Добровольцы-интернационалисты
Шрифт:
— Что они делают? — кинулся я к Коле. — Ведь этот, же артиллерийский огонь должен обеспечивать действия нашей бригады.
— Ничего не понимаю, — пожал он плечами. — Смотри, смотри, они бьют по пустому месту, там ведь и противника нет. Может, Листер приказал.
— Не может быть. По нашему приказу артиллеристы должны начать стрелять только через десять минут.
— Ничего не понимаю, — разводил руками Коля. — У нас же снарядов с гулькин нос.
— Ты можешь приостановить, огонь? — спросил я его.
— Это не в моей власти. Но попробую уговорить.
Он вызвал по телефону командира дивизиона капитана Переса и стал умолять прекратить бесцельный
— У меня есть приказ высшего командования, и я его выполняю.
Тогда я решил рискнуть. Выхватив, у Коли, трубку, как можно строже крикнул Пересу:
— Говорит капитан Павлито. Энрике Листер приказывает прекратить огонь.
Стрельба умолкла. Мы с Колей вызвали по телефону Листера и рассказали о случившемся. Он выслушал и лаконично произнес: «Правильно сделали. Сейчас приеду».
Мы с Колей пошли на наблюдательный пункт. Но едва добрались туда, как батареи вновь открыли огонь, теперь уже перед самым наступлением пехоты. Смотрим и глазам не верим. Опять пушки бьют мимо намеченных целей. Артиллеристы из дивизиона снова делали все по-своему, всерьез думая, что, кроме их специалистов, некому подготовить необходимые данные. Кое-как остановили их. Тут-то и показал свое мастерство Коля.
По просьбе Листера он стал готовить данные для дивизиона по наблюдаемым целям. Снарядов было мало, Коля это понимал и поэтому все делал особенно тщательно. И когда артиллеристы вновь получили приказ открыть огонь, снаряды пошли точно в цель. Разрыв — замолкла пулеметная точка. Несколько залпов — и затихла вражеская батарея. Меткость Коли поразила испанских артиллеристов. Они даже растерялись. А упрямый капитан Перес уверял, что «камарада Коле просто везет».
— Держу пари, — рассердился Коля, — каждый снаряд будет рваться в радиусе не далее 100 метров от цели.
— По рукам. За каждый точный разрыв плачу сигару, — согласился командир дивизиона.
Пари состоялось. В самом худшем положении от него оказались франкисты. Они никуда не могли спрятаться от точного огня Коли-артиллериста. Все цели были поражены.
На следующее утро к нам на НП солдаты доставили небольшой ящичек сигар. В нем нашли записку:
«Признаюсь, пари проиграл. Преклоняюсь перед вашим мастерством. Если б разыгрывалось первенство мира по стрельбе из артиллерийских орудий, вы бы стали чемпионом. С искренним уважением капитан Перес».
Образцы воинской выдержки, мужества, стойкости показывал каждый из наших добровольцев. Легенды слагали испанцы о советском танкисте Поле Армане, наводившем своими смелыми рейдами ужас на противника. Поль Арман, командуя пятнадцатью танками, прорвал фашистскую оборону, уничтожил несколько сотен врагов, подавил много орудий, пулеметов, расстрелял несколько неприятельских танков. Фашисты после таких действий были вынуждены приостановить наступление. А он с открытым люком подъехал к штабу противника и с нарочитым акцентом, мешая французские и испанские слова, стал переругиваться с подполковником-фалангистом, чтобы выиграть время, пока подтянутся остальные боевые машины. Потом подал водителю сигнал: «Вперед!» — и танки принялись гусеницами утюжить фашистский штаб.
Вспоминается и такой случай. К командиру 11-й бригады немецкому коммунисту Гансу Кале для помощи в организации взаимодействия и выяснения обстановки на поле боя я был отправлен в разгар сражения под Гвадалахарой. Эта часть с приданным ей взводом танков получила задачу: прочно занять и оборонять рубеж, в центре которого находился 82-й
С высотки, где находился НП, можно было наблюдать за расположением республиканских войск, а также хорошо просматривалась и местность в районе действий противника. Мы заметили, что северо-восточнее 82-го километра занимает огневые позиции итальянская артиллерия. На нас двигались также две батальонные колонны по шоссе, они стали принимать предбоевые порядки — каждая развернулась в линию ротных колонн. Вдали показалось и несколько танков.
Командир бригады распорядился: батальонам первого и второго эшелонов быть готовыми отразить атаку. К этому времени на наблюдательном пункте появились два танкиста. Один из них был советский доброволец Баранов. Я дал ему бинокль и ознакомил с обстановкой. Он сказал, что у него на подходе рота танков, готовая вступить в бой.
Вскоре на шоссе появились итальянские танки, пошли на наши позиции. Они были уверены, что у республиканцев нет противотанковых средств. Стальные машины, беспечно двигаясь вперед, оторвались от своей пехоты. Генерал Кале заволновался, хотя его бойцы уже не раз участвовали в сражении с танками.
— А как вы думаете, Павлито, наши танки встретят их или нет? У нас в батальоне нет противотанковых средств, и люди могут дрогнуть?
— Танкисты Баранова не подведут, — уверил его я.
За машинами противника развернулись в цепь два итальянских батальона. Кале отдал распоряжение командиру артгруппы открыть сосредоточенный огонь трех батарей по наступающей пехоте. Я насчитал более двадцати вражеских танков. А где наши? Вовремя выйдут или нет? Видят ли они наступающих на нас?
Расстояние между линией обороны республиканцев и первой наступающей пехотной цепью становилось все меньше и меньше. Итальянцы перешли на ускоренный шаг, ведя огонь с ходу. Впереди каждой роты бежал офицер с поднятым облаженным, клинком. Вражеская артиллерия перенесла огонь в глубину нашей обороны, не забыв напоследок прихватить и наш наблюдательный пункт. Послышались крики, стоны. Один снаряд разорвался совсем близко от нас.
Ганс Кале, стряхивая с себя землю, проговорил:
— Да, Павлито, так могут и убить.
Я посмотрел на него:
— На войне все может быть.
Развеялись пыль и дым — и мы увидели, что итальянцы в беспорядке бегут назад, а наши танкисты пулеметным огнем на ходу расстреливают их.
Мне рассказали, как погиб стойкий антифашист механик-водитель Фриц. Прямым попаданием снаряда была подбита его машина. Легко раненный, он лег под танк и не подпускал к нему врага. Остальные члены экипажа погибли. Вторым снарядом Фрицу оторвало ногу. Истекая кровью, он отстреливался до последнего патрона.
Мы выиграли этот бой. Не многим итальянцам из двух наступающих батальонов удалось вернуться назад: большинство было уничтожено, а часть взята в плен.
Я пробыл в бригаде Ганса Кале несколько дней. А собираясь назад, в бригаду Листера, встретился со своим другом — артиллеристом Николаем Гурьевым.
— Сходим к моему командиру Воронову на чаепитие, — пригласил он.
— Согласен.
Я давно соскучился по чашке хорошего, крепкого чая. Вечером, часов в десять, мы подъехали к утопающему в зелени зданию, где жил доброволец, советник Николай Николаевич Воронов, в будущем Главный маршал артиллерии Советской Армии. Дверь нам открыла высокая стройная блондинка в очках. Тася — так звали девушку — знала Колю и очень обрадовалась его приходу. Девушка принялась собирать на стол, а Коля помогал ей.