Дочь Лесного Духа
Шрифт:
Небольшая отсрочка, которая позволит мне разобраться в своих чувствах и решить, что же теперь делать. Несмотря на голоса леса, я до сих пор не представляла, чем смогу помочь Великому Мировому Древу. Действительно, нужно было хорошенько поразмыслить.
Мы разбили временный лагерь, и каждый занялся своими делами. Гэбрил расположился подальше от меня и практиковал какое-то заклинание. Ну и ладно, не больно-то и хотелось с ним говорить. Ассилин… хм… он тоже читал какое-то заклинание, изредка поглядывая в мою сторону. Дария отдыхала, лёжа на траве. Что ж, по крайней мере, она от меня отдалилась уже давно, а не после той странной ночи, проведённой в сказочном танце с тенями. Вариархар отправился на прогулку. Скорее всего, хотел подкрепиться, ведь он давно уже не пил кровь.
Совершенно неожиданно я почувствовала странное головокружение, и всё окружающее пространство на мгновение подёрнулось пеленой. Мысли, словно пьяные, быстро путались между собой и сплетались в неразборчивый комок.
— Что ты с ней делаешь! — воскликнул Гэбрил, метнув в Ассилина поток энергии.
Связывавшая нас с эльфом нить заклинания порвалась, и мой разум мгновенно прояснился. Так это Ассилин пытался меня заколдовать?! Но зачем?
— Не мешай, сопляк! — бросил Ассилин и ответил Гэбрилу сильным потоком магии, сбившим того с ног.
Эльф снова повернулся ко мне, я приготовилась защищаться, но никакой щит не помог против странного заклинания, брошенного в мою сторону. Оно сжалось в комок и спокойно прошло сквозь энергетическую преграду, после чего мгновенно выросло до широкой сети, которая обхватила меня с ног до головы, не давая пошевелиться.
От моей скромной персоны Ассилина снова отвлёк Гэбрил, который успел подняться на ноги и атаковать эльфа огненным дождём. А я уже знала, как бороться с сетями. Может, не особо экономно и рационально, однако мне ничего не оставалось, как вновь использовать эльфийское заклинание, чтобы усилить сияние ауры. Приготовившись к сильной боли, я на одном дыхании выпалила заклинание. Яркий свет резал мысленный взор, но больше не слепил, и даже боль на этот раз была вполне терпимой, она не могла затмить мой разум. Магические путы разорвались, унесённые прочь сильным потоком энергии, и я успела заметить ошеломлённый взгляд Ассилина. Он уже отправил Гэбрила в очередной полёт и хотел вновь атаковать меня, но в этот момент неожиданно появился Вариархар, в неуловимом прыжке повалив Ассилина на землю.
— Не смей, — прошипел вампир, — а то я убью тебя.
Ассилин попытался вырваться, но магия в данном случае была бесполезна, да и силой вампирской он не обладал. Вариархар перевернул эльфа на живот, завёл руки того за спину и ловко связал услужливо поданной Гэбрилом верёвкой. Придирчиво оглядев результат, Вариархар поинтересовался:
— Скажи-ка, маг, ты можешь наложить такое заклинание, чтобы эльф не смог распутать верёвку?
— Чтобы не смог — вряд ли, — признался Гэбрил, — а вот чтобы ему пришлось хорошенько повозиться, могу.
— Дерзай.
— Но зачем ему это было нужно? Что он хотел сделать? — удивлялся Гэбрил, когда заклинание было наложено и перепроверено на прочность несколько раз.
Ассилин упорно молчал, не желая раскрывать свои карты и расставаться со своей затеей. Я тоже молчала. Никак не могла прийти в себя после произошедшего.
— Думаю, он пытался заколдовать Эдеру, чтобы она подчинилась его воле, — сказал Вариархар. От этих слов Ассилин нервно дёрнулся, чем доказал правоту вампира.
— Но зачем? — удивился Гэбрил.
— Затем, чтобы заставить её пойти к Древу прямо сейчас.
— Но она бы это и без заклинания сделала!
— Да. Вот только, чтобы вернуть Древу возможность цвести, она должна убить себя.
После этих слов Вариархара на поляне воцарилась гробовая тишина. Я удивлённо смотрела то на эльфа, то на вампира, и никак не могла вникнуть в смысл сказанного. Убить себя?!
— Зачем?! — воскликнул Гэбрил, тем самым озвучив и мои мысли. То есть, ту их долю, которая была более ли менее приличной.
— Потому что она полукровка. Обычный лесной дух, который умеет становиться неосязаемым в физическом мире, может без проблем слиться с Древом, тем самым вернув ему способность цвести. Эдера этого сделать не может. Для начала ей нужно избавиться от человеческого тела.
— Значит, умереть… — ошеломлённо пробормотал Гэбрил. — Но зачем было её заставлять?!
— Да потому что все человеческие существа настолько жалки и трусливы, что никогда не смогут по собственной воле пожертвовать собой ради других! — не сдержавшись, воскликнул Ассилин. — Вот, почему я пытался заставить её с помощью заклинания! Ну а вы? Что, дадите ей право выбора? И пусть она бежит отсюда, сломя голову и наплевав на то, что весь мир скоро погибнет?!
— Почему бы тебе было просто не убить меня около Древа? — я сама удивилась хладнокровному спокойствию, с которым задала этот вопрос. Даже мой ровный голос оказался твёрд, как камень и ни капли не дрогнул.
— Потому что смертельную рану ты должна нанести себе сама. Это должно быть именно самопожертвование, а не насильственная смерть.
— А самоубийство под действием заклинания — это, значит, смерть ненасильственная, — едко заметил Гэбрил.
— Какая разница? Рана нанесена её же рукой, а мы спасены. В чём проблема?
— Ты мне противен, — с отвращением сказал Гэбрил, едва сдерживаясь, чтобы не плюнуть эльфу в лицо.
— Вариархар, ты всё это знал? — вдруг спросила я.
— Да, но ты должна была сама понять, что делать при виде Древа.
— Нет, дело не в этом, — я помотала головой. — Ты всё это время знал, что я должна умереть?.. — Он просто не понимал, не понимал истинного смысла моего вопроса. Дело не в том, сказал он или нет! Он ничего не обязан был мне говорить. Дело ведь совсем в другом!
— Знал. — Вариархар спокойно встретился со мной глазами. Всё-таки он понял, о чём я спрашивала.
— Извините, мне нужно время побыть одной.
Поднявшись на ноги, я твёрдым шагом направилась прочь с поляны. Подальше, подальше от них! Куда-нибудь, где я смогу остаться наедине со своими мыслями, со своими страхами и со своей бесконечной растерянностью.
Усевшись на мягкую траву около невысокого молодого деревца, я уткнулась лицом в колени и обхватила их руками. Хотелось сжаться в маленький комочек, который никто никогда не потревожит и не тронет.