Дочь мента
Шрифт:
Я поднимаю её шапку и, испытывая слишком яркий калейдоскоп чувств для мимолётного поцелуя, молча возвращаюсь к машине, впервые за долгое время ощущая растерянность.
Последние годы мне неплохо удавалось справляться с одной важной в нашем деле задачей – во что бы то ни стало оставлять холодным сердце. Так проще и безопаснее для всех. Я намеренно возвёл к нему тысячи препятствий, вырыл ров и повесил на двери тяжёлый замок, потому что больше никогда не планировал его использовать иначе, кроме как для прогона крови по венам.
Девушки, которые сами летели
К Хмельницкому я опоздал на час, но оправдываться перед ним не имел никакого желания. Что он мне сделает, заставит убирать неугодных людей?
– Здравствуйте, Иван Фёдорович, – приветствую его, пожимая широкую сухую ладонь мужчины немногим за пятьдесят.
Знаю, к нему никто так не обращался, да и не принято было в этих кругах.
– Ну, здравствуй, Красавчик, – с ехидной улыбкой отвечает он мне.
Хмель с самого начала нашего знакомства наедине называл меня именно так, стараясь вывести на эмоции. Порой мне казалось, что он воспитывает меня, словно считая, будто я слишком интеллигентен для этой среды, но мне никогда не стать таким, как вся его шайка, ведь исходный материал у меня совсем иной.
Своими поручениями он проверял меня, испытывая на прочность, сворачивая меня в такие кренделя, будто хотел сломать и искал, с какого же места пойдёт трещина. Но я устоял, только цена за это была слишком высока. Постепенно составные части мозаики, из которых складывалась моя душа, с каждым очередным заданием, с каждым выстрелом из оружия, находящегося в моих руках, окрашивались в чёрный цвет.
Впрочем, стоит отдать ему должное, он не позволял себе ничего лишнего, когда рядом присутствовал кто-то ещё, и звал меня исключительно по имени, для них он оставался признанным «авторитетом», а я – тёмной лошадкой. Потом, немного позднее, ко мне приклеилось прозвище Стрелок, очевидно, за какие заслуги.
– Как дела с Евстигнеевыми? – наливая нам коньяк, интересуется старый бандит.
Я понимал, что у Хмеля есть нечто личное с этим ментом, но подробностей не знал, доходили лишь обрывки слухов о том, что Евстигнеев лет двадцать назад вёл дело, фигурантом в котором являлся Хмель, но, чем оно закончилось, доподлинно не известно.
Знал также, что Хмельницкий сидел, а до того находился в федеральном розыске и, несмотря на большой срок, полученный им заслуженно за членство в организованной преступной группировке, которая отличалась особой жестокостью, всё же нашёл путь выйти на свободу спустя каких-то десять лет.
Наш уговор был с ним простым, он защищает моего брата, пока тот находится в СИЗО, после вынесения приговора и распределения охраняет его жизнь в колонии, а в случае, если мне удастся нарыть компромат на подполковника, поможет вытащить его оттуда.
Должно быть Хмель считал, что убить Евстигнеева слишком слабое наказание, ведь эту кару куда проще и быстрее исполнить, чем то поручение, что я должен
Хмельницкий полагал, что именно через Ульяну Евстигнееву я смогу подобраться к секретам её отца, но вместе с тем за его приказом скрывалась ненависть к самой девчонке. Мысли об этом разрывали мой мозг, всё было слишком запутанно. Ульяна, ещё даже не успев пожить, фактом своего существования насолив Хмелю, оказалась в эпицентре бандитских разборок, сама о том не подозревая. Причем, если Хмельницкий не скрывал, что он бандит, то её папаша был наверняка бандитом в погонах.
Согласившись на его условия, я не думал о том, что потом будет с ней. Остатки совести говорили мне не приближаться к Ульяне, выбрать иной путь, но вместе с тем я знал – если Хмеля не удовлетворят мои действия, он найдёт другого, и тот не будет особо церемониться с ней.
Услышав краткую историю нашего с ней знакомства и узнав о том, как я его спланировал, он даже бровью не повёл.
– Достань мне её фотографию, хочу посмотреть, как выглядит отродье Евстигнеева, – он говорил вроде спокойно, тон не выражал особых эмоций, но я ощутил вибрации злобы, которая от него исходила.
– Я встретил её сегодня случайно, стояла посреди дороги, ведущей в посёлок, совершенно одна. Странная девчонка.
Хмельницкий хмурится, делая соответствующие выводы у себя в голове. Рассказывать подробности, которые произошли далее, я не стал, лишь пояснил, что отвез её в город, и кажется, он был доволен проделанной работой.
– Хорошо, ты свободен.
Буквально на следующий день меня ждал крупный сюрприз, когда вечером я припарковался у подъезда своего дома. Не успел покинуть салон автомобиля, как из соседней машины выбрались трое коренастых парней спортивного телосложения. Самый борзый из них держал в руках биту. Вглядываясь в их лица, я пытался понять, чьи это ребята, откуда и за что мне прилетело, но никто из них не был мне даже смутно знаком.
– Ты Скуратов? – задает вопрос коротышка, выступая вперёд, всем своим видом показывая, что у него ко мне серьёзный разговор.
Под курткой рубашку холодит тяжесть отцовского раритетного огнестрельного оружия, которое всегда со мной, и идти на меня с битой с их стороны не очень-то дальновидно. В голове пронеслась мысль, что всё это мало похоже на бандитские разборки, в обратном случае у них была бы иная экипировка. Значит, причина в другом.
– Вам подсказать, как пройти в библиотеку? – интересуюсь, засунув руки в карманы куртки.
– Что, такой смелый? Не слышал, что против лома нет приёма? – усмехается один из ребят.