякою страстию и помыслом, тогда, будучи побеждаем духом (вражеским) и не находя помощи ни от дел, ни от Бога и ни от чего совсем, и готов будучи пасть даже в отчаяние, смиряется он во всем, сокрушается, низшим всех себя имеет, последнейшим и рабом всех, худшим даже самых бесов, как их тиранству подлежащий и ими побеждаемый. Вот это и есть промыслительное смирение, в силу которого от Бога дается второе, высшее, которое есть Божественная сила, вседейственная и всетворная. Его ради видя себя органом божественной силы, человек ею совершает дивные Божии дела.
118) Существенное света созерцание духовное, ум немечтательный и непарительный, действо молитвы истинное, из глубины сердца непрестанно потоком исторгающееся, души воскресение и горе воспростертие, божественное ужасание и в духе исступление всецелое, и богодвижное ангельское души возбуждение обрести невозможно в нашем роде, потому что ныне в нас, по множеству искушений, господствует тиранство страстей. Уму обычно о всем таком мечтать прежде времени, так как это легкое занятие; но за это он иногда теряет и малое доброе устроение, которое дано ему Богом. Почему со многим рассуждением надлежит не искать прежде времени, что бывает в свое время, и отбрасывая то, что в руках, мечтать об ином чем. Уму естественно о вышереченном строить легкие фантазии и воображения, хотя еще не достиг того. Потому не мал страх, чтоб не лишился таковой и того, что дано, и не потерял разума, впадши в прелесть, как ставший мечтателем вместо безмолвника.