Дочь Галилея
Шрифт:
В письме одному из своих друзей во Флоренцию Галилей жаловался:
«Вы прочитали мои сочинения, из которых, конечно же, поняли, каковы были истинные и настоящие мотивы, вызвавшие, под ложной маской религии, эту войну против меня. И теперь сие постоянно ограничивает и урезает меня во всех направлениях, так что никто не может ко мне приехать, да и сам я не могу отсюда никуда выбраться, я даже не могу защищать себя; был выпущен специальный приказ всем инквизиторам - не допускать переиздания моих работ, даже тех, что были изданы много лет назад, и не давать разрешения ни на какие новые труды, которые я мог бы издать… самый категорический и общий приказ, я бы сказал, против omnia edita et edenda[92]; так что мне остается только умереть в
Друг Галилея, фра Фульгендзо Микандзо, богослов Венецианской республики, надеялся, что он сможет обойти предупреждения понтифика и издать «Две новые науки» в более либеральной атмосфере Венеции. Но вскоре, в предварительной беседе с инквизитором Венеции, фра Микандзо обнаружил, что здесь Галилея ждут те же препятствия, что и в любой другой области Италии: даже «Символ веры» или «Отче наш» будут запрещены к изданию, если об их публикации попросит Галилей.
Портрет Галилея, гравюра работы Франческо Зукки.
Институт и Музей истории науки, Флоренция
Поняв это, сторонники ученого решили выпустить новую книгу за границей. Им нужно было найти издателя и того, кто сможет перевести «Две новые науки». Элиа Диодати, родившийся в Женеве, а теперь живший в Париже, сперва надеялся, что это можно будет сделать во Франции, в Лионе, на родине отдаленного родственника ученого, Роберто Галилея, весьма делового человека, который помогал ему вести переписку с единомышленниками. Однако вскоре, в 1635 г., Галилей получил другое предложение об издании книги - от итальянского инженера, работавшего на императора Священной Римской империи германской нации и крайне заинтересованного в издании работы в Германии. Великий герцог Фердинандо добровольно помог им в осуществлении этого плана, попросив своего брата, князя Маттиа, который как раз отправлялся в Германию с военной миссией, передать из рук в руки фрагмент перевезенной контрабандой рукописи знакомому Галилея. Увы, отец Кристофер Шайнер, астроном-иезуит, ранее известный как «Апеллес», к этому времени уже вернулся в Германию и активно насаждал там настроения против Галилея, что сделало получение разрешения на публикацию книги в этой стране невозможным.
После сложных и долгих интриг Диодати свел Галилея с голландским издателем, Луисом Эльзевиром, который посетил ученого в Иль-Джойелло в мае 1636 г., чтобы заключить соглашение. (Хотя Галилею официально было запрещено принимать посетителей, Эльзевир оказался среди немногочисленных иностранных гостей, добравшихся до его виллы; среди них были также философ Томас Гоббс, который перевел «Диалоги» на английский язык, и поэт Джон Мильтон[94].) В Венеции фра Микандзо, который знал обоих участников предполагаемого издательского контракта, вызвался послужить посредником между Арчетри и Голландией; это дало старому богослову возможность с наслаждением читать «Две новые науки» по мере того, как очередная завершенная часть попадала ему в руки.
«Я вижу, что Вы взяли на себя беспокойство переписать это собственной рукой, - однажды с удивлением отметил фра Микандзо, получив следующую часть страниц, - и не понимаю, как Вам сие удается, потому как мне представляется абсолютно невозможным»[95].
В процессе уточнения основной темы Галилей также расширял содержание книги, включая в нее разделы, которые могли показаться не имеющими отношения к сюжету. В конце концов, кто знал, когда еще ему представится возможность опубликовать новый труд?
