Добровольцы, шаг вперед!
Шрифт:
– Тупицын в воздухе!
Фамилия летчика генералу ни о чем не говорила. Он знал наперечет всех асов фронта, но о Тупицыне не слыхал. Кто это еще такой? Вместе с другими командирами штаба Дагаев подошел к окну.
Кузовиткин, который, казалось, не терялся ни при каких обстоятельствах, на этот раз, увидев генерала, смутился.
– Ай-ай-ай! Ай-ай-ай!
– пробормотал он и выскользнул на улицу.
– Что случилось?
– спросил генерал у начальника Штаба полка.
Капитан Чухно, конечно, отлично знал, кто такой Тупицын, и даже догадывался, почему именно сейчас тот оказался в воздухе. Но, чтобы как-то замять это ЧП, сказал, стараясь быть внешне спокойным:
– Сейчас выясню, - и тоже вышел на заснеженный двор.
Над деревней кружил самолет У-2, принадлежность которого мог бы в полку определить каждый. Все машины у нас были на лыжах, а эта, командирская, - еще на колесах. То есть нелетающая. Самолет командира обслуживал механик Валентин Тупицын. По "ногам" и узнали, кто находится в воздухе.
Командир полка, естественно, начал метать громы и молнии, когда ему доложили о случившемся. Вспыльчивый по складу характера, он не находил себе места в тесной землянке. Его, казалось, раздражал не столько сам факт самовольного взлета, сколько то, что случилось это не ко времени, когда в полк прибыл высокий гость - начальник штаба воздушной армии.
В землянку вошли капитан Дозмаров и старший лейтенант Кричевский, вызванные Еренковым чуть ли не по тревоге.
– Прибыли по вашему приказанию, - доложил капитан.
– Видели?
– комполка показал рукой на потолок, что должно было, видимо, означать небо и Тупицына.
– Мальчишка!
Дозмаров и Кричевский понимали, конечно, состояние командира, но не могли уяснить, зачем они-то понадобились.
– Сейчас же вылетайте и посадите этого негодяя! По-са-ди-те!
Самолет виражил над деревней с какой-то особой лихостью и удалью. Или мне только так казалось? Ведь можно же было, наверное, почувствовать, что управляет самолетом новичок. Хотя летчик и старался не допускать нарушений наставления по производству полетов. Не снижался до недозволенной высоты, держался своей зоны и не рвал мотор на форсаже.
Механик самолета комэска-1 сержант Бояркин не удивился внезапному появлению командира эскадрильи на стоянке. Не только он - все на аэродроме уже знали или догадывались, куда полетят сейчас Дозмаров и Кричевский.
– Товарищ капитан, самолет к вылету готов, - доложил Бояркин.
Пара самолетов поднялась в воздух и, не строя традиционной "коробочки", направилась прямо в зону, где Тупицын продолжал демонстрировать свое искусство пилотажа.
Валентин заметил их еще на взлете. Но не догадался, что взлетают его преследователи. Когда же они подошли совсем близко, понял: "Все, отлетался". Попробовал было подняться выше и скрыться в облаках, но не успел. Дозмаров подошел к нему слева и жестами стал объяснять, что надо немедленно садиться. Кричевский прижал справа. Так и повели они Тупицына на аэродром.
* * *
Валька, Валька, Валентин Иванович, друг ты мой закадычный. Твой переход в летный состав мог, конечно, быть иным. Ты продолжал бы гонять на стоянке мотор командирского самолета и изводить начальство рапортами. Один отказ, второй, третий... А там, глядишь, и надоело бы отказывать. К. концу войны, возможно, ты стал бы летчиком. Но у тебя не такой характер.
Помню, как мы с тобой ехали из Москвы в ЗАП. У тебя уже тогда была заветная мечта: "Пока - механик, а буду обязательно летчиком!" - говорил ты мне. Я тоже мечтал о своем месте в летном строю. На том мы и сошлись, стали друзьями.
Посадка у Тупицына получилась не блестящей, но, в общем-то, неплохой. Посадил самолету Т. Подошел к командиру полка и четко доложил:
– Товарищ майор, машина опробована на земле и в воздухе!
Майор Еренков не смог сдержаться и сорвался на крик:
– Пятнадцать суток ареста! За самовольничанье!
Вальку под конвоем отправили на гауптвахту, под которую ради такого случая отвели одну из землянок.
Генералу Дагаеву не довелось увидеть всех подробностей этого ЧП. Да вряд ли он к тому и стремился. Узнал только, что механик самовольно поднялся на самолете в воздух и что за дерзкий поступок командир полка посадил нарушителя под арест. Прилетел в расположение армии, доложил командующему о случившемся.
– Вот это новость!
– возмутился Михаил Михайлович Громов.
– Надо бы посмотреть на этого ухаря.
Дней через пять за Валькой прислали из штаба армии самолет. Привезли к командующему. Тупицын вошел в кабинет и, смело, без тени смущения глядя в глаза Михаилу Михайловичу, отчеканил:
– Сержант Тупицын по вашему вызову прибыл!
Генерал Громов, знаменитый Громов, не сразу нашелся что сказать. Видывал сорванцов, но такого, пожалуй, впервые.
– Ты что же, братец, воинскую дисциплину нарушаешь?
– спросил он наконец.
– Я летать хочу, товарищ генерал. А мне не дают.
– Но ведь, чтобы поднять самолет в воздух, надо быть...
– А я летчик. Механиком стал случайно. Ведь я же... хотел доказать...
– В армии есть порядок, дисциплина, их никому нарушать не позволено. Разве ты не знаешь, как надо было поступить?
– Я писал несколько рапортов, чтобы меня перевели в летный состав.
– Кому?
– Командиру полка.
– По инстанции мог бы и ко мне обратиться.
– Не дошурупил, товарищ генерал.
– Так вот, чтобы у тебя все "шурупы" были завернуты до конца, подумай хорошенько о своем поведении. Время, кстати, у тебя на это есть. Сколько суток еще сидеть на "губе"?
– Десять, товарищ генерал.
– То-то, - как бы подытожил командующий и заключил: - Я не имею права отменять наказание, наложенное на тебя командиром полка. А отбудешь гауптвахту - приезжай сюда. Отправим тебя в УТАП, учебно-тренировочный полк. Будешь летать.
Вскоре о таком повороте событий знал уже весь летно-технический состав. По-разному говорили об этом. Иные считали, что Вальке просто повезло, что о его выходке узнал не кто иной, как сам Михаил Михайлович Громов. Другие пытались поскорее замять этот случай. Только я не находил себе покоя. Повторить такое, конечно, не удастся. А как быть? Ведь вместе с Валькой писали рапорты о переводе в летный состав, вместе с ним обдумывали всякие варианты. И даже тот, ставший чрезвычайным происшествием. В конце концов нас обоих должны были поставить туда, где мы могли принести больше пользы. Мне доверяли уже быть оперативным дежурным во время вылетов полка на боевые задания. Иногда даже разрешали перегнать чей-либо самолет с одного аэродрома на другой.
Накануне отправки Тупицына в УТАП я был за оперативного дежурного; в землянке, где я находился, часто появлялись и начальник штаба, и командир полка.
Хотел завести с ними разговор, да обстановка не позволяла.
Но вот закончились полеты. В землянке оперативного дежурного остались только капитан Чухно и майор Еренков.
– Ну вот, отправим завтра Тупицына, и гора с плеч, - с облегчением сказал командир полка и взглянул в мою сторону.
– А ты? Тоже, наверно, думаешь...
– Что ж мне остается, - пробормотал я.
– Не одному же Тупицыну...