Добрые боги

Годвер Екатерина

– Пятьдесят лет назад она не была старухой, – сказал Вархен; в голосе его появилась странная нотка.

– Неужели… – Ханбей осёкся, не зная, как продолжить. Ему никогда прежде не приходило в голову, что в войске графа Лусара могли быть женщины, или что кто-то мог уцелеть.

– В конце войны она перешла на сторону короля – поэтому ей позволено жить здесь, – мрачно объяснил Вархен. – Были и другие, но давно перемёрли от старости... Ложма – сильная чародейка. Так что ещё скрипит. По правде, я ей давно уж обязан… Но всё как-то

не было случая отблагодарить: обстоятельства, вроде как, не складывались… Что смешного?!

– Ничего, ровным счётом. – Ханбей поспешно стёр с лица ухмылку.

Насколько бы ему ни было плохо, невозможно было не заметить – «обстоятельства» таковы, что Вархен старой ведьмы просто-напросто боится. Настолько, что даже приближаться к её жилищу ближе, чем на два шага, не хочет, и, того гляди, начнёт осенять себя защитными знаками и раскланиваться на все стороны света.

– Ложма та ещё сварливая карга, – пробормотал Вархен. – А ученица хороша… Хотя наверняка из того же теста штучка. Как будто я её уже где-то встречал… Но где?

Ханбей хотел сказать, что у него возникло то же чувство, но не успел – ученица Ложмы крикнула, что та велит ему зайти.

Он никогда не доверял колдовству, а старуха всем своим видом напоминала о сказках про о лесных ведьм, пожиравших заблудившихся детей; но терять ему было нечего, так что он без страха вошёл внутрь. В лачуге было настолько темно, что почти ничего не видно; пахло гнилью и старостью. Колдунья дала ему выпить маленькую чашку какой-то солоноватой и горькой, чуть тёплой воды и велела лечь на лавку; затем сунула ему под нос остро пахнущую травами тряпицу, отчего он сразу провалился в глубокий сон.

***

Проснулся он, чувствуя себя намного лучше, чем накануне: лихорадка прошла, туго забинтованное плечо почти не болело.

В лачуге стояла всё такая же темнота и затхлый запах, никого из людей не было, так что он встал и вышел вон.

Оказавшись снаружи, Ханбей понял, что проспал, по меньшей мере, больше половины суток. Ярко светило полуденное солнце. Вархен, раздетый по пояс, копал под сосной яму, неумело орудуя окованной железом деревянной лопатой. Старуха, устроившись на пне, наблюдала за ним. Ученица стояла рядом.

Ханбей почувствовал себя совершенно здоровым, когда она улыбнулась ему.

– Как вы себя чувствуете?

– Лучше. Спасибо, – после неловкой паузы добавил он, неуверенный, к кому обращается – к старухе, к девушке или к Вархену, который разглядывал его с явным подозрением: не иначе как выискивал следы старухиных зубов.

– Это хорошо, господин Шимек. – Девушка кивнула, будто и не ожидала другого ответа. – Идёмте: я отведу вас к ручью.

Он послушно пошёл за ней.

– Кого-то вы мне напоминаете… У вас в Шевлуге, случаем, нет сестры? – неуверенно спросил он.

– У меня нет единокровных сестёр: только брат, – ответила она с улыбкой. – А у вас, господина Шимек?

– Были, но умерли. Как и братья, – со вздохом сказал Ханбей: ему пришло в голову, что она могла быть похожа на одну из его сестрёнок, если б те выросли – за годы, прошедшие с их смерти, он почти забыл, как они выглядели и какими были.

У ручья он умылся и с удовольствием напился прохладной чистой воды, там же и перекусил куском сухой лепёшки, которая нашлась у девушки. Не без удивления он понял, что «лес мертвецов» больше не кажется ему жутким: лес как лес.

Когда они вернулись к лачуге, Вархен уже вылезал из ямы:

– Собирайся и уходим. Надо спешить.

Ханбей оглянулся в поисках вещей, но не нашёл их. Мгновением позже девушка появилась у него из-за спины, сжимая в одной руке мешок Вархена, в другой две ветхих, но почти приличных на вид куртки.

– Я подумала, это вам пригодится, если вы собираетесь войти в город незамеченными.

Ханбей принял подарок, запретив себе задумываться, кому раньше принадлежала эта одежда.

– Куда же ты так торопишься, Солк? – спросила старуха у Вархена. – Нешто старый козёл наконец собрался помереть?

– Его Величество Рошбан всё ещё здравствует, – сухо сказал Вархен. – А тебе есть до него дело?

– Когда тебе восемь десятков и ты ходишь под себя, всё равно, на чём сидеть – на пне или на троне, – со скрипучим смехом ответила старуха. – Но, Солк, веришь, нет – я хочу его пережить. Маленькая месть за всех, кого я здесь закопала в ту пору, когда ещё могла управиться с лопатой. А могла я уж получше тебя, поверь.

– Верю. – Вархен отряхнул руки и натянул рубаху. – И в то, и в другое. Но тогда зачем, скажи на милость, тебе тут могила – свалиться в неё и ноги поломать?

Запоздало Ханбей понял, что за яму копал Вархен, и по спине у него пробежали мурашки.

– Надеяться следует на лучшее, но готовиться к худшему: заруби себе это на носу, Солк Вархен – и тогда ты реже будешь попадать в неприятности. – Старуха, кряхтя, встала, опершись на клюку. – Прощай.

– Прощай, – кивнул ей Вархен.

Девушка проводила их на полста шагов, затем отправилась назад. Уходя, Вархен дважды обернулся.

– Похоже, в следующий раз ты поедешь сюда более охотно, – не удержался Ханбей. – Как её хоть зовут?

– Спрашивал: не ответила… Но это пока. Правда ведь красотка! – весело сказал Вархен. Он был весьма доволен собой и пребывал в благостном расположении духа. – А тебе такие не нравятся? Чем хорош Вертлек – там в красном квартале есть женщины на любой вкус: надо только знать, в какую дверь стучаться. Хочешь, как закончим с делом, покажу пару мест?

«Полиции покажешь».
– Ханбей вместо ответа ограничился неопределённым мычанием. На душе у него сделалось совсем скверно.

Вархен вдруг нахмурился, сбросил с плеча мешок и тщательно ощупал.