Дочь Эрлик Хана
Шрифт:
Ничего не ответив, Гордон взял золотой кувшин с кумысом и мощными глотками осушил его за один раз, отчего у любого другого человека тотчас помутилось бы в голове. Но Гордон слишком долго жил, как кочевник, и любой самый жгучий кумыс был для него привычен, как вода.
— Итак, я стала принцессой, женой кашмирского принца, — продолжала она. — И тут я узнала глубины человеческого свинства, и это знание досталось мне слишком дорогой ценой. Он был грязной скотиной, и я сбежала от него в Индию, и один англичанин защитил меня, когда головорезы моего мужа собирались отвезти меня обратно к нему. Но этот негодяй все еще предлагает огромные деньги тому, кто доставит меня к нему живой, и тогда он успокоит свое уязвленное
— Понятно, — сквозь зубы пробормотал Гордон. — До меня доходили кое-какие слухи об этом.
На его лицо набежала тень, и, хотя он даже не нахмурился, в его глазах появилось что-то зловещее.
— Этот опыт и вызвал у меня окончательное отвращение к жизни, — с горечью сказала Ясмина, — к той жизни, которую я знала. Но я вспомнила, что мой отец был жрецом в Иолгане, он покинул город ради любви к одной чужестранке. Иолган я помнила по рассказам отца, хотя я тогда была совсем маленькой, и во мне зрело огромное желание покинуть мир и прийти сюда, чтобы обрести свою душу. Все боги, которых я знала, доказали мне свою ничтожность. Теперь передо мной зажегся знак Эрлика. — Ясмина слегка раздвинула складки одежды и показала Гордону напоминающий звезду талисман, висевший у нее на груди. — Я пришла в Иолган, как ты уже знаешь, потому что именно ты и привел меня сюда, под видом киргизки с Иссык-Куля. Люди помнили моего отца и, хотя они и считали его предателем, все же приняли меня, главным образом из-за того, что есть одна старая легенда, которая рассказывает о женщине-богине со звездой на груди. Они приняли меня как воплотившуюся в дочь Эрлик-хана богиню. Когда ты ушел обратно, первое время я была всем довольна. Люди поклонялись мне с такой искренностью, которую я никогда не видела в том прежнем мире. Их странные ритуалы были необычными, но завораживающими. Сначала я воспринимала только их внешнюю сторону. Затем я начала проникать все глубже в суть их мистерий…
Ясмина замолчала, и Гордон вновь увидел в ее глазах страх. Он молчал, терпеливо дожидаясь, когда она продолжит свой рассказ. Ясмина взглянула на него и, вздохнув, опустила голову.
— Я мечтала о спокойном уединении, — наконец с трудом произнесла она, не глядя на Гордона. — Я думала, что этот город населяют мистики и философы, но оказалось, что это логово безумцев, отрицающих все, кроме дьявола. Это не мистика, это черный шаманизм, отвратительный и мерзкий, как те тундры, которые породили его. Я увидела то, что привело меня в ужас. Да, я, Ясмина, никогда не ведавшая страха, теперь по-настоящему узнала, что это такое, и научил меня ему Йогок, верховный жрец. Ты знаешь его и, прежде чем покинуть Иолган, предостерегал меня, но тогда я не обратила на твои слова особого внимания. Он ненавидит меня. Он знает, что я не богиня, но боится моей власти над людьми. Он давно убил бы меня, если бы осмелился.
Я страшно измучилась. Эрлик-хан и его дьяволы оказались такой же иллюзией, как и боги Индии или Запада. Я не нашла здесь истинного пути, который искала, и теперь испытываю лишь безумное желание вернуться в тот мир, который покинула. Аль-Борак, я хочу вернуться обратно в Дели. По ночам мне грезятся шум и запахи улиц и базаров. Я наполовину индианка, и моя индийская кровь зовет меня. Как же я была глупа! Передо мной была вся жизнь, а я отвергла ее. Неужели я слишком поздно это поняла?
— Совсем не поздно, — спокойно сказал Гордон. — Конечно, надо вернуться. Ты вернешься и все забудешь.
— Нет! — с горечью воскликнула она. — Это невозможно. Боги Иолгана должны оставаться в Иолгане навсегда. Если хоть кто-нибудь исчезнет, люди уверены, что город должен погибнуть. Йогок был бы и рад, чтобы я исчезла, но он боится гнева людей, поэтому ни за что не решится ни убить меня, ни помочь мне убежать. Я знаю только одного человека, который мог бы помочь мне, поэтому
— Я не получил ни письма, ни талисмана, — покачал головой Гордон. — А сюда я попал, преследуя парочку негодяев, которых я вел через страну узбеков и которые по непонятным причинам убили моего слугу Ахмеда и сбежали от меня. Как бы то ни было, но теперь они в Иолгане.
— Белые люди? — изумленно спросила Ясмина. — Это невозможно! Они никогда не смогли бы пройти через земли диких кочевников…
— Есть только один ключ к разгадке этой головоломки, — прервал он ее. — Каким-то образом твое письмо попало к ним в руки, и они использовали твою звезду, чтобы пройти по этим землям. Но они не собираются спасать тебя, потому что как только они пришли в долину, то сразу же вступили в контакт с Йогоком. Тут я могу предположить только одно — они собираются похитить тебя, чтобы продать твоему бывшему мужу.
Ясмина резко выпрямилась, ее руки судорожно вцепились в край дивана, так что костяшки пальцев побелели. В глазах ее вспыхнул огонь ярости, и она чем-то напомнила кобру, готовящуюся к прыжку. Гордону же в это мгновение она показалась особенно прекрасной.
— Опять к этой свинье? Опять к этим грязным псам, увивавшимся вокруг меня? Да стоит мне только сказать хоть слово людям Иолгана, как они разорвут этих негодяев на куски!
— Тогда ты сама себя выдашь, — покачал головой Гордон. — Люди, может быть, и убьют иноземцев, может быть, даже убьют Йогока, но они узнают, что ты пыталась сбежать из Иолгана. Ведь, наверное, и сейчас с тебя не спускают глаз — ты у всех на виду.
— Да, бритоголовые шпионят за мной повсюду, за исключением этого этажа. Отсюда вниз ведет единственная лестница, которая постоянно охраняется. Но здесь я свободна.
— Лестница охраняется стражником, который все время спит, — заметил Гордон. — А ты не думаешь, что когда люди узнают, что ты хотела сбежать из Иолгана, они отнимут у тебя последнюю свободу и запрут тебя в келье до конца твоих дней? Люди ведь очень трепетно относятся к своим божествам.
Ясмина нахмурилась и несколько мгновений молча размышляла, затем взглянула на Гордона.
— И что же тогда делать? — спросила она, и в глазах ее вновь мелькнул страх.
— Не знаю. Пока не знаю, — задумчиво ответил Гордон. — Здесь недалеко в горах у меня спрятана сотня туркменских головорезов, но сейчас от них толку мало. Их слишком немного, чтобы устроить здесь хорошее сражение, и они почти уверены, что их обнаружат завтра же, если не раньше, поэтому напуганы до полусмерти. Я привел их с собой сюда, и я обязан их вывести отсюда — по крайней мере хоть часть. Сюда я пришел, чтобы убить тех двух англичан, Ормонда и Пемброука, но с этим можно подождать. Сначала надо вывести отсюда тебя, но для этого мне нужно узнать, где сейчас Йогок и англичане. Есть хоть один человек в Иолгане, которому ты можешь доверять?
— Любой человек в Иолгане отдал бы за меня жизнь, но они ни за что не отпустят меня. Нет, я не могу довериться никому из них.
— Ты сказала, что на этот этаж ведет единственная лестница?
— Да. Храм построен у горы, поэтому галереи и коридоры нижних этажей выходят прямо внутрь горы. Но это самый высокий этаж, и он оставлен исключительно для меня. Отсюда нет другого выхода, кроме той лестницы, ведущей прямо в храм, в котором кишмя кишат монахи. У меня тут ночью только одна служанка, но сейчас она спит в комнате неподалеку от этой, как всегда одурманенная гашишем.