В декабре 1636 г., завершая день четвертый «Двух новых наук», Галилей обещал: «Я пришлю Вам как можно скорее этот трактат о снарядах, а также приложение [объемом 25 страниц] о некоторых опытах с определенными выводами по поводу центров тяжести твердых тел, сделанными мной в возрасте 22 лет, после двух лет изучения геометрии, потому что хорошо бы, чтобы это не потерялось»[96].
В июне 1637 г. Галилей присылает последние
Джон Мильтон посещает Галилея в Иль-Джойелло.
Институт и Музей истории науки, Флоренция
В безопасной протестантской стране голландский издатель не боялся никаких грозных мер со стороны Римской Инквизиции. Однако Галилей оставался в уязвимом положении в Арчетри и потому до последнего момента делал вид, что понятия ни о чем не имеет. Даже в посвящении французскому послу Франсуа де Ноаю он выражает притворное удивление тем, как рукопись нашла дорогу к иностранному печатному станку. В предисловии, датированном 6 марта 1638 г., Галилей писал:
«Я признаю сие результатом великодушного расположения Вашего Превосходительства, которое Вы проявляете к этой моей работе, вопреки тому, что сам я, как Вам известно, будучи в смущении и испуге, из-за злой судьбы, постигшей другие мои работы, решил больше не появляться на публике со своими трудами. Но дабы они не оставались совершенно похороненными, меня убедили послать копии рукописи в некоторые места, чтобы она была известна, по крайней мере, тем, кто разбирается в предметах, о коих я берусь судить. И, выбрав как самое лучшее возможность передать рукопись в руки Вашего Превосходительства, я чувствовал уверенность, что Вы, из особого пристрастия ко мне, возьмете на себя миссию сохранить мои исследования и труды. Поэтому, когда Вы проезжали через наши края, на обратном пути из своего римского посольства, мне выпала привилегия приветствовать Вас лично (как ранее я Вас часто приветствовал в письмах), и мне представился случай передать Вам имевшийся у меня на тот момент экземпляр рукописи этих двух работ. Вы милостиво проявили радость получить их, равно как и желание надежно сохранить их и поделиться ими во Франции с Вашими друзьями, сведущими в этих науках, чтобы продемонстрировать им: хотя я и храню молчание, из этого не следует, что моя жизнь проходит в полнейшей праздности.
Позднее я приготовил еще несколько копий, чтобы послать их в Германию, Фландрию, Англию, Испанию и, вероятно, в некоторые места в Италии, когда вдруг обнаружил, что Эльзевиры занимаются изданием этой моей работы, и я, вследствие этого, решил сделать сие посвящение и выслал им немедленно свои соображения по данному поводу. Из этой неожиданной и поразительной новости я сделал вывод, что, вероятно, Ваше Превосходительство пожелало поднять и распространить мое имя, поделившись некоторыми моими писаниями, передав их в руки печатников, ранее уже издававших мои работы [«Письмо к великой герцогине Кристине»], а те решили воздать мне честь, выпустив в свет сие сочинение из- под своего красивого и усердного пресса… Сейчас, когда дело дошло до этой стадии, безусловно, будет разумным, чтобы я каким-то явным образом выразил Вашему Превосходительству свою благодарность за столь щедрое расположение. Потому что именно Вы подумали об увеличении моей славы через распространение сих работ, расправивших крылья и поднявшихся в открытое небо, когда мне уже казалось, что моя репутация должна оставаться в пределах весьма ограниченного пространства».
Примерно в то же время, когда Галилей сочинял это благовидное оправдание, он обратился в Святую Инквизицию за разрешением отправиться на лечение во Флоренцию. Брат Урбана, кардинал Антонио Сант-Онофрио, через флорентийского инквизитора ответил на это жестким отказом, указав, что Галилей недостаточно подробно описал свою болезнь, дабы надеяться получить подобное снисхождение. Более того, кардинал заявил, что «возвращение Галилея в город дало бы тому возможность встречаться, вести беседы и дискуссии, в которых он мог бы снова высказывать осужденное ранее мнение о движении Земли»[97].