Добровольный Плен
Шрифт:
ЛАВ 1
Ева
— Что с лицом? — спрашивает Ирка, проходя в комнату, стуча рукой по фену, который, как всегда, трещит.
— Вот, — вытягиваю перед ней новое платье, которое похоже на безразмерную тряпочку.
— Ого! Что это с ним?
— Постирала в машинке, — бурчу, откидывая его на кровать. Теперь у меня есть в чем мыть полы в день дежурства.
— Надо было вручную, — вздыхает Иришка. — Ну а что ты хотела от платья за четыреста рублей?
—
— Ну, хочешь, дам тебе свой голубой сарафан? н все равно меня полнит.
— Нет, тебе его подарил Ванька, увидит меня в нем — обидится.
— Я тебя умоляю! — усмехается подруга, пытаясь уложить феном непослушные волосы. — Он уже не помнит, что мне дарил. А на шмотки вообще внимания не обращает. Ему главное, что под ними, — подмигивает она мне и хмурится, когда у нее не получается ровно завить кончии каре.
— Ладно, давай, — открываю шкаф и вынимаю сарафан.
Скидываю длинную футболку, надеваю бюстгальтер без лямок, который теперь обязательно будет сползать, поскольку я не угадала с размером, а мерить белье на рынке неудобно.
— Кстати, когда ты вчера после работы отрубилась, звонила мама Вера и приглашала нас на обед в эти выходные. Она собирает всех своих воспитанников.
Киваю Иришке, не показывая, что не очень рада приглашению — не сложилось у нас с мамой Верой.
— Я буду работать, — выдыхаю.
— Что, и в эти выходные тоже? — удивляется Ирка и дует феном мне в лицо. — Можно же подмениться или отпроситься?
— Нет, нельзя. Я на испытательном сроке, — выхватываю у Иришки фен и дую на нее, портя ей прическу.
— Ах ты! — подруга выхватывает у меня фен, не удерживает его, и он с грохотом падает на пол и разлетается на части. — Пипец! Доигрались!
— Да ладно, oн и так еле работал, не сегодня так завтра
сам бы сдох, — говорю, собирая осколки, но подруга реально расстроена. — С зарплаты куплю новый.
— Ой, иди ты, миллионерша нашлась… Придется у Ваньки просить, — цоает языком Ирка, садясь за наш импровизированный туалетный столик, а по совместительству комод, на котoрый мы поставили зеркало. Комнаты в oбщаге маленькие, но нам повезло, что мы живем вдвоем.
— Ир, у меня испытательный срок в «Милане» ты знаешь, что это очень хорошее место. Зарплата такая же, но чаевые… — мечтательно заявляю, собирая волoсы в высокий хвост.
— Конечно, туда ходит вся элита. Ты цены там видела?! Какой-то салат стоит как мои туфли!
— Поверь — дороже! — усмехаюсь, посматривая на китайские «лабутены».
— Вот ты мне скажи, — начиная красить ресницы, спрашивает подруга, — они что, еду из золота делают? За один обед там ненормальные отваливают всю мою зарплату!
— Почему нет? — выхватываю у нее из рук тушь и быстро подкрашиваю ресницы. — Если люди могут себе позволить. И мы с тобой тоже будем ходить в такие рестораны, и когда-нибудь эти деньги будут казаться нам карманной мелочью. Вот увидишь, выучимся, найдем хорошую работу, а потом откроем с тобой кафетерий.
Да, я наивная мечтательница, а Ирка реалистка, и скептически относится к моим мечтам. Но я верю, главное — визуализировать свою идеальную счастливую богатую жизнь, и она настанет.
— Ага, в следующей жизни, — фыркает Ирка, забирая у меня тушь. — Ну, или если ты подцепишь стареющего миллионера, выйдешь за него замуж, а через год-другой он уйдет в мир иной, оставив тебе наследство.
— На меня стареющий миллиоер не посмотрит, так что у тебя больше шансов, — усмехаюсь, поправляя ее идеально гладкие шелковые волосы. Облепиховый бальзам за сто рублей творит чудеса, не зря мнe его в магазине кассирша расхваливала. — Все, я побежала, — подхватываю маленькую сумочку, надеваю босоноки и выбегаю за дверь.
— Униформу забыла! — кричит мне Ирка. Забегаю назад и хватаю пакет. — Принесешь мне ещё чего-нибудь вкусненького?
— Да, если что-нибудь останется.
— То есть ты приносишь объедки со столов?
— Почему объедки? Это то, к чему вообще не притрагивались!
Вновь выбегаю в коридор, киваю Светке, которая сегодня дежурит — намывает полы, а по факту просто размазывает грязь, не меняя воду. Спускаюсь вниз и мчусь к метро. Главное — не опаздывать, я должна задержаться в этом ресторане, и жизнь станет лучше.
***
Через неделю мне исполнится девятнадцать лет. Но на свой праздник я никого не жду, поскольку у меня никого нет. Ира — моя сестра. Не по крови, но все равно родная. Родителей у нас нет. И если Ирка ещё смутно помнит свою мать наркоманку, то я в детдоме с шести месяцев. Нам, можно сказать, повезло — в шесть лет нас с Иркой забрали в «Город детства». Это ебольшой поселок, построенный на пожертвования и спонсорскую помощь. На небольшой улице построили дома, в которых жили семьи. Два опекуна, семейная пара — чаще с собственными детьми — и ещё семь-восемь приемных. Все дети были разных возрастов, но поскольку мы с Иркой были неразлучны, нас взяли в один дом.
С мамой Верой у меня как-то сразу не заладилось. Может, потому что у нее были любимчики, и дети, к которым она относилась равнодушно? Я прекрасно понимала, что в детском доме будет гораздо хуже, а там хоть какая-то видимость семьи, и поэтому е обижалась на опекунов. Меня не били, не ругали, я была очень исполнительная тихоня.
Пока была маленькая, отчаянно хотела внимания и стать любимчиком. Я видела, с какой любовью и гордостью мама Вера говорила с Иркой, как гордилась ее достижениями в гимнастике, как гладила ее по гoловке и в первую очередь давала конфеты и шоколад, которым нас почти не баловали. Как всегда брала ее за руку, когда мы куда-то шли, и желала спокойной ночи, целуя в волосы. И мне хотелось тогo же самого. Любви, заботы и ласки